Сидеть за столом, заставленным деликатесами с черного рынка, и наблюдать, как этот негодяй терзает твою сестру, тут не только всякого аппетита лишишься, а вообще блевать пойдешь!
— Ты помнишь, что обещал сдерживаться? — спросила Франческа.
Потом пришел и Трейс Боудин — он был в куртке из меха ламы и лихо заломленной набок широкополой шляпе. Казалось, Трейс тоже был на взводе. Но, когда он подошел к Биллу и пожал ему руку, в его глазах было удивительное, подчеркнутое спокойствие.
Он бросает вызов, подумала Франческа. Зачем только она согласилась устроить этот ужин?! Надо было все это предвидеть.
Едва успела Карлотта снять пальто, как Трейс — щегольский шерстяной костюм придавал ему вид человека из Голливуда — пошел к телефону. Потом, когда были выпиты коктейли и съеден гусиный паштет, он снова пошел звонить. Едва подали компот, как раздался звонок, попросили Трейса.
— Извините, неотложные дела, — произнес он и направился к выходу.
— Какие еще могут быть дела на Рождество? — удивилась Франческа.
— Дела, всегда дела, — парировал Боудин.
— А что за дела? — спросил Билл как можно более вежливым тоном.
— Прибыли два фургона сигарет — «Лаки страйк», «Честерфилд», и «Пэлл Мэлл». Пойди достань сейчас такие сигареты! Подумать только, табак, завернутый в тонюсенькую бумажку, а сколько можно заработать!
Карлотта выбежала из-за стола и через пару минут вернулась в столовую в жакете с серебряными блестками — рождественском подарке Трейса.
— Я поеду с тобой, — произнесла Карлотта.
— Отлично. Я надеялся, что ты мне поможешь.
— Карлотта! А как же рождественский ужин? — пыталась возразить Франческа.
— Что поделаешь… Поужинайте вдвоем с Биллом, а завтра все вместе доедим то, что останется.
— Какие сигареты предпочитаешь, Шеридан? — спросил Боудин. — «Кэмел»? Я принесу тебе завтра пару блоков. Пусть это будет мой рождественский подарок.
— Спасибо, не стоит. С меня вполне хватает «Вингз». Пусть лучше «Кэмел» достанется нашим ребятам на фронте.
— Кому? Этим сосункам? Нет уж, пусть они и курят «Вингз»!
Не успел Боудин закончить свою реплику, как Билл отвесил ему пощечину. Это был совсем не сильный удар, скорее, символический, но все стало на свои места. Боудин резко сунул руку в карман — что пришло ему на ум? Но потом передумал. Он подмигнул и процедил:
— Каждый человек вправе оставаться при своем мнении, не так ли?
Когда они ушли, Билл обнял Франческу, пытаясь успокоить ее.
— Послушай, а что, если мы выбросим все эти яства в помойное ведро и поищем какую-нибудь нормальную еду?
— Я не против. Пойдем куда-нибудь поедим. Но зачем добро переводить? Лучше сложим все это в пакет и отнесем туда, где есть голодные. Мало ли пунктов по бесплатной кормежке бедных? Только не будем говорить, что все это купил Трейс Боудин.
Билл рассмеялся: Франческа была в своем репертуаре!
VII
Франческа и Билл получили приглашение Тимстеров встретить Новый год в клубе «Хитрый пес» в Сомервилле. Франческа практически не разговаривала с Карлоттой с самого Рождества и не знала, что на уме у сестры. Она просто наблюдала за Карлоттой — как та слонялась по дому в халате, пила один мартини за другим, слушала пластинки Синатры и время от времени начинала плакать. Франческа поняла, что между Карлоттой и Трейсом что-то произошло — то ли они очередной раз поругались, то ли Трейс снова куда-то уехал по делам, оставив Карлотту встречать Новый год без него.
Когда Билл заехал за Франческой, она упросила его взять с собой Карлотту.
— Знаешь, она плачет целыми днями, никуда не выходит. Не надо оставлять ее одну.
— Конечно, — согласился Билл.
Карлотта собралась за двадцать минут, как будто только и ждала, когда ее позовут. Она была в облегающем платье из черного атласа, ее роскошные рыжие волосы были схвачены в пучок.
Карлотта танцевала практически со всеми мужчинами, приглашенными на праздник. Потом она вышла из кабинета, в котором собрались гости Тимстеров, в большой зал клуба, где завсегдатаи отмечали Новый год. Ее долго не было, и Франческа вышла посмотреть, где сестра. Карлотта сидела у стойки бара и строила глазки довольно противному бритоголовому типу с узкими глазами.
— Пойдем, Карлотта, до полуночи осталось совсем немного, а мы с Биллом хотим встретить Новый год все вместе. У нас даже есть тост: за скорейшее окончание войны.
Франческа надеялась, что сестра не станет сопротивляться, но не тут-то было. Карлотта вцепилась в бритоголового, крепко обняла его и, поцеловав в губы, проговорила:
— Я тут пью с друзьями, понимаешь? Блейд — друг Трейса, правда ведь, Блейд? А все друзья Трейса — мои друзья.
Франческа вернулась в кабинет за Биллом, может быть, ему удастся уговорить Карлотту. Франческе явно не понравился бритый. Через некоторое время она снова пришла в зал, на этот раз с Биллом, и, к своему ужасу, увидела, что сестра направляется к выходу в сопровождении Блейда.
— Билл, посмотри! Она уходит с ним. Ты рассмотрел его? Какой мерзкий взгляд! Она говорит, что это друг Трейса.
— Да, рассмотрел, — откликнулся Билл. — Говорят, он наемный убийца.
— Что?
— Убийца. Ему платят — он убивает.
— Боже мой! Что же нам делать?
— Выход один: ты берешь такси и едешь домой, а я постараюсь проследить за ней.
Франческа вернулась домой и стала ждать. Чтобы ожидание не было столь тягостным, она включила радио. Она не знала, за кого больше волноваться — за Билла или за Карлотту, за сестру, которую хотела защитить, или за мужчину, которого любила больше жизни.
Когда часы пробили двенадцать, диктор обратился к радиослушателям с просьбой присоединиться к молитве о наступлении мира в новом, 1945 году. Франческа молилась о том, чтобы Карлотта и Билл вернулись домой целыми и невредимыми.
Позже, когда Билл привез домой Карлотту, растрепанную, но живую и здоровую, Франческа уложила сестру спать, радуясь, что ее молитва была услышана. Потом она спустилась к Биллу:
— Наверное, несладко тебе пришлось? Тебя не было так долго!
— Ничего страшного. Я ехал за ними до гостиницы, и мне удалось забрать ее прежде, чем… прежде чем что-то произошло.
— Но как тебе удалось? Ты говорил, он… У него был пистолет?
— Нет, всего лишь нож.
— О Боже! Он ведь мог тебя убить!
— Как же! На поверку он оказался размазней. Но я немного утомился. Пойду посплю.
— Конечно, конечно. Но я что-то не верю, что все обошлось так просто. Он даже не пытался подраться с тобой?
— Да так, слегка, легкая потасовка. Поэтому мы и задержались. Сама понимаешь, после потасовки у меня был видок соответствующий и я не хотел невольно тебя испугать. Мы с Карлоттой заехали ко мне, и я привел себя в порядок.
Значит, предчувствие не обмануло ее! Конечно, Билл рассказал не все. Но она решила не докучать ему расспросами. Утром все подробности расскажет ей Карлотта.
Франческа поцеловала Билла и закрыла за ним дверь. Тут она заметила, что он обранил носовой платок. Она подняла его и увидела бурое пятно. Кровь! Это была кровь Билла, которую он пролил, защищая Карлотту от этого чудовища Блейда, защищая Карлотту от самой Карлотты!
Франческа почувствовала прилив гнева. Билл мог погибнуть — и все из-за Карлотты! Кажется, впервые в жизни Франческа задала себе вопрос: достойна ли ее сестра того, чтобы ради нее рисковали жизнью?
Наутро Франческа потребовала от Карлотты рассказать, что же произошло в ту ночь, но сестра оказалась не слишком разговорчивой, сказалось похмелье и, как хотелось думать Франческе, стыд.
— Извини, Фрэнки, я плохо помню, что было вчера… Наверное, я немного перебрала.
— Немного? Да ты напилась, как… Ты понимаешь, что тебя могли убить? Что могли убить Билла? Я видела кровь на его платке. Что там случилось?
— Но я действительно ничего не помню. Кажется, у него была царапина на плече. Он не хотел, чтобы ты узнала, не хотел тебя расстраивать. Я, кажется, обещала ему ничего тебе не говорить. Пожалуйста, не рассказывай Биллу, что я… Это была просто царапина.
— А ты говорила, что ничего не помнишь!
— Ну, я помню только это. Пожалуйста, не говори Биллу. Я обещала ему. И, пожалуйста, не сердись на меня. Ты же знаешь, как мне плохо, когда ты сердишься. Обещаю, этого больше никогда не повторится. Я твердо решила. Я никогда не отправлюсь спать с другим мужиком, чтобы возбудить в Трейсе ревность.
— Но, насколько я поняла, ты не спала с Блейдом… Билл сказал мне…
— Я и не спала. Я хотела сказать, что никогда не стану заигрывать с другими мужиками.
— Что все это значит? Ты решила порвать с Трейсом?
Карлотта рассмеялась:
— Когда, наконец, ты перестанешь выдавать желаемое за действительное? Я люблю Трейса. Я сказала только то, что сказала. Я больше ни с кем не буду спать, кроме него. Отныне кончаю с распутством и становлюсь такой же чистой, как ты, дорогая Фрэнки. А теперь поцелуй меня, поздравь с Новым годом и скажи, что любишь свою сестричку.
Франческа не могла долго сердиться на младшую сестру. Она поцеловала ее.
— Вот что я тебе скажу, Карлотта. Клянусь, я люблю тебя гораздо больше, чем твой Трейс Боудин.
Когда через несколько дней Трейс позвонил Карлотте и пригласил в пользовавшийся довольно сомнительной славой отель «Дрекселл», она сразу же согласилась, словно позабыв, что совсем недавно, перед самым Новым годом, он оскорбил ее, уехав, даже не попрощавшись. Франческа была возмущена реакцией сестры, но справиться с Карлоттой ей не удалось.
Она вернулась домой через несколько часов и хотела потихоньку проскользнуть к себе наверх, но именно в это время навстречу ей вышла Франческа.
— О Боже! — воскликнула она при виде Карлотты: все ее лицо представляло из себя сплошной кровоподтек, один глаз заплыл, губы разбиты в кровь.
— Негодяй! Я посажу его в тюрьму!
— Трейс ни в чем не виноват, — с трудом произнесла Карлотта, стараясь оттолкнуть Франческу, которая встала у нее на пути.
— Я не верю тебе! Зачем ты защищаешь этого мерзавца?
— Он не виноват, — повторила Карлотта, с трудом шевеля разбитыми губами. — Это я во всем виновата.
— Что случилось? Что ты натворила?
— Я сказала ему… Я сказала, что спала с Блейдом. Пусти же меня, наконец! Мне надо умыться и поспать.
— Но ведь ты не спала с Блейдом. Билл сказал, что вызволил тебя оттуда раньше. Да и сама ты говорила, что не спала с ним.
— Я наврала Трейсу. Я выдумала кучу подробностей. Даже о самом интимном.
— Что? Так, значит, ты сказала Трейсу, что спала с Блейдом. И что же было дальше?
— Он вышел из себя и избил меня.
— И что же потом? Надеюсь, ты сказала, что больше не хочешь знать его?
— Ах, Фрэнки, ты ничего не хочешь понять… Потом мы занялись любовью… как обычно.
— Как ты можешь так жить? — произнесла Франческа почти бесстрастным тоном. — Ты сама себе не противна?
Карлотта расплакалась:
— Ах, Фрэнки, ты действительно ничего не понимаешь… Я ничего не могу с собой поделать.
Франческа отошла в сторону, пропуская сестру наверх.
— Тебя никто не может понять. И еще, когда придет Билл, прошу тебя, не попадайся ему на глаза. Я не хочу, чтобы он видел тебя, пока не пройдут следы побоев, если, конечно, они вообще когда-нибудь пройдут. Билл узнает, что произошло, и пойдет разбираться с Трейсом. Знаешь, Карлотта, честно говоря, ты недостойна этого.
— Зачем ты говоришь такие жестокие слова, Фрэнки?
— Жестокие? Это ты ничего не понимаешь и не хочешь понять, Карлотта! У меня сердце кровью обливается при виде всего этого.
Карлотта покачала головой:
— Но ведь ты не плачешь. Почему ты не плачешь, если тебе меня действительно жаль?
— Так, значит, ты хочешь, чтобы я оплакивала тебя? Знай, я никого не буду оплакивать! Никого! Разве что, может быть, саму себя.
Но Франческа не сдержала свое обещание: она горько плакала, узнав двенадцатого апреля о смерти Франклина Рузвельта. Она оплакивала президента и всю нацию. А на следующий день, тринадцатого апреля, она оплакивала Элеонору Рузвельт, которая лишилась такого человека, такого героя. Через день она снова плакала, думая об Элеоноре, потому что узнала, что Франклин скончался на руках у другой женщины.
Восьмого мая она плакала от радости, узнав, что Германия капитулировала, и, поняв, что и войне в Тихом океане тоже скоро придет конец. Плакала и в начале июня и тоже от радости — в связи с окончанием обучения. Она стояла в мантии и шапочке бакалавра, а Билл и Карлотта поздравляли ее. Однокурсники Франчески должны были заняться теперь поисками работы, а она уже знала, чем будет заниматься — она будет помогать Биллу на выборах 46-го года.
Она плакала и в августе. Шестого числа. В тот день, когда сбросили эту жуткую бомбу на Хиросиму. На этот раз она думала о детях и о той страшной разрушительной силе, которая была выпущена в тот день на волю, чтобы навсегда стать угрозой всему миру. Билл пытался успокоить ее, он говорил, что это приблизит окончание войны и сохранит жизни тысячам солдат сейчас, а в дальнейшем, возможно, не даст разгореться новой войне.
В самом конце августа, когда японцы капитулировали, она плакала, ощутив, что с ее души свалился огромный камень. Наконец война завершилась, настал мир, и можно было спокойно заниматься своей собственной жизнью. Билл начнет предвыборную кампанию. Может быть, исчезнет куда-нибудь Трейс Боудин. И, наконец, не станет черного рынка…
А в сентябре Франческа плакала, узнав, что Билл вынужден отказаться от выборов по одиннадцатому округу: вернулся в город сынок Джо Кеннеди Джон, говорят он будет бороться за это место.
— Ты хочешь сказать, что сдаешься заранее?
— Я не сдаюсь. Просто я уступаю ему одиннадцатый. Подберу себе другой округ.
— Но почему? По-моему, это нечестно. Ты уже так много сделал. Тебя так любят в этом округе.
— Ничего, полюбят и Джона. Он просто само очарование.
— Но ты ведь герой войны.
Билл улыбнулся:
— Джон тоже.
— Но большинство избирателей в одиннадцатом — рабочие, и ты для них свой человек. А что Джон Кеннеди? Он богач, вообще, наверное, ни дня не работал…
— Хороший политик знает, как справиться с препятствием такого рода. А Джон — очень хороший политик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84