— Позвони мне от Лесли, Д’Арси. Если тебе понадобятся деньги, я смогу выслать телеграфом на ее адрес.
— Спасибо, мама, не надо.
Ей было немножко стыдно, что пришлось наврать матери, но отступать было поздно.
— Я расскажу тебе о Берте. Лесли говорит, что он отличный парень.
— Ладно, детка, надеюсь, все будет в порядке. Я так волновалась вчера вечером, когда не застала тебя в общежитии. Подумала, что, может быть, гибель президента…
— Что? Что ты сказала о президенте?
— Просто боялась, что ты примешь известие об этом убийстве слишком близко к сердцу.
— Да-да, конечно. Я действительно пришла в ужас!
Ред опоздал на пятнадцать минут, но Д’Арси была заранее готова к этому — мужчины любят опаздывать, они отстаивают таким образом свою свободу. Д’Арси уже успела понять, что не надо требовать особой пунктуальности. Надо сохранять спокойствие. Мужчины ведь очень дорожат свободой!
Одетая в кимоно, Д’Арси показалась Реду восхитительной. Он сделал ей комплимент и заметил, как щеки девушки зарделись ярким румянцем. Крепко обнявшись, они нежно прижались друг к другу. Но он тотчас разжал объятия и стал быстро раздеваться.
Д’Арси была удивлена: к чему такая спешка? Потом, решив, что Ред, наверное, просто сгорает от желания, она рассмеялась, ведь и сама тоже была не из терпеливых! Пытаясь немного замедлить его темп, она скинула с плеч кимоно и, ласково обняв Реда за талию, прошептала:
— Давай примем душ.
— Отличное предложение, — грубо прервал Ред. — Но у меня нет времени.
— Что случилось?
Ред взял ее на руки и понес к кровати.
— В моем распоряжении всего час. — Он взглянул на часы. — Нет, даже меньше. Сорок пять минут.
Ред осыпал ее поцелуями, но Д’Арси никак не могла расслабиться:
— Куда ты так торопишься?
— Мы едем в Вашингтон.
— Кто это мы?
— Джудит, Эбби и я, — ответил он между поцелуями. — Мама хочет лично выразить соболезнования семье Кеннеди. А завтра, в воскресенье, гроб с телом покойного повезут на лафете по Пенсильвания-авеню. Знаешь, довольно впечатляющее зрелище.
Д’Арси не было дела до похорон президента, ее волновало только одно — любимый уедет из Бостона.
— Но зачем? Зачем ты едешь в Вашингтон?
— Этого хочет мать.
Ему сейчас было не до вопросов, все мысли были об одном: как поскорее удовлетворить свое вожделение… Он лег на девушку…
— Но, по-моему, — проговорила Д’Арси, — она никогда не испытывала особых симпатий к Джону Кеннеди.
— Не испытывала, ну и что?
Когда же наконец она заткнется? Ред терпеть не мог женщин, разговаривавших на посторонние темы во время любовного акта.
— Она считает, что мы должны поехать. Понимаешь, мы будем представлять Массачусетс. К тому же ей очень нравится Джекки. — Движения Реда стали более резкими.
— Когда ты вернешься? — спросила она, тяжело дыша.
Ответа пришлось ждать долго.
— Наверное, во вторник, — наконец сказал он, удовлетворив похоть. — В понедельник заупокойная месса и похороны на Арлингтонском кладбище. Мама обязательно останется до конца: момент исторический! Будут главы девяноста государств, в том числе де Голль. После похорон — прием… — Ред снова посмотрел на часы, было без четверти пять. Ему надо было идти. Если он не уйдет отсюда ровно в пять — всему конец.
— Ты уже? — Ред постарался задать этот вопрос как можно более тактично. Впрочем, и без ответа было ясно, что Д’Арси «еще не».
Что ж, он поопытнее вчерашней девственницы: его рука стала ласкать ее лоно. Через минуту она изогнулась в экстазе.
Однако физиологическое удовлетворение не принесло Д’Арси никакой радости — слишком сильным ударом был его отъезд.
Когда он уходил, ее сердце, казалось, не вынесет боли расставания.
— Когда ты вернешься?
— Я же сказал, наверное, во вторник. — Ред старался говорить как можно более мягко, даже вкрадчиво.
— Как только вернешься — сразу сюда?
«Ну и бабы, — подумал он, — сдерживая раздражение. Все об одном!»
— Постараюсь, — произнес он вслух, открывая входную дверь.
— Я буду ждать тебя. Здесь! — крикнула вслед Д’Арси.
Но Ред уже не слышал этих слов: стремглав сбежав по лестнице он бросился на улицу.
Д’Арси не знала, что делать. Расплакаться? Выбежать голой на улицу? В душе было, как никогда, пусто. Перспектива не радовала. Сегодня только суббота. Откуда взять силы, чтобы дождаться вторника? Чем заняться? Она достала тюбик лосьона «Земляничное наслаждение», того самого, которым хотела умастить свое тело, чтобы еще больше понравиться Реду, и, выдавив его в раковину, включила воду.
Потом открыла одну из бутылок, радуясь, что догадалась приобрести штопор. Он, наверное, похвалил бы ее за это, будь сейчас рядом. Опорожнив первую бутылку, Д’Арси хотела было откупорить и вторую, но неожиданно для себя уснула.
Когда она проснулась, на часах было двенадцать. Страшно болела голова. К счастью, в сумочке нашлась упаковка аспирина. Д’Арси выпила четыре таблетки подряд и снова заснула.
Наутро состояние ее было просто отвратительное. Надо позвонить матери, может быть, станет немного легче, подумала она. Скажет, что отдыхает в Тинеке, штат Нью-Джерси, что ей очень весело, еще наврет об этом Берте…
Д’Арси сняла трубку и позвонила портье, назвав номер.
— Это дом губернатора, — добавила она не без гордости. — Сможете соединить меня?
— Соединить-то я с кем угодно смогу, — ухмыльнулся портье. — Вопрос в другом: сможете ли вы расплатиться?
— Не волнуйтесь, смогу. Поднимайтесь за деньгами хоть сейчас!
Портье рассмеялся, и буквально через полминуты Д’Арси разговаривала с Бесс:
— Алло, Д’Арси? Как там у тебя дела в Тинеке?
— Отлично! Просто отлично! Я в полном восторге от Нью-Джерси. Мама дома?
— Они поехали в Вашингтон на похороны, детка. Какой кошмар! Но постарайся не принимать это близко к сердцу…
— Да-да, конечно…
— Я передам маме, что ты звонила. Она перезвонит тебе, как только приедет. Скажи мне номер телефона.
— Не надо. Я сама позвоню. А когда они вернутся?
— Скорее всего, во вторник.
Д’Арси откупорила вторую бутылку вина и высыпала из пакета все то, что приобрела для несостоявшейся «трапезы влюбленных», — сыры, паштеты, ветчину, икру, оливки, орешки, длинный батон… Глядя в одну точку, она стала заталкивать себе в рот, едва успевая проглатывать куски пищи. Когда больше уже ничего не лезло, открыла банку копченых устриц и, поборов отвращение, руками запихала их…
Тут же стремглав бросилась в туалет — ее рвало.
С трудом доплелась до кровати в изнеможении свалилась на покрывало.
В дверь постучали. Это он! Он вернулся! Д’Арси кинулась к двери и распахнула ее настежь — на пороге стоял портье. Он с изумлением уставился на обнаженную Д’Арси и произнес:
— Не хотите расплатиться за разговор?
— Какой еще разговор?
— Ну как же, вы ведь звонили губернатору… — проговорил портье издевательским тоном. — С вас два доллара семьдесят пять центов, но если…
— Если? Что еще за если? Что за грязные намеки?
— Я мог бы отлучиться с работы на полчасика… — невозмутимо ответил портье.
— Ну и прекрасно! Можешь за эти полчасика сам себя поиметь! — Д’Арси прикрыла дверь, подошла к столу, достала из сумки три долларовых бумажки и протянула их портье: — Сдачи не надо!
— Если передумаешь, позвони, — ухмыльнулся он, сверкая масляными глазками.
Д’Арси вышла в город поискать еще выпить. Все винные магазины в округе были закрыты, и она вернулась в гостинцу.
Пришлось обратиться к портье. Вышибала был в служебном помещении. Она долго звонила в колокольчик, висевший над столом. Наконец он появился.
— Тут по телеку такое показали! — выпалил он. — Ни за что не поверишь!
— Ну и что же там показали? — вздохнула Д’Арси.
— Ли Харви Освальда пристрелили прямо перед телекамерой!
— Подумать только! А кто такой этот Ли Харви Освальд?
Не дождавшись ответа, быстро проговорила:
— Мне надо выпить. Есть что-нибудь?
— Что ты имеешь в виду? Что значит есть? Тут гостиница, а не винный магазин.
— Короче. Что и почем?
— Есть полгаллона гвинейского красного, но удовольствие обойдется тебе в десять баксов!
— А ты за него сколько отдал? Два?
— Ладно, кончай болтать! Берешь или нет?
Д’Арси вытащила из сумки десятидолларовую бумажку и швырнула ее на стол. Портье сунул деньги в карман и ушел в служебное помещение. Вскоре он вернулся с бутылью.
— Может, телик вместе посмотрим?
— Очень надо! Если еще кого-нибудь пристрелят, позвони и сообщи.
Полгаллона красного хватило на целую ночь. К рассвету Д’Арси отключилась в состоянии полного ступора. Проснулась через несколько часов: голова раскалывалась от боли, тошнило… Едва успела добежать до туалета — ее вырвало. Надо купить еды, подумала Д’Арси. Слегка пошатываясь, вышла на улицу. Сначала долго не могла ничего понять: вроде бы понедельник, а город словно вымер — улицы пусты, почти все магазины закрыты. Она не знала, что вся страна прикована в этот час к экранам телевизоров где шла трансляция похорон президента. Но Д’Арси не было дела до национального траура — и без этого было горько и уныло.
Наконец набрела на открытую пиццерию. Заказав три больших порции, стала ждать. Когда пицца была готова, Д’Арси поняла, что ей нечем расплатиться — денег хватало только на две порции. В конце концов хозяин отдал третью — бесплатно, что оставалось делать с этим куском, к тому же подгоревшим?
Вернувшись в гостиничный номер, Д’Арси с жадностью набросилась на пиццу, судорожно глотая куски. Не успела доесть последний, как к горлу снова подступила тошнота, и она стремглав бросилась к унитазу…
Оставалось две таблетки аспирина. Она растворила их в остатках красного вина и залпом выпила. Может быть удастся заснуть?
Все запасы иссякли: аспирин, вино, деньги. Ничего не оставалось, кроме времени, его было много, слишком много. Как протянуть до следующего дня?
Полежав с полчаса, Д’Арси поняла, что заснуть не удастся. Она встала, умылась, расчесала волосы, кое-как подвела глаза и спустилась в вестибюль.
— Кстати, как тебя зовут? — спросила она портье стараясь изобразить улыбку.
— Дом. Доминик, — вышибала кинул на нее подозрительный взгляд. — А что?
— Да нет, просто надоело обращаться на «эй, ты».
— У тебя ко мне дело? Нужно что-нибудь?
— В общем, да. Хреново себя чувствую, надо выйти из этого состояния.
— Боюсь, что ничем не смогу помочь. У меня тут не аптека.
— Ну хоть что-нибудь найдется? — Она прикрыла веки.
— Закосить хочешь? Я верно понял?
— Верно.
Портье задумался:
— Есть немного травки.
Д’Арси смущенно захихикала:
— Нет-нет, травки не надо. А то у меня от нее всякие глюки пойдут…
— Жаль. Я думал, именно это и надо. А вообще, тебе расслабиться или взбодриться?
— И то и другое.
— Ладно, пошли. — Он показал рукой на дверь в служебное помещение, но Д’Арси оставалась стоять на месте.
— В чем дело?
— Я не торгую собой.
У портье были все основания разговаривать в таком тоне — она действительно походила на шлюху.
— Не торгуешь — не надо. Иди куда шла.
Д’Арси задумалась. Наверное, лучше отдать золотые часы — подарок матери на семнадцатилетие, чем расплатиться с этим наглым вышибалой собственным телом. Она сняла часы с руки и положила на стол. Портье посмотрел на них и процедил:
— Я вообще-то не ростовщик. — Послушай, ты, задница, я сама знаю, кто ты такой!
— Ах так! Задница? Что это случилось с нашей трепетной Скарлетт О’Хара?
Д’Арси ехидно улыбнулась:
— Ее унесло ветром! Ты берешь часы или нет? Чистое золото.
Портье поднес их к глазам и стал внимательно изучать:
— Ладно. Шесть желтеньких, шесть красненьких.
— По дюжине каждых! Часы дорогие.
Они сторговались на шестнадцати таблетках — восемь желтых, восемь красных — и еще одной бутылке вина.
Процедура оказалась на редкость простой. Д’Арси глотала таблетку седативного — «расслабухи», выпивала полстакана вина и засыпала. Проснувшись, принимала «бодрящее» — антидепрессант — с четвертью стакана красного. В промежутках между отключениями рассматривала купленные накануне журналы. Наконец дошла до французского журнала мод. Внимание привлекла манекенщица на обложке — редкой красоты девушка с густо накрашенными ресницами и аккуратным каре черных как смоль волос. Лицо девушки показалось Д’Арси до боли знакомым. Но на кого она походила? Этот чувственный рот, проницательные глаза. Д’Арси расхохоталась, с ума сойти, если бы не эти густые ресницы и черные волосы, можно поклясться, что с обложки смотрит Джейд!
Пора глотать желтенькую пилюлю! Д’Арси включила радиоприемник. Вот и все, что было нужно в этот момент: желтые колеса, глоток вина, хорошая музыка!
Наступил долгожданный вторник. Ред не давал о себе знать. Колеса еще оставались, но она не настолько отключилась, чтобы забыть о звонке матери, — иначе Франческа сама начнет разыскивать ее в Тинеке.
Д’Арси позвонила Доминику и попросила соединить ее с Флоридой, пообещав расплатиться, как только вернется ее парень. Портье наотрез отказался. Оставался один-единственный выход: найти десятицентовую монету, добраться до ближайшего телефона-автомата и заказать разговор за счет родителей. «Если заказать такой разговор через портье, он может проболтаться, что я в Бостоне», — подумала девушка. Вытряхнув на кровать содержимое сумки, отыскала десятицентовую монету и, проглотив еще одну таблетку, вышла на улицу…
Она сочиняла подробности романа с Бертом, а Франческа поведала о том, как трогательно выглядел малыш Джон-Джон у гроба отца:
— У меня сердце кровью обливалось.
— А ты не встретила Реда и Джудит?
— Нет. С чего ты взяла, что они были на похоронах?
— Так, просто спросила.
— У тебя что-то с голосом, Д’Арси. Все в порядке?
— В порядке. Мне надо идти. Он меня зовет. Ред… Ой, то есть Берт.
— Ты сказала — Ред?
— Тебе показалось. Телефон плохой…
Ред позвонил в среду. Доминик решил, что на этот раз, пожалуй, можно и соединить — хватит того, что он не сделал это вчера, когда парень звонил этой шлюхе в первый раз.
Прозвонил телефон. Она схватила трубку. В голове мелькнуло, что надо бежать в душ, помыть голову, привести себя в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84