Да, она до этого была за союз с ним, но мысль о том, что бриллиант мог… подтолкнуть его к еще одному предложению, вызвала у нее легкую тошноту. И как только она снимала ожерелье, тут же появлялся Коннолл.
– Я сняла его, – наконец заговорила Эванджелина, поняв, что Доретта продолжает вопросительно смотреть на нее, – желая увидеть, что же произойдет. Ничего, естественно, не случилось, и я забыла, что снимала его.
– Знаете, если бы вы спросили меня, я бы сказала, что он проклят. До того как он появился у вас, вы были настроены на то, чтобы лорд Редмонд сделал вам предложение. А теперь вы думаете не о нем. И это не порадует вашу маму.
– А вот теперь ты преступаешь границы, Доретта, – резко оборвала ее Эванджелина, натягивая белые, по локоть, перчатки. – Ничего не изменилось. Вероятнее всего, я выйду замуж именно за лорда Редмонда. Если я до этого позволю себе один или два поцелуя с очень воспитанным джентльменом, то это дело только мое и никого другого не касается.
– В таком случае я прошу простить меня, мисс Манроу. – Горничная сделала книксен.
Эванджелина встата.
– Ну ладно! Если мои предположения о том, что бриллиант приносит удачу или несчастье тому, кто его надевает, верны, мы выясним это сегодня вечером. Я хорошо знаю, чего мама желает для меня.
Доретта суеверно скрестила пальцы и очертила ими круг. Эванджелина притворилась, что не заметила этого – защита даже от выдуманного проклятия не помешает. Дедовские часы на площадке показывали пять минут восьмого, когда они стали спускаться по лестнице. Она снова задала себе вопрос, почему лорд Роли все-таки хотел обеспечить ей сегодня сопровождение. Насколько она помнила, последние слова, которые она ему сказала, были «уходите прочь» или что-то в этом роде.
Если он собирался воспользоваться возможностью снова подразнить ее за ее план обеспечения будущего, она залепит ему смачную пощечину. Или же снова напомнит ему, что они встретились благодаря тому, что он был пьян и свалился на нее. Если кто и заслуживал того, чтобы над ним посмеялись, то это именно он.
Когда Эванджелина спустилась в холл, кто-то постучал во входную дверь. У нее екнуло сердце, и это ее рассердило. Да, его поцелуй стал дьявольским наваждением, породившим грешные мысли, но ничего другого, говорящего в его пользу, не существовало.
Клиффорд открыл дверь.
– Добрый вечер, – послышался бас Коннолла, после чего в холл шагнул сам маркиз.
– Добрый… – У Эванджелины открылся рот, когда она увидела его.
– Я полагаю, что вы потеряли дар речи от восхищения, – сказал Коннолл, смахивая пылинку с голубого рукава сюртука. – Именно об этом вы меня просили.
– Но… но вы сказали «нет», – заикаясь, пробормотала она. В светло-серых брюках, заправленных в начищенные ботфорты, и в белоснежном жилете, украшенном голубым узором, он выглядел настоящим денди, но в наряде такой расцветки он и не мог выглядеть иным. Эти цвета придавали глубину его голубым глазам, подобную той, которой обладало полуденное небо. Эванджелина едва смогла оторвать от него взгляд.
– Я решил, что выполнить вашу просьбу более приятно, чем спорить, – непринужденно объяснил Коннолл.
Из гостиной вышла виконтесса.
– Боже! – сказала она после паузы. – Вы прекрасно смотритесь вместе.
– Это была идея Эванджелины, – отреагировал Коннолл. – Она попросила меня надеть костюм, который гармонировал бы с ее платьем. – Он улыбнулся. – Могу сказать, – продолжал он, – что это ожерелье просто изумительно.
Виконтесса опустила ресницы, рукой коснувшись бриллианта.
– Благодарю вас, лорд Роли. Это фамильная драгоценность. – Окинув взглядом холл, она сделала жест дворецкому. – Сходи за лордом Манроу, – наставительным тоном произнесла она, – и скажи, что если он не поторопится, мы отправимся без него.
Эванджелина перестала хмуриться и посмотрела на Коннолла. Вместо того чтобы делать циничные замечания о том, как мать и дочь похожи друг на друга, он смотрел на свое отражение в зеркале. Пока она наблюдала за ним, он взбил одну сторону галстука. Его голубые глаза встретились с ее взглядом в зеркале, и его улыбка сделалась еще шире.
– Что такое? – шепотом спросила она, подходя к нему сзади.
– Вы выглядите очаровательно, – сказал он. – Я рад быть планетой, которая вращается по орбите вокруг солнца.
– Ммм…
Раньше, чем она успела прокомментировать этот вздор, появился ее отец, который торопливо спускался по лестнице с Клиффордом.
– Приношу извинения, любовь моя, – сказал он. – Я читал и потому утратил представление о времени.
Виконтесса бросила на него снисходительный взгляд и повернулась к выходу. Поскольку Клиффорд еще не спустился с лестницы, Коннолл подошел к выходу, чтобы открыть для нее дверь. Насколько он хотел в этот вечер поразить Джилли, настолько же и она поразила его. Он лишь мельком видел бриллиантовое ожерелье в прошлый раз, но сразу же узнал его и отдал себе отчет в том, что на сей раз его надела виконтесса, а не Эванджелина. Он хотел спросить ее о причине этого, но передумал.
Коннолл улыбнулся и помог обеим леди сесть в карету. За ними последовал лорд Манроу. То, что он вырядился в этот костюм, идя на столь популярный вечер, было, наверное, глупейшей вещью, которую он когда-либо совершал, разве что за исключением случая, когда он напился и свалился на Джилли. Но если его оценка была правильна, то, давая Эванджелине в точности то, чего она хотела, Коннолл получал возможность доказать, что она ошибалась.
Она снова уставилась на него, выражение ее лица было настороженное. Если она пыталась понять, что он хотел предпринять сегодня, то она с этим опоздала. Они оба уже участвовали в игре.
– Что ты читал, папа, такое интересное? – спросила после минутного молчания Эванджелина.
Виконт пошевелился, бросил быстрый взгляд в сторону жены.
– А, просто газету! Занимательная статья о восстановлении французской монархии, поскольку мы снова стали иметь дело с Бонапартом.
Коннолл насупил брови, желая, чтобы все перестали говорить о Франции, но когда виконтесса посмотрела на него и улыбнулась, его хмурость исчезла.
– Это очень любезно с вашей стороны – одеться согласно просьбе Эванджелины, – сказала она.
– О, я боготворю вашу дочь, – сказал Коннолл, повторяя слова, которые прошлый раз подслушал у Дэпни. – Я сделаю для нее все.
– В самом деле?
– Абсолютно все, только попросите меня об этом.
– Я уверена, что в этом нет необходимости, – вмешалась в диалог Эванджелина.
– По крайней мере, мы будем знать, каковы намерения лорда Роли в отношении тебя, – возразила виконтесса.
– Конечно, я не единственный претендент, просящий руки мисс Манроу. Хотя я самый искренний, уверяю вас. – Он на мгновение стиснул зубы. – Мой годовой доход около двадцати пяти тысяч фунтов стерлингов, – проговорил он как можно вкрадчивее. – Я могу обеспечить ее всем, что она пожелает. Я буду, счастлив, сделать это.
– Двадцать пять тысяч, – повторила виконтесса, и глаза ее сделались еще больше. – И к тому же маркиз.
– Мое главное имение в Девоншире считается самым лучшим в трех графствах, – продолжал Коннолл. – Мой прапрапрапрадед построил его в 1612 году.
– Ваше главное имение? И сколькими же вы владеете?
– Ну, четырьмя в Шотландии, – сказал он, обозначая начало счета на пальцах, – одно в Девоншире, одно в Йорке, а седьмое – в Корнуолле. И есть еще два дома здесь, в Лондоне, хотя один я отдал своему кузену и его семье. Они также пользуются имением в Корнуолле. Я не могу жить сразу везде.
– В самом деле.
Эванджелина смотрела на него, поджав губы.
– Ходят слухи, – медленно произнесла она, разглаживая на себе юбку, – что вы недавно провели некоторое время во Франции и что вы симпатизируете Бонапарту и французам.
Маленькая ведьма!
– Я испытываю симпатию к французам, – ответил Коннолл как можно непринужденнее. – Им предстоит большая работа, когда Бонапарта остановят.
По блеску его карих глаз Джилли поняла, что он не ответил на ее вопрос, был ли он во Франции или нет. К ее чести, она не стала на нем настаивать. Он уже сказал ей, что прояснит все во время вальса этим вечером.
– Я не завидую Веллингтону, – вставил словечко виконт. – Бонапарт – популярный парень.
– Нет ничего более скучного, чем политика, – бодро заявила леди Манроу. – Я слышала, что леди Хаулетт устроила шатер в конюшне, чтобы принять дополнительный персонал и запасы, которые потребуются для сегодняшнего вечера.
– Это действительно так, – подтвердил Коннолл. – В результате нет места для лошадей и карет. Все три улицы, окружающие Хаулетт-Хаус, забиты до отказа. – «А я буду выглядеть как глазированная булочка на глазах у всех».
– Впечатляюще!
– Вполне. Смотрите в оба, куда ступить. Эванджелина фыркнула, затем кашлянула, чтобы закамуфлировать свой смешок.
– Спасибо за совет, милорд.
Им пришлось остановиться на расстоянии шести домов и дальше идти пешком. Коннолл предложил руку, и после едва заметного колебания Джилли положила пальцы ему на рукав. Он должен был идти во главе, но она привалилась к нему, пока родители шли впереди.
– Ну ладно, Коннолл, чего вы все-таки добиваетесь? – шепотом спросила она.
– Ровным счетом ничего. Я хочу быть с вами, и я понял, что именно вы ищете в джентльменах. Я стал таким.
– Вроде бы таким.
– Да, вроде бы таким.
– Мне нужно поправить перчатки. Подержите минутку мой ридикюль, пожалуйста.
Без слов, едва вскинув бровь, он принял шнурки из ее пальцев, чтобы подержать маленькую синюю сумочку. По крайней мере, она гармонировала с его сюртуком. Повозившись довольно долго с перчатками, она бросила на него раздраженный взгляд и протянула руку.
– Я думаю, что ни один джентльмен не станет требовать внимания к себе. Когда я приветствую своих подруг, я не люблю, когда меня перебивают.
Так вот к чему она стремится сегодня вечером.
– Мне отпущено место в вашей танцевальной карте?
– Что, если я скажу «нет»?
Коннолл сдержал свой порыв сжать Джилли в объятиях и целовать ее до тех пор, пока у нее не возобладал бы разум или, наоборот, она совершенно потеряла бы рассудок. Терпение! Он умеет ждать. Именно это помогло ему приобрести некоторые из наиболее ценных картин и античных скульптур, этим же способом он завоюет и Эванджелину Манроу.
Коннолл пожал плечами:
– Если вы скажете «нет», мы не будем танцевать.
– Ага! Именно этого вы хотите, не так ли, чтобы не быть обязанным рассказать мне о вашем пребывании во Франции?
– Если я был во Франции, – подчеркнул он. – Но я вовсе не стою в оппозиции к вам, Эванджелина. Если вы хотите танцевать, мы будем танцевать. Если не хотите, мы не будем.
– И вы оставите моих родителей и меня здесь?
– Я провожу вас домой в любом случае. Это дело чести. И этим не шутят.
Судя по взгляду, которым она его одарила, он высказался слишком пафосно. Но с учетом того, как они познакомились, он хотел, чтобы она поняла, что он действительно благородный человек. Человек, у которого нет привычки, болтаться пьяным по утрам.
– Очень хорошо, – медленно сказала Эванджелина. – Я приношу извинения за то, что подумала, будто вы способны совершать неподобающие поступки.
Раньше он ухватился бы за эти ее извинения, чтобы доказать, что она отнюдь не непогрешима. Сейчас же лишь улыбнулся и остановился вместе с ее родителями, чтобы поприветствовать лорда и леди Хаулетт. Пожав руку Хаулетту, он вздохнул. Взгляды, которые бросала на него Джилли, не шли ни в какое сравнение с теми, которые он начинал ощущать сейчас. Огни светились в каждом окне, и даже в этот ранний час собралось уже не менее двухсот гостей. Чудесно!
Все это ради благого дела, во всяком случае, он так надеялся. Если Эванджелина действительно хотела лорда Дэпни или Редмонда, то он не хотел участвовать в этом прискорбном деле. То, что он видел под личиной ее очень упрямой внешности – юмор, остроумие, страсть, – позволяло ему верить, что одна ночь, когда он вырядится под щеголя, будет оправданна, если поможет ему найти способ подтолкнуть ее к тому, чтобы она сохранила эти очаровательные качества навсегда.
– О Господи, здесь так жарко! – сказала Джилли, обмахивая лицо ладонью.
– Принести вам лимонада? – спросил он, задавая себе вопрос, следует ли ему пригнуть плечи, чтобы выглядеть покорным.
– Это значит, что вы оставите меня в одиночестве, – отреагировала Эванджелина.
– Прошу прощения! Вы лишь готовите почву, так сказать, для того, чтобы отделаться от меня чуть позже более эффективным способом. – Он кивнул, начиная находить ее маленькие колкости и испытания забавными. – Очевидно, мне еще предстоит многое узнать.
– Я ничего не готовлю. Если я упомянула о жаре, это не означает, что я пытаюсь от вас отделаться.
– В таком случае я снова приношу свои извинения, – сказал он, одарив ее улыбкой. Он понял, что она изо всех сил пытается затеять с ним бой. – Я не хотел бы вас расстроить.
– Почему? Раньше вас это не остановило бы.
– Потому что я узнал, что вы не хотите мужчину, который причинит боль – мог бы причинить боль – вашей чувствительности.
Эванджелина даже не нашла что ответить. Хорошо! Раньше, чем она смогла что-то придумать, ее окружила стайка ее подруг в красочных нарядах. Должно быть, это было сигналом удалиться и принести лимонад.
Но раньше, чем это исполнить, у него возникло желание сделать глоток чего-то более крепкого. Он подал знак проходящему мимо лакею, после чего прислонился к ближайшей стенке, наблюдая за происходящими событиями.
– Послушай, – раздался знакомый голос слева от него. – Я едва узнал тебя, Конн.
Коннолл выпрямился, подал руку.
– Фрэнсис. Я сам себя едва узнал.
– Ты должен назвать мне имя твоего портного, – с восхищением сказал этот невысокого роста мужчина. – Я никогда не видел более потрясающего ансамбля.
Эти слова произнес человек, который пытался ввести моду на розовые галстуки.
– Я пришлю тебе его визитную карточку, – пообещал Коннолл. Честно говоря, этот сюртук и жилет были самыми дорогими предметами одежды, которыми он располагал, и появились они после того, как он дал портному менее сорока восьми часов на их изготовление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36