Она опустила глаза вниз, и я поняла, что причина в другом.
– Ее уволили потому, что она сообщила мне, где живет госпожа Дальтон, да? – догадалась я.
– Госпожа Дальтон жива? – удивился Рэндольф, посмотрев на мать.
– Дело не в этом, Дон, – мягко сказала мать. – Пожалуйста, давайте сменим тему, неприятно говорить о грустных вещах. Я не хочу волноваться перед поездкой.
– Но я же права? – Я посмотрела на Клэр, которая всем своим видом подтверждала мои подозрения. – Это ужасно, Сисси нуждается в работе. Бабушка Катлер так жестока, так ужасно жестока.
– Ну что, Дон, ты добилась своего, все расстроены? А мы так чудесно проводили время, – заметил Рэндольф.
Хорошо проводили? Кто хорошо проводил? С одной стороны от меня сидела Клэр, полная жгучей ненависти ко мне, с другой – мать, желающая спрятаться от жестокой правды.
Я пристально посмотрела на Рэндольфа.
– Почему ты позволил разгореться пожару? Ты же знаешь, что Сисси хороший и лояльный работник. И тебе не жаль ее потерять? Или ты уже в гостинице ничего не значишь?
– Дон! – глаза матери вспыхнули. – Дорогой, у меня что-то плохо с сердцем. Рэндольф, мы не могли бы уйти?
– Хорошо, дорогая, – он взял ее руку и начал считать пульс.
Почему он не видит, что она насквозь фальшива? Или это его не волнует?
– Сто двенадцать.
– Я думаю, нам лучше все-таки уйти, – попросила мать, – мне нужно вернуться в гостиницу, иначе я вряд ли смогу поехать завтра.
– Конечно, – согласился Рэндольф и немедленно потребовал счет.
– Смотри, что ты наделала, – обвинила меня Клэр, удовлетворение отразилось у нее на лице. – Ты всегда доставляешь всем одни неприятности.
– Клэр! – оборвал ее Рэндольф.
– Хороша же она, посмотрите какие вещи Дон вытворяла в гостинице летом. Я предупреждала, что не нужно приглашать ее на обед, – сказала Клэр, довольно потирая руки.
– Клэр, прекрати, пожалуйста, – попросила мать. На лице Клэр появилась улыбка, она была явно довольна собой.
– Мне очень жаль, – произнесла я, – я зря завела разговор, вы все равно ничего не решаете.
Клэр открыла рот, но прежде, чем она смогла что-нибудь ответить, Рэндольф оплатил счет и помог матери встать. Мы вышли, поездка обратно была мрачной, как будто ехали на кладбище. Все молчали, мать сидела, положив голову на плечо мужа, ее глаза были закрыты. Клэр водила глазами от меня к окну и обратно. Когда мы доехали, Рэндольф помог мне выйти.
– Мне жаль, что обед не удался, – сказал он, – возможно, когда мы вернемся, все сложится лучше, если конечно Клэр, ну ты понимаешь…
– Я сомневаюсь, что это получится, – ответила я и попробовала усмехнуться, – но ты должен узнать, почему бабушка уволила Сисси, – попросила я и пошла домой.
После каникул и снятия с меня наказания я вновь вернулась к занятиям. Еженедельно я получала письма от Джимми. В них были подробные описания Берлина, европейцев, таможни. Он всегда заканчивал письма словами любви и обещал вернуться, как только сможет. Каждый свой день, каждую минуту, каждый поступок я описывала в дневнике, вплоть до того, что я ходила к Лонселотту и ела сливки со льдом.
Долгое время не писал папа Лонгчэмп, пока в апреле я не получила от него послание, обдавшее меня холодом.
«Дорогая Дон.
Извини, что не писал так долго, но я был занят своей новой работой и другими делами. Другие дела – это Эдвина Фримонт, у нее была тяжелая жизнь, особенно после смерти мужа.
Мы постарались узнать как можно лучше и оберегать друг друга от страданий, которых выпало немало на нашу долю. Однажды я посмотрел на нее и не мог понять, почему мы еще не женаты. Я разговаривал с адвокатом, он сказал, что шансы вернуть Ферн, в случае женитьбы, были бы выше. Это произошло.
Я надеюсь, что ты хорошо воспримешь мое сообщение, то же самое я написал и Джимми.
С любовью. Папа».
Прочитав письмо, я не могла думать ни о чем другом, кроме мамы. Я понимала, что папа Лонгчэмп остался один, особенно после отъезда Джимми. Но лицо мамы стояло у меня перед глазами. Я уткнулась в подушку и заплакала, когда больше уже не могла плакать, я закричала, я кричала до тех пор, пока не охрипла. Потом спрятала письмо и не сообщила о нем никому, даже Трише.
Несколько недель спустя Джимми написал, что знает о браке папы Лонгчэмпа. Он сообщал, что был готов к этому даже больше, чем ожидал. Джимми встречал Эдвину Фримонт, и, по его словам, она очень хорошая женщина. Но ему было тяжело от сознания, что у отца новая жена, и он поклялся никогда не забывать маму.
Мне было тоже тяжело, ничто не радовало меня, кроме уроков вокала и фортепиано, писем от Джимми и разговоров с Тришей о других девушках. Часто, когда у меня заканчивались занятия, я шла в класс танца и наблюдала за Тришей, она была хороша.
Ее семнадцатый день рождения праздновался в начале апреля.
Родители Триши, приехав, пригласили нас на обед и на выставку на Бродвее. Мать была довольно красивой женщиной с большими зелеными глазами. Отец – высокий мужчина, безумно любивший Тришу, и обещавший после окончания школы Искусств подарить ей спортивный автомобиль. Они расспрашивали меня о семье, были наслышаны о гостинице на побережье и даже собирались провести там неделю летом. Я отвечала на вопросы, не показывая, насколько несчастной я была в гостинице. После выставки мы направились пить кофе, мне было хорошо, но в глубине души я завидовала Трише. Моя мать только звонила по телефону, высылала по почте деньги, разрешая их тратить на что заблагорассудится.
В конце апреля должен был состояться уикэнд Мастеров. Мы с Тришей часто оставались после занятий, чтобы посмотреть на репетиции старшекурсников. Артур Гарвуд становился все печальнее и печальнее, он столько работал, что даже не выходил поговорить со мной. Я несколько раз стучала к нему в дверь, но никто не открывал. Испугавшись, я сообщила Агнессе, она ответила, что у каждого может возникнуть желание побыть одному.
– Это бывает у всех, особенно у людей творческих, во время депрессии, не волнуйтесь, Дон, – успокоила она.
– Но это длится несколько дольше, чем обычно, – сказала я, но Агнесса не пожелала слушать.
Утром перед уикэндом Мастеров мы спустились к завтраку, но Артур не пришел. Немного подождав, Агнесса поднялась наверх узнать, не болен ли он. Агнесса спустилась в панике, Артур не ночевал в своей постели.
– Кто что-нибудь знает? – испуганно спросила она.
– Возможно, он настолько похудел, что его не видно, – сострил Дональд Росси.
– Это не смешно, – возразила я.
– Да, – кивнула Агнесса, – это так не похоже на Артура, он весь в себе, он тих, но он не безответственен. Я его не видела со вчерашнего вечера, – Агнесса бросилась звонить родителям.
Ни я, ни Триша не видели его в школе. В конце дня я зашла к нему в класс, но Артура и там не было. Его не было, и когда мы с Тришей вернулись домой после школы. Мы застали в зале Агнессу и родителей Артура.
– Девушки, умоляю вас, – спросила Агнесса, – никто не знает, что случилось с Артуром? Хотя бы намеком? – Агнесса выразительно посмотрела на меня. Триша покачала головой.
– Дон?
Я посмотрела на госпожу и господина Гарвуд, они выглядели не взволнованными, а скорей сердитыми, и поэтому получили от меня жесткий ответ.
– Он очень переживал, насчет уикэнда Мастеров, он боялся выглядеть глупо, и подставить вас. Артур, наверное, где-нибудь спрятался.
– Это смешно, – заявил мистер Гарвуд, – он никогда не поступил бы так.
– Я настаиваю, – все резко повернулись ко мне, – он был в отчаяньи. Он был в отчаяньи, потому что вы не хотели выслушать его просьбу.
– Дон! – воскликнула Агнесса и посмотрела на Гарвудов. – Она не может быть великим психологом.
Я возмутилась:
– Не вам, Агнесса, решать, кто я. Он довольно часто разговаривал со мной, потому что я понимала его. Артур знал, у него нет музыкальных способностей в отличие от вас, проявления которых вы ожидали.
– Это полная ложь, – возразила госпожа Гарвуд, – Артур весьма талантлив, он…
– Вы даже более правы, чем думаете! Он гениален, но в другой области.
– Как вы смеете говорить так, – мистер Гарвуд презрительно оглядел меня. Мне показалось, что он хочет испугать меня. – Кем себя считает этот ребенок?
– Я не ребенок, – огрызнулась я. – Артур очень несчастный, но отчаянный, вы должны были выслушать его. Он не хочет разочаровывать вас, и именно поэтому не хочет продолжать обучение.
– Все, достаточно! – Госпожа Гарвуд встала. – Если вы, молодая леди, знаете где Артур, то лучше скажите.
– Я не знаю, – сказала я, – а если узнаю, то скажу вам последней, – и резко вышла из комнаты.
– Дон! – крикнула Агнесса. – Я поговорю с ней, – заверила Агнесса и вышла.
Я хлопнула дверью спальни и начала кружиться по комнате.
– Я знала, я знала, Триша, что это произойдет. Только одна я знала и предупредила Агнессу, но она не захотела слушать. Ты видела его родителей, они ужасны!
– Хм, но то, что ты им сказала…
– Я не могла ему помочь, ничем. Он просил о помощи, а они думали только о своей репутации. Я ненавижу родителей, не любящих своих детей! Ненавижу! – крикнула я и упала на кровать.
Триша присела рядом.
– Ты действительно не знаешь, где он?
Я покачала головой. После ухода Гарвудов Агнесса пришла к нам.
– Я так обеспокоена, – начала она, – никогда бы не могла подумать, что такое случится. Сердца Гарвудов разбиты.
– Ничуть не разбиты, – настаивала я, – их волнует, что скажут друзья, родственники, родственники друзей, которых пригласили на уикэнд Мастеров. Судьба Артура их не волнует.
– Вы были не вежливы внизу, Дон. Я не потерплю подобного поведения в своем доме. Если не скажете, где Артур Гарвуд, то вызову бабушку и скажу ей, что отказываю тебе в проживании.
– Я не знаю, где он, – прошептала я, – у него нет друзей, к которым он мог бы пойти. Артур скрывается, пока не закончится уикэнд Мастеров, потом он придет, вот увидите.
– Вы поощряли его к побегу? – спросила Агнесса. – Гарвуды считают, что да.
– Не поощряла. Это их собственная ошибка привела к побегу, они просто не хотели слышать его. Честное слово, Агнесса, – сказала я сквозь слезы, – я говорю правду.
Агнесса пристально посмотрела на меня и пожала плечами.
– Что мы будем делать? – патетично спросила Агнесса, мы с Тришей переглянулись. Всякий раз, когда случалась неприятность, Агнесса впадала в свои старые роли. По ее реплике я могла бы определить пьесу, ее характер, роль. – Молодежь такая беспокойная, их жизнь так сложна. О, где вы простые, тихие времена? Как бы я хотела заснуть и проснуться девушкой, – сказала она и медленно, изящно вышла из спальни.
– Она потеряла молодость, – в тон ей произнесла Триша, – и не может вернуть ее.
– Кто может? Кто хочет? – подхватила я.
Уикэнд Мастеров прошел, а Артур все не возвращался. Гарвуды обратились в полицию. Слуги закона сомневались во всех, особенно во мне. Я им сказала все, что думала. Дональд Росси же нашел новую тему для шуток.
Неделю спустя я получила письмо без обратного адреса. Я испугалась, что случилось что-нибудь с Джимми. Дрожащими руками разорвала конверт и начала читать:
«Дорогая Дон.
Ты единственная, с кем бы я хотел попрощаться, мне очень жаль, что я не сделал этого лично. Единственная причина, почему я так долго оставался в школе – мне нравилось твое общество. Но я знаю, у тебя своя жизнь и никогда мне не стать частью ее.
Я решил попробовать стать поэтом. Возможно, если я преуспею, родители простят меня. Надеюсь, ты была честна, обещая хранить мое стихотворение. Возможно, мы когда-нибудь снова встретимся. Спасибо за заботу.
Люблю, Артур».
Триша предложила показать письмо Агнессе. – Но тогда они найдут его, вернут обратно, и он возненавидит меня.
– Все равно нет обратного адреса, – указала Триша. – Единственное, что они узнают – письмо отправлено из Нью-Йорка. Зато ни Агнесса, ни Гарвуды не смогут обвинять тебя.
– Бедный Артур, – сказала я. Триша усмехнулась:
– Возможно, он собирается стать счастливым. Может, даже прибавит в весе.
Я улыбнулась, свернула письмо и отнесла к Агнессе.
Подобно другим неприятностям случай с Артуром больше не упоминался в доме Агнессы, или о нем говорили как о чем-то нереальном, произошедшем на сцене или вообще не происходившем. Но я переживала еще долгое время.
Мадам Стейчен пригласила меня в свой субботний хор, конкуренция за сольную партию была жестокая, побеждали обычно старшекурсники, хотя, как сообщали другие студенты, на их месте часто должна была бы быть я.
Прошел учебный год, мадам Стейчен сообщила, что выбрала меня для участия в уикэнде Мастеров от своего класса. И мы посвятим летние занятия этому. Все поздравляли меня, я очень гордилась и даже пообещала Трише навестить ее родителей. В последний учебный день Триша, оглядывая новичков, с волнением спросила меня:
– Догадайся, кто будет нам преподавать вокал, я только что узнала, ну?
– Кто? – с улыбкой спросила я.
– Михаэль Саттон, оперная звезда!
Михаэль Саттон недавно потряс Европу, он был звездой в Америке и год провел в Европейском турне. Он был молод, красив и талантлив – все что только можно пожелать.
– Он собирается провести прослушивание и выбрать себе студентов, – объявила Триша. – Тебе нужно попробовать, ты теперь старшая, я думаю получится.
Мое сердце от нетерпения забилось сильнее, я покачала головой. Жизнь научила меня не надеяться на лучшее, особенно на солнце после дождя.
И я не надеялась. Но все таки, Михаэль Саттон..
Глава 6
Знакомство с Михаэлем
Мы с Тришей были взволнованы предстоящим прослушиванием у Михаэля Саттона. Мы поднялись на полчаса раньше обычного, перемеряли дюжину блузок и юбок прежде, чем остановиться на розовых блузках и цвета слоновой кости юбках, купленных в один день, названный Тришей «Великим сафари по магазинам». Мы час за часом ходили из универмага в универмаг и мерили дорогую одежду, которую не могли купить, просто ради забавы. Одинаково одеться было идеей Триши:
– Мы будем напоминать близнецов и привлечем его внимание, – сказала она. Мы вымыли и уложили волосы, подвязав их розовыми лентами в тон помаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36