хочет ли она, чтобы он остался? Ответ был «да», но очевидно, ее мать хотела переговорить с дочерью наедине. Она наклонила голову в сторону отца.
– Я тоже не отказалась бы от бокала, если ты не возражаешь, – сказала она.
– Нисколько. – Кивнув, маркиз жестом показал ее отцу, что присоединится к нему.
– Ты видишь, что делает Роли? – сердитым шепотом спросила мать. – Он уже вынудил твоего отца принять несколько идиотских решений. Ты можешь представить, что он сделает, если женится на тебе?
– Может быть, ты попытаешься узнать его, мама, – возразила Эванджелина. – Он очень славный.
– Он пьяница, симпатизирует французам и, вероятно, имеет дюжину любовниц. Открой глаза, Джилли. Пусть тебя не ослепляет его красивое лицо. Лицо меняется. Ты должна принимать во внимание характер. А у него нет характера.
– Если бы ты поговорила с ним, я думаю, ты нашла бы, что у него как раз есть характер. – «Даже слишком много». Но естественно, вслух этого Эванджелина не сказала.
– Вздор! И ты не должна называть его по имени. Это фамильярно.
– Мама, я не хотела бы дискутировать здесь на эту тему. А поскольку Кон… лорд Роли находится здесь и приглашен сесть рядом с нами, мы…
– Да, приглашен твоим идиотом отцом.
– …мы должны этим воспользоваться.
– Чудесно! Но я не хочу этого. Ни в малейшей степени.
Эванджелина знала, что она должна выиграть спор независимо от того, понимала это мать или нет, ибо в ридикюле матери находился бриллиант «Соланум». И это накладывало отпечаток на то, как Эванджелина спорила, и на то, что она могла сохранять сдержанность, несмотря на явно желчный тон матери. И это могло заставить виконтессу понять, что всем будет гораздо лучше, если она, по крайней мере, выслушает то, что должен будет сказать Коннолл.
Тетушка Рейчел была права, когда указала, что владелец бриллианта может выиграть, если не будет носить его. И Джилли начала понимать, что обязана поблагодарить тетушку. На другом конце комнаты Коннолл обернулся, чтобы бросить на нее взгляд, и улыбнулся. Основательно поблагодарить.
– А вот и Редмонд. – Пройдя мимо Эванджелины, виконтесса шагнула, чтобы поприветствовать графа.
Эванджелина быстрым взглядом удивленно посмотрела на пол, резонно подумав, что бриллиант выпал из ридикюля матери. Но тут она увидела, что этот самый ридикюль лежит на сиденье, предназначенном для нее.
– Проклятие! – пробормотала она.
– В чем дело? – услышала она негромкий знакомый голос сбоку. Коннолл подал ей бокал мадеры.
Прежде чем ответить, она сделала небольшой глоток вина.
– Редмонд здесь, и я должна буду сесть между ним и мамой, потому что она оставила свой ридикюль на моем сиденье.
– О Господи! – воскликнул Коннолл. – В таком случае я предлагаю совершить немедленное похищение и решить вопрос с помощью Гретна-Грин, – веселым тоном предложил он. – Или отправиться в Кале.
– В этом нет ничего смешного.
– Скажи мне почему, чтобы и я тоже встревожился.
– Все не так смешно, потому что бриллиант находится в ее ридикюле.
Коннолл перевел взгляд с Эванджелины на ридикюль и снова на Эванджелину.
– Это ты спрятала бриллиант у неё?
– Я была сердита на нее. И она все еще не желает выслушать меня.
– Хорошо придумано, Джилли.
Она не смогла сдержать улыбки, видя его явное восхищение. Этот мужчина хотел ее, хотел на ней жениться. Господи!
– У меня всего неделя. Я подумала, что бриллиант может мне помочь. Но сейчас она положила бриллиант на мое место и забрала у меня везение.
– Гм… Позволь мне. – Коннолл подошел к креслу, затем повернулся и передал ей свой бокал, после чего поднял ридикюль за тесемки.
– Что вы собираетесь…
– Леди Манроу, – сказал он спокойно, шагнув к виконтессе, – зал все наполняется, и я не хотел бы, чтобы ваш ридикюль куда-нибудь переложили.
Она выхватила ридикюль из его рук, словно ожидала, что он уйдет с ним. Словно Коннолла можно было принять за банального карманника.
– Давайте займем места, – предложила Эванджелина, беря Коннолла под руку и не выпуская ее до тех пор, пока они не сели рядом друг с другом.
Фыркнув, виконтесса села по другую руку от Эванджелины и заставила мужа сесть рядом с собой, вероятно, для того, чтобы не сидеть рядом с будущим преклонного возраста зятем. Редмонд некоторое время чувствовал себя растерянным, затем вынужден был сесть рядом с лордом Манроу.
Как только началось представление, Коннолл залез в нагрудный карман и передал Эванджелине сложенный лист бумаги.
– Для тебя, – пробормотал он.
– Что это? – Он определенно не писал стихов. Она никогда не считала его столь… цветистым.
– Это список. Всех моих недостатков, которыми ты интересовалась. – Коннолл на мгновение нахмурился. – Всех тех, о которых я вспомнил. Ты ведь сказала, что хотела бы узнать меня лучше. Я спросил также о своих недостатках Ходжеса и Уинтерса, но Уинтерс не стал отвечать, а Ходжес убежал из комнаты.
Эванджелина засмеялась, прикрыв рот, однако мать сильно толкнула ее в ребра. Когда виконтесса снова обратила внимание на музыкантов, Эванджелина развернула листок. У нее было такое чувство, что эти недостатки нельзя считать непреодолимыми. Или даже вообще недостатками.
– «Я люблю спорить», – прочитала она шепотом. – Да, я знаю об этом.
– Читай дальше. Я начал с самых очевидных.
– «Я очень импульсивен». – Она посмотрела на него. Имея достаточно непродолжительный опыт общения с ним, она сочла бы его как раз стратегом, что вряд ли сочетается с импульсивностью. – В чем это выражается? – спросила она.
Он пожал плечами:
– Я отправился во Францию, чтобы спасти картины, в разгар войны. Это не самое мудрое решение.
– Но ты спас их.
– Предположительно. Некоторые из них могли сохраниться и без моего вмешательства. И за эту мою экскурсию – ну, ты знаешь, обо мне пошли разные слухи.
– Один импульсивный акт не означает, что человек импульсивен вообще.
Его рот сложился в сводящей с ума улыбке.
– Я однажды поцеловал леди и затем почти сразу решил, что должен жениться на ней.
– Ага. И как зовут эту леди?
– Эванджелина Манроу.
Разумеется, ответ ее не удивил, но он был прав – она действительно считает импульсивность недостатком.
– Что произойдет, когда ты снова поцелуешь какую-нибудь леди? – медленно спросила Эванджелина.
– Я целовал раньше нескольких леди и никогда не испытывал ни малейшего желания жениться ни на одной из них. И сейчас, когда я встретил тебя, у меня не возникает желания целовать кого-то другого. Только тебя, Джилли.
– Ты можешь еще добавить болтливость к списку своих недостатков.
– Это не недостаток. Это простая способность говорить правду в возможно более приятной манере.
Она прерывисто вздохнула, пожелав, чтобы они оказались сейчас одни, и она могла бы его поцеловать. Он говорил, что нашел ее интеллигентной, остроумной и прямой, и у нее нет, оснований думать, будто он льстит ей. Она определенно не давала ему повода ухаживать за ней, пока он не обнаружил в ней эти качества.
Ее руки коснулась рука Коннолла.
– Я вселил покой в твою душу? Или ты хочешь продолжать меня мучить?
– Это один из моих недостатков, – ответила она с улыбкой. – И, кроме того, я еще не дочитала до конца.
– Значит, продолжаешь мучить. – Он пододвинулся к ней поближе. – Я предлагаю тебе прочитать быстрее, поскольку я стараюсь убедить тебя, а ты все еще хочешь убедить свою мать.
Она сглотнула. Неделя казалась настолько нереальным сроком для того, чтобы убедить кого-то в чем-то. О чем она думала? Что за этот час ее мать внезапно посмотрит на вещи другими глазами? Она просто оказалась трусихой. Если бы она хотела выйти замуж за Коннолла, она должна была противостоять виконтессе. Или надо было сразу отказать ему, уклониться от спора и не пытаться искать жизни, которая будет наполнена чем-то, напоминающим счастье и романтику.
– Очень хорошо. «Обо мне знают, что я весьма редко выпиваю излишне много», – продолжила она чтение. Это было справедливое признание, и, бросив короткий взгляд на его красивые глаза, она перешла к следующему пункту: – «Я люблю, есть помидоры». – Эванджелина фыркнула.
– Не ожидала, да?
– Довольно! – прошипела виконтесса, снова толкнув ее под ребро. – Поменяйся со мной местами, если ты не в состоянии сдержаться в его присутствии.
– Он мне нравится, мама. И мне нравится сидеть рядом с ним…
Виконтесса прищурилась:
– Мы уходим. Я плохо себя чувствую. – Она поднялась на ноги.
Коннолл внезапно наклонился к Эванджелине.
– Конечно, идите, если чувствуете себя плохо, – спокойно сказал Коннолл, глядя на виконтессу. – Я позабочусь, чтобы Джилли благополучно вернулась домой. – Беззаботное, веселое выражение на его лице исчезло и сменилось холодным, суровым взглядом, который ясно говорил, что обычно он добивается того, чего хочет. А он хотел ее. Сердце Эванджелины гулко заколотилось.
– Я не уеду без дочери, – заявила виконтесса.
– В таком случае оставайтесь с нами. – Он наклонился еще ниже и еще больше понизил голос. – До этого момента я был вежлив, леди Манроу, из уважения к вашей дочери. Но не совершайте ошибки, полагая, что я стану одной из ваших безвольных овечек. Я не буду молча со всем соглашаться.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, и все это время Эванджелина, зажатая в кресле между ними, хотела провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда.
– Давайте будем благоразумными, – сказала она наконец, сознательно подавшись вперед, чтобы лишить обоих возможности взирать друг на друга.
– Мне нужно глотнуть воздуха, – сказала виконтесса, практически швырнув свой ридикюль на колени Эванджелине, вставая и направляясь к выходу.
Когда Эванджелина схватила ридикюль, ожерелье с бриллиантом буквально выползло из сумки, словно сверкающая смертоносная змея. Бросившись вперед с удивительной скоростью, Коннолл успел поймать его раньше, чем оно ударилось об пол:
– Проклятие! – пробормотал он, сжав его пальцами. – Открой ридикюль, Джилли.
Пока Эванджелина торопливо пыталась выполнить его команду, какая-то худосочная фигура заняла освободившееся место рядом с ней.
– Мисс Манроу, – выдохнул лорд Дэпни, хватая ее за руку. – Я должен поговорить с вами.
– Я слушаю музыку, – ответила Эванджелина, пытаясь высвободиться.
– Но это срочно! – запротестовал он, игнорируя раздраженные взгляды со стороны других гостей, сидевших неподалеку.
Сидевший по другую руку Коннолл зашевелился. Поскольку он все еще держал ожерелье с бриллиантом у себя, это его весьма беспокоило. И Эванджелина ясно ощущала его беспокойство.
– Ну, что у вас? – спросила она холодным тоном. Чем меньше людей она рассердит сегодня, тем лучше.
– Вы избегаете меня, Эванджелина.
– Это вовсе не так, – солгала она. – Я была очень занята, только и всего.
– Принимали ухаживания со стороны лорда Роли, вы имеете в виду, – возразил Дэпни еще более громко. – Я мог бы воспринять лорда Редмонда как ухажера – этот старый болван мне не соперник. Но Роли…
– Прошу прощения? – прорычал лорд Редмонд из-за спины отца Эванджелины. – Леди Манроу заверила меня, что она предпочитает мое ухаживание вашему, сопливый щенок.
– Я разговариваю с мисс Манроу, – огрызнулся Дэпни. – Скажите, что вы выйдете за меня замуж, Эванджелина. Ведь вы знаете, как я вас обожаю. Вы…
– Вы не можете делать предложение, – запротестовал граф. – Я уже сделал его раньше.
– Не слушайте этого старого зануду! – взвизгнул Дэпни. – И, конечно же, вы не можете верить тому, что… что этот волокита говорит вам! – продолжил он, показывая жестом на Коннолла.
Сидевший по другую руку Коннолл поднялся на ноги.
– Выйдем на воздух, чтобы я мог что-то вам сказать, Дэпни, – проговорил он тихо ледяным тоном.
– Джентльмены, пожалуйста, дайте мне возможность насладиться представлением, – пробормотала Эванджелина, дергая Коннолла за рукав и пытаясь снова усадить его в кресло. – Я знаю ваши желания. Скоро я приму решение.
Дэпни перегнулся через ее кресло:
– Вы должны отступить, Роли. Вы опоздали со вступлением в игру и не можете получить женщину, которую хотите. Вы поимели женщин, составляющих половину Лондона…
Коннолл нанес ему удар точно в челюсть.
– Тебе лучше не видеть этого, – обратился он к Эванджелине, не спуская глаз с Дэпни, который пытался встать с пола.
– Дай мне ожерелье, – сказала она, не сдвинувшись с места.
– Джилли, уйди с дороги.
– Отдай мне это чертово ожерелье, пока ты не испортишь все на свете. – Она протянула руку.
Дэпни бросился на Коннолла, толкнув при этом ее плечом. Эванджелина ткнулась в грудь Коннолла. Он схватил ее, не дав упасть на пол, и в этот момент виконт нанес удар кулаком ему в скулу.
Повалились кресла, замелькали руки и ноги. Сидевшие сзади женщины завизжали, а девицы Баксли разбежались, оставив на месте инструменты. Эванджелина видела это как сквозь марево, пытаясь выбраться из этой кутерьмы.
Внезапно кто-то взял ее за руку, вытащил из опасной зоны и помог выпрямиться. Она повернулась и увидела отца.
– Ты должен остановить их, – сказала она задыхаясь.
– Это достаточно рискованно, Джилли. Давай выберемся отсюда и оставим этот скандал на их совести.
– Но у Коннолла мое ожерелье, и сейчас я встречусь с Редмондом, а я не хочу его, – выпалила она.
– Что?
– У Коннолла мой приносящий несчастье бриллиант. Я положила его в ридикюль мамы, но он вывалился и теперь находится у Коннолла, а Дэпни собирается все испортить, и мне придется выходить замуж за единственного оставшегося мужчину.
– Понятно. – Отец бросил взгляд на дерущихся мужчин. – Уйди с дороги, – скомандовал он и шагнул туда, где шла потасовка.
– Мисс Манроу, – сказал лорд Редмонд, хватая ее за локоть, – позвольте увести вас от этой беспардонной драки.
– Нет, спасибо, – ответила она, освобождаясь от тисков его руки. – Я думаю, у лорда Дэпни случился некий приступ. Я должна остаться здесь, чтобы помочь лорду Роли и моему отцу.
Но какую бы легенду Эванджелина ни собиралась распространять, она, тем не менее, понимала, что два претендента опозорены и Редмонд окажется за счет этого победителем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36