На следующий день Билл улетел на север, и Франческа не провожала его в аэропорту. Более того, она решилась на крайний шаг — сделала аборт. Прегрешения бывают разные, размышляла она, и некоторые грехи намного хуже других. Иногда приходится выбирать из самого худшего, и не всегда это по-настоящему свободный выбор.

Глава восьмая
1964 — 1965
I
Голубая дверь распахнулась, и на пороге показалась она — не та девушка с обложки журнала с короткими, тщательно завитыми черными волосами и подкрашенными мышиными глазками, а сама Джейд с ненакрашенным лицом, обрамленным собственными длинными рыжеватыми локонами, одетая во фланелевую ночную рубашку. Д’Арси стояла в нерешительности, не будучи до конца уверенной в том, что желанная гостья.
Лицо Джейд вытянулось от изумления, затем она закричала, запрыгала вокруг как безумная.
— Чтоб я провалилась, если это не моя маленькая кузина из Штатов! Не померещилось ли мне? — Она тут же затащила Д’Арси в комнату и захлопнула дверь.
— Как это здорово, что ты приехала! — сказала она, обняв Д’Арси, и добавила, не переводя дыхание: — Как ты нашла меня?
— Ты останешься здесь, со мной?
Д’Арси огляделась вокруг. Это была одна, но довольно просторная комната с небольшим набором самой необходимой мебели и односпальной кроватью, покрытой сатиновым кружевным покрывалом — единственной приличной вещью.
— У тебя есть комната для меня?
— Мы найдем место. Я буду спать на полу. Здесь просторно, не правда ли?
Д’Арси решила быть предельно откровенной со своей кузиной. Это был единственный способ стать настоящими подругами. Она пошла на кухню, которая была не больше чулана. В ней находилась еще и ванна.
— Проще не бывает! — сказала она. Джейд не обиделась:
— А мне нравится. Меня это устраивает. Это соответствует моему внутреннему настроению.
Д’Арси поняла, что она имеет в виду, и подумала, что эта квартирка, возможно, соответствует и ее настроению.
— Но эта односпальная кровать? У тебя нет любовников?
Джейд засмеялась:
— Д’Арси, ты находишься здесь всего лишь несколько минут. Дай мне передохнуть!
— Если я сейчас дам тебе передохнуть, хватит ли у тебя сил потом все рассказать?
— Кто знает? — загадочно сказала Джейд, хотя так радовалась приезду Д’Арси, что готова была открыть ей всю свою душу.
Они позавтракали по-французски — длинной поджаренной булочкой, ломтиками ростбифа, чудесным сыром, запивая все это прекрасным вином. Потом Д’Арси предложила отправиться в «Ритц» и провести там время в роскошном номере, предусмотрительно забронированном матерью.
— «Ритц»? Это по карману только твоей матери.
— Я говорила ей, что не заслуживаю этого. Но она настояла на своем, сказав мне: «Д’Арси, в этой жизни ты заслуживаешь всего, что тебе доступно!» Итак, что ты решила?
— Почему бы и нет? Мы заслуживаем всего, что мы можем получить! — И они рассмеялись. — Но мне потребуется пара минут, чтобы привести себя в порядок.
Усевшись за свой импровизированный столик, Джейд несколькими быстрыми движениями преобразила себя — бледное матовое лицо, очень красные губы, обведенные тенью глаза и серебристый лоб. Затем набросила темное меховое пальто поверх ночной рубашки и сказала:
— Ну как, ничего?
Да, действительно, очень даже ничего, подумала Д’Арси.
— Прекрасно, не правда ли? — Д’Арси обвела взглядом покрытые светлым шелком стены в номере «Ритца», простыни из настоящего полотна, золотистые шторы и позолоченные настенные подсвечники. — Именно такую обстановку я надеялась встретить у тебя.
Они сидели на большой двуспальной кровати, с аппетитом поглощая икру с поджаренным хлебом и запивая все это шампанским.
— У меня? — Джейд рассмеялась. — Я всего лишь бедная труженица. А ты богатая американская принцесса.
— Ничего подобного! — неожиданно трезво сказала Д’Арси. — Когда-то, миллион лет назад — да. Но мои лучшие дни позади.
Джейд не хотела грустить:
— Нет, ты не права. Сейчас мы пьем шампанское, а значит, это наши лучшие дни! — Она подняла серебряную вазу, в которой возвышалась единственная и очень красивая роза.
Д’Арси покачала головой:
— Это просто веселое времяпровождение. А как ты? У тебя все отлично?
— Вряд ли, — сказала так же грустно Джейд, но потом добавила с наигранным весельем: — Ты знаешь, мне приходится много работать. Меня постоянно дергают, тащат за волосы, орут на меня и даже бьют! Быть Моделью не так уж и легко.
Но Д’Арси по-прежнему оставалась серьезной:
— Но тобой восхищаются, постоянно говорят, что ты прекрасна, и ты, должно быть, присутствуешь на волнующих вечеринках. Разве не так?
— Иногда, когда я чувствую одиночество. Когда оно становится невыносимым.
— Но у тебя должно быть много друзей.
— Не совсем так, не настоящих. После смерти моей матери у меня не было настоящего друга.
Д’Арси протянула ей руку:
— Джейд, я хочу быть твоей подругой, настоящей подругой. Ты согласна?
Джейд взяла ее руку, сжала и неожиданно рассмеялась сквозь слезы:
— Только, если ты пообещаешь мне любовь, честность и покорность.
На глазах Д’Арси тоже появились слезы:
— С покорностью у меня дело обстоит плохо. Покорность не в моем характере.
— Я знаю. У меня та же проблема.
Д’Арси пальцем подцепила последнюю икринку и сличала ее языком.
— Если ты была одинокой, почему ты никогда не писала мне?
— О, пару раз я написала письмо твоей матери. Но потом разорвала его. И несколько раз писала Эбби, но она никогда не отвечала мне. Я думаю, моя сестра очень сердита на меня.
Д’Арси чуть было не наговорила гадостей про Эбби, считая ее слишком эгоистичной, чтобы потрудиться ответить своей сестре, но передумала: это могло бы расстроить Джейд и осложнить отношения между ними.
— Почему она должна сердиться на тебя?
— Видишь ли, я действительно сбежала, и она, вероятнее, думает, что я сбежала от нее, потому что не хотела, чтобы она жила со мной и Трейсом.
— Почему же ты исчезла в ту ночь?
— Потому что я действительно хотела, чтобы она жила вместе со мной и Трейсом. В этом она была бы права, возможно, всего не понимая. Я не доверяла Трейсу и боялась, что он попытается прибрать к рукам ее наследство.
Д’Арси была поражена:
— Твой отец способен сделать что-нибудь подобное?
Джейд внимательно посмотрела в глаза Д’Арси:
— Нет, конечно же, не мой отец. Отец Эбби, вероятно, попытался бы сделать что-нибудь в этом роде.
Д’Арси показалось, что она не очень хорошо поняла, о чем идет речь.
— Ты хочешь сказать, что отцом Эбби является Трейс?
— Да, но я не уверена, что он мой отец. Настоящим отцом мог быть человек, на которого он работал и который не лучше Трейса, может быть, намного хуже.
В ответ на это признание Д’Арси решила поделиться своей тайной, чтобы окончательно скрепить их дружбу.
— Я была беременной и сделала аборт, — выпалила она и зарыдала.
— О, Д’Арси… — Джейд обняла ее. — Это ужасно! Разве твоя мать не захотела помочь тебе оставить ребенка?
— Она ничего не знала об этом. Я никому не говорила. Ты — единственная, и не скажешь ей, правда?
— Конечно, нет. Надеюсь, и ты не сообщишь Эбби о том, что я тебе рассказала?
— Нет, никогда. — Д’Арси поняла, что теперь они стали настоящими подругами. — Жаль, что мы не стали друзьями после первой же встречи.
— Это была моя ошибка, — сказала Джейд. — Я не могла тогда думать о чем-либо, кроме собственных проблем: судеб Эбби и своей.
— Нет, это я виновата: думала тогда только о Реде. Что с нами происходит? Почему мы думаем только о парнях? А наша дружба всегда на втором плане. Я боялась тебя, была уверена, что он предпочтет тебя мне. Ты была такая красивая! Я просто ревновала. В то время мне и в голову не могло прийти, что ты была равнодушна к нему…
Какой сейчас смысл, думала Джейд, говорить Д’Арси о том, что она была отнюдь не равнодушна к нему, но отдала приоритет Эбби. Сейчас это уже не имело ровно никакого значения.
Какое-то время они молча сидели на кровати, погруженные в собственные раздумья. Неожиданно Джейд спросила:
— А отец ребенка? Ты не хотела бы выйти за него замуж и родить?
— Я думала об этом. Господи, как много я об этом думала! Но я никогда не говорила ему о ребенке. По правде говоря, у меня не было возможности для этого.
— Почему? Он что, уехал?
— Можно и так сказать. Собственно говоря, он убежал к своей матери, и на этом все и кончилось.
— Вернулся к матери?
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба.
Джейд подалась вперед и затаила дыхание. Ей очень не хотелось, чтобы Д’Арси продолжала. Но Д’Арси все е сказала:
— Он вернулся к своей матери и твоей сестре Эбби.
В следующую минуту Джейд пожалела о том, что Д’Арси приехала к ней и выложила все свои секреты. Но было поздно. Для них обеих уже было слишком поздно!
На следующее утро Д’Арси сказала:
— Я хочу отказаться от своего дальнейшего путешествия и провести все это время с тобой!
Джейд поняла, что ей придется забыть тот нежелательный и ужасный образ кузины, уже давно поселившейся в ее сознании. Они должны провести это счастливое время вместе.
— Полностью в твоем распоряжении.
— А как же твоя работа?
Джейд пожала плечами:
— Я пользуюсь успехом. Могу работать, когда хочу, и не работать, если нет желания. По правде говоря, я работаю, когда на меня много орут или действительно нужны средства. Но поскольку денег я трачу мало, нет нужды в их большом количестве — это делает меня в некоторой степени независимой.
— Тебе везет.
— Ты действительно так думаешь? Почему?
— Тебе повезло, что такая красивая и пользуешься успехом в качестве модели. А если бы все было не так? Что бы делала?
— Вероятно, умерла бы от голода. Шутка!
— Знаешь, ты могла бы попросить денег у моей матери.
Джейд и так уже слишком много получила от Франчески — нарушенное доверие к мужу, если не сказать больше. Но не время думать об этом! Во всяком случае, пока Д’Арси в Париже.
— Собственно говоря, мне не нужны были деньги. Я прихватила их немного у Трейса еще до отъезда из Палм-Бич, и у меня были с собой некоторые драгоценности матери.
— Ты продала их?
— Да, в Нью-Йорке, до приезда в Париж.
— Интересно, как это тебе удалось?
— Ну, в Нью-Йорке у меня был человек, который помог мне продать драгоценности и достать паспорт.
— Ага! Шерше ля мэн!
Джейд хихикнула. Несмотря на все то, что она пережила, Д’Арси все еще удавалось быть веселой, что украшало ее.
— Нет, это совсем не то. Это был старый друг моей матери.
— Ее любовник!
— О, Д’Арси, ты невозможна! Твои мозги работают только в одном направлении. Нет, конечно же, не любовник. Все, что они делали, так это просто смотрели друг другу в глаза, а потом он оказался в инвалидной коляске после того, как был до полусмерти избит бейсбольной битой. Нет, он не был любовником. Просто несчастный, искалеченный друг…
— После этого ты приехала в Париж и получила работу модели?
— Не совсем так. Сначала я была ассистентом фотографа, его звали Арман.
— Он твой любовник?
— Д’Арси, прекрати, пожалуйста. Конечно же, он не мой любовник. Он гомосексуалист.
— Ну, не сходи с ума. Я знаю, что даже гомосексуалисты могут спать с женщиной.
— Арман не может. Со мной, по крайней мере. Но даже если бы он хотел, почему я должна этого хотеть?
Д’Арси призадумалась:
— Ну, если ты так ставишь вопрос, то я не знаю, почему ты должна этого хотеть. То есть я уверена, что у тебя есть масса более предпочтительных возможностей, скажем так.
Джейд засмеялась.
— Да, скажем так… — ответила она загадочно.
— Да ладно тебе! Можешь мне сказать. У тебя много любовников?
— Ну, ладно. Я скажу тебе, если ты пообещаешь не поднимать больше этот вопрос.
— Обещаю. Ну, я слушаю.
— Нет.
— Что это означает «нет»?
— Это означает, что у меня не много любовников.
— Это не честно. Я вынуждена задать еще один вопрос.
— Да?
— Ну, хоть несколько любовников у тебя есть?
— Я говорю тебе «нет» и не позволю больше задавать подобных вопросов.
Она сказала Д’Арси всю правду. Не было не то что много любовников, даже нескольких стоящих. В Париже у нее было много безликих мужчин, с которыми она спала, но которых не любила. Так было легче — покоряться без сопротивления. Она была очень одинокой. Одиночество окружало ее еще в Лос-Анджелесе, но никогда еще оно не было таким отчаянным, как после бегства из Палм-Бич. Именно там остались два самых дорогих для нее человека. Она всегда вспоминала песенку Тони Бенетта «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско». Только пела ее по-другому: «Я оставила свое сердце в Палм-Бич!» Это, конечно же, звучало ужасно немелодично. Однажды она проснулась в какой-то странной постели, на грязной простыне, с каким-то незнакомым и уродливым мужчиной, и ее переполнило чувство самоотвращения. Она-то думала, что использовала этого самца, но оказалось, что пользовались ею, унижая и растаптывая ее душу. Точно так же Трейс и Скотт использовали Карлотту. Так же поступали все мужчины, которым так беззаботно и глупо отдавалась Карлотта, пытаясь эпатировать Трейса. А она, Джейд, хотела впитать в себя лучшие черты своей матери и отбросить наиболее глупые, отталкивающие, саморазрушительные… После этого у нее уже не было безликих мужчин и любовников.
Джейд не могла не спросить:
— А ты? У тебя были любовники, кроме… — Она не могла заставить себя произнести его имя.
— Настоящие любовники, кроме Реда? Нет. Он был моим первым любовником, и к тому же единственным, в истинном значении этого слова.
Джейд закрыла глаза: можно завидовать Д’Арси, хотя это было неприятно, учитывая все ужасные обстоятельства. Как бы она хотела иметь право произнести то же: «Ред был моим первым любовником…»
Вместо завтрака Джейд настояла на прогулке по Парижу. Они решили посетить Левый берег Сены, поэтому проехали на такси вниз к площади Согласия, чтобы переехать мост. Д’Арси очень удивилась, что таксисты старались обогнать друг друга, а не спокойно доставить пассажиров до места назначения.
— Поездка здесь такая же сумасшедшая, как и в Бостоне!
— Или в Лос-Анджелесе, — добавила Джейд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84