Однако, что бы там ни было, Валентину придется кое-что объяснить ему. Как и Элинор.
– Мистер Кобб-Хардинг, насколько я понимаю, других свидетелей, кроме вас и Деверилла, не имеется?
– Там было еще несколько гостей, которым достаточно одного слова, чтобы они разгадали эту головоломку. И леди Элинор, конечно. Но я назвал бы ее скорее соучастницей, чем свидетельницей.
У Мельбурна лопнуло терпение.
– Как назвал бы я вас, я не буду произносить в этом доме. Убирайтесь отсюда вон! Даю вам одну минуту, что бы вы исчезли с моей подъездной аллеи. Кобб-Хардинг заморгал.
– Прошу прощения? Я пришел сюда с намерением заключить взаимовыгодную сделку. Я спасаю репутацию вашей сестры и вашей семьи!
– Вы пытаетесь неуклюже шантажировать меня. Однако, к сожалению, для вас, вы идиот.
– Но я…
– Мистер Кобб-Хардинг. Если я вас правильно понял, вы хотите опозорить мою сестру, если я откажусь от вашего любезного предложения? То, что предпримет Деверилл, чтобы обеспечить ваше молчание, не идет ни в какое сравнение с тем, что сделаю я, если вы когда-нибудь сболтнете хоть одно слово из всей этой чуши кому бы то ни было.
Он поднялся на ноги, и Кобб-Хардинг, вскочив, встал за спинку стула.
– Я не стал бы на вашем месте так разговаривать со мной. У меня есть доказательство. И если вы меня вынудите, я им воспользуюсь.
– Какое, скажите на милость, доказательство этой лжи вы можете иметь?
– Я могу в мельчайших подробностях описать груди вашей сестры…
Мельбурн схватил его за горло и швырнул спиной вперед по направлению к двери.
– Вы забываетесь, сэр, – сказал он, призвав на помощь всю свою выдержку, чтобы говорить тихо, спокойно и без дрожи в голосе. – Я восхищен, вашей попыткой улучшить свое положение, но не потерплю, если вы пожелаете сделать это за счет моей семьи. – Согнув руку в локте, он приблизил свое лицо к физиономии Кобб-Хардинга. – Вы меня поняли?
Кобб-Хардинг что-то пискнул, ухватившись пальцами за руку герцога.
– Отлично понял, – прохрипел он. Свободной рукой Себастьян открыл дверь кабинета.
Все еще держа Кобб-Хардинга за горло, он повел его спиной вперед к входной двери. Стэнтон, лицо, которого застыло, словно маска, распахнул входную дверь и посторонился, когда Мельбурн вышвырнул Кобб-Хардинга, который, спотыкаясь, кое-как сбежал по ступеням пологой лестницы.
– Желаю вам приятного дня, мистер Кобб-Хардинг, – сказал герцог, кивнув.
– Отлично исполнено, ваша светлость, – заметил Стэнтон, с грохотом закрывая входную дверь.
– Шарлеманя и Закери ко мне, – пророкотал Себастьян, не в силах больше сдерживаться. – Немедленно!
Не сказав ни слова, дворецкий повернулся и помчался вверх по лестнице. Минуту спустя оба его брата – один с газетой в руке, другой – полуодетый – появились на верхней площадке.
– Что случилось, Мельбурн? – спросил Шей.
– Спускайтесь вниз, – приказал он. – Я не намерен кричать.
Очевидно, почувствовав, что произошло нечто серьезное, они поспешили вниз.
– Найдите маркиза Деверилла, – приказал Мельбурн. – Мне все равно, где он, а также с кем и чем занимается. Я хочу, чтобы он был здесь в течение часа.
Они посмотрели друг на друга, потом Шей отдал газету запыхавшемуся дворецкому и направился к входной двери. Закери повернул к лестнице.
– Я закончу одеваться и помогу ему.
– Элинор еще здесь?
– Да. Ее в гостиной ожидают несколько не теряющих надежды поклонников. Кажется, она собирается ехать на пикник.
– Всех отправить вон. Ей быть дома.
– А как же твоя договоренность с ней, Мельбурн? Герцог ткнул самого младшего брата пальцем в плечо.
– Она остается здесь. И ты не должен ничего ей говорить.
– Я ничего и не знаю.
– Узнаешь. Надеюсь лишь, что мы единственные, кто будет об этом знать. Проклятие! – Продолжая ругаться, он вернулся в кабинет и захлопнул за собой дверь. Его договоренность с Элинор только что прекратила свое существование.
– Кто сегодня собрался в гусиной стае? – спросила Элинор, увидев Закери, расположившегося возле лестницы. Она направилась к нему, на ходу натягивая ажурные перчатки.
– Спускайся и жди со мной вместе, – сказал он. – Ждать с тобой? Чего ждать? Я собралась на пикник. А может быть, проедусь по магазинам. Еще не решила. – Ее начинало забавлять то, что она имеет такую власть над ними, особенно после поцелуя Валентина вчерашним вечером. Она впервые поняла, что и над ним она тоже имеет какую-то власть. Она была все еще под впечатлением этого приятного открытия.
Конечно, если бы речь шла только о таких, как Фрэнсис Хеннинг или Говард Фэннер, она, возможно, вообще отказалась бы куда-нибудь ехать. Но даже это не могло сильно испортить ей настроение, потому что в течение дня должен был зайти Валентин. В этом она была уверена.
У Закери был такой вид, как будто у него есть, что сказать, но мгновение спустя он махнул рукой, промолчав. Поскольку обычно ее младший брат любил поболтать, она сразу же встревожилась. Но возможно, ей это просто показалось, потому что за последние несколько дней она была сама не своя. А может быть, уже приехал Валентин, хотя для него еще слишком рано. Она почувствовала радостное волнение. Если он приехал так рано, то это неспроста.
Дверь в прихожую была открыта настежь, и она, бросив вопросительный взгляд на стоявшего рядом дворецкого, проскользнула внутрь.
– Доброе утро, джентльмены… Комната была пуста. Удивленная Элинор повернулась и чуть не столкнулась с Закери, который шел за ней следом. Он ничуть не удивился и, закрыв за собой дверь, уселся рядом с ней. Теперь она знала наверняка: что-то затевается.
– Что происходит? – спросила она встревоженным тоном.
– Не знаю.
– Не знаешь или не скажешь?
– Не знаю, но не сказал бы, даже если бы знал. Просто садись и выпей чаю.
Значит, что бы ни происходило, ее в это было решено не посвящать. Как это типично. И как сильно нарушает условия их договоренности… хотя эту тему следовало обсуждать не с Закери.
– Нельзя ли нам перейти хотя бы в гостиную? – спросила она, пытаясь делать вид, что не интересуется тем, что происходит. – Кресла там гораздо удобнее.
– Я так не думаю.
– Полно тебе, Закери. Мельбурн велел стеречь меня или он сказал, что я должна находиться именно в этой комнате?
– Никто ничего не говорил. – Он поерзал в кресле, сердито взглянув на жесткую спинку. – Но ты права насчет мебели. Ладно, давай перейдем в гостиную.
– Спасибо.
Она хотела пойти вперед, но он решительно сунул ее руку под свой локоть. Элинор едва подавила охватившую ее дрожь. Что бы ни происходило, это было не к добру. Может быть, кто-нибудь видел, как она целовала Валентина? Или еще того хуже? Она побледнела. У нее разыгралось воображение, она не могла логически мыслить, ее охватила паника. Это конец ее свободы.
– Перестань, – пробормотала она себе.
– Прости, не расслышал?
– Я ничего не сказала. – Ей надо было постараться взять себя в руки. Никто не стал бы так долго хранить новость об их тайном свидании, чтобы лишь сейчас рассказать об этом всем. Перед такой сплетней трудно устоять.
Когда они пересекали вестибюль, открылась входная дверь, и способность рассуждать у нее снова бесследно исчезла. Вошел Шарлемань, за которым следовал Валентин собственной персоной. Оба они выглядели не очень радостно, и сердце Элинор, которое уже отбивало бешеный ритм, испуганно замерло. Валентин взглянул на нее, но по выражению его лица было трудно что-либо понять.
– Ты начинаешь беспокоить меня, – сказал он Шею, сбрасывая пальто на руки Стэнтона. – Что, черт возьми, еще за неотложное дело, ради которого ты вытаскиваешь меня из дому, когда я еще не позавтракал?
– Пройдем в кабинет, – только и сказал Шей.
– Идем. – Закери увлек Элинор за собой по коридору.
Она уперлась и вырвалась из рук брата.
– Если это связано со мной, то я требую, чтобы ты сказал мне, что происходит. Я не ребенок. И все эти увертки просто смехотворны…
Из кабинета выглянул Себастьян, мрачное разгневанное лицо которого заставило ее замереть на месте.
– Отправляйтесь в гостиную и ждите там, пока я не позову, – рявкнул он. – Это уже перестало быть игрой.
Валентин заметил, как кровь отлила от лица Элинор. В широко расставленных серых глазах было столь явно написано самое худшее опасение, что, он удивился, как это ее братья все еще не повесили его прямо в портике. Ему хотелось сказать ей, чтобы она не тревожилась ни о чем, что он намерен взять на себя ответственность за все, что бы ни сказали братья Гриффин. Последовав за Мельбурном в его аскетический кабинет, он подумал о том, насколько нехарактерным для него был подобный порыв, и это одновременно и позабавило его, и вызвало раздражение.
– Ты начинаешь что-то очень сильно смахивать на испанского инквизитора, – сказал он, заметив, что ни один из братьев не был допущен в комнату.
Герцог подошел к письменному столу.
– Сегодня утром ко мне пожаловал один визитер, – начал он таким холодным тоном, какой Валентин у него слышал лишь в крайне редких случаях. У него мороз пробежал по коже.
– Надеюсь, ты скажешь мне, кто именно к тебе приходил?
– Стивен Кобб-Хардинг.
Валентин едва сдержался, чтобы не вскочить с кресла, однако Мельбурн пристально наблюдал за ним, поэтому он ограничился тем, что просто положил ногу на ногу.
– Представляю, в каком ты восторге. Только почему бы тебе, не подождать до более приемлемого часа, чтобы поделиться со мной этой радостной новостью?
– Ты его шантажируешь.
Слава Богу, Мельбурн решил сначала получить информацию от него. Предъявлять Элинор обвинения, которые, возможно, выдвинул Кобб-Хардинг, было бы несправедливо и необоснованно жестоко. Он пожал плечами.
– В этом сезоне мне было немного скучно, и я решил позабавиться.
Герцог стукнул кулаком по столу.
– Замолчи, Валентин! Знаешь, что он мне сказал? Что он сбережет репутацию моей семьи – и моей сестры, если она выйдет за него замуж!
– Мельбурн, ты…
– А я сидел здесь и слушал его, потому что никто, черт возьми, не изволил предупредить меня об этом! Я попросил тебя присматривать за Элинор, чтобы она не натворила глупостей, а не позволять ей делать все, что заблагорассудится, и скрывать это от меня!
Валентин сидел и слушал, как бушует герцог. Поскольку Мельбурн, видимо, не ждал от него ответа или даже его реакции, это давало ему время подумать. Он мог, конечно, солгать, сказав Себастьяну, что понятия не имеет, о чем говорил Кобб-Хардинг. Этого было бы достаточно, если бы дело касалось его одного, но Элинор невероятно усложняла ситуацию. Во-первых, она наверняка не станет лгать, а во-вторых, сочтет любую выдумку несправедливостью. Речь шла о ее праве на свободу и притворяться, как было в истории с посещением Воксхолла, она не пожелает, потому что это противоречило бы тому, чего она добивалась.
– Деверилл! – взревел Мельбурн, отрывая его от размышлений. – Ты должен был оказать мне простую услугу. Я не могу считать, что ты расплатился по своему долгу чести. Объяснись.
На какое-то мгновение Валентин подумал, что было бы любопытно узнать, как отреагировал бы Мельбурн на сообщение о том, что вечеринка у Белмонта – это далеко не самое серьезное из всего, что натворила Элинор, а также о его собственном существенном участии в этом.
– Я терпеть не могу сплетен, – сказал он. – И не ори так громко. Тебя, наверное, слышно даже в Париже.
Наклонившись над столом, Мельбурн стукнул по его поверхности обоими кулаками.
– Не уходи от разговора!
– Себастьян, все очень сложно. И это не то, что ты думаешь. – «На самом деле все гораздо хуже».
– Так расскажи мне об этом. Я потерял терпение.
– Кобб-Хардинг уговорил ее поехать на вечеринку к Белмонту. Это был маскарад, так что никто не видел ее лица.
Герцог издал какой-то сдавленный звук.
– Он предложил описать мне… некоторые аспекты анатомии Нелл.
Кобб-Хардинг – покойник!
– Он опоил ее наркотиком. Подсыпал лауданум. А потом затащил в комнату и набросился на нее. Я успел вовремя, чтобы не допустить худшего. Это была не ее вина, Себ.
Мельбурн на мгновение застыл на месте, потом медленно опустился в кресло.
– Почему ты не сказал об этом мне? Чудачества Нелл могли бы закончиться несколько недель назад.
– Именно поэтому, – сказал Валентин. Поэтому, а еще потому, что Нелл умоляла его не говорить. – Это была ее первая попытка глотнуть свободы. Попытка оказалась неудачной. И я подумал, что…
– Ты подумал. Эго не твое дело, Деверилл. Ты ведь не член нашей семьи. Твое участие заключалось в том, чтобы наблюдать.
– Ты попросил меня стать ее нянюшкой. На то имелась веская причина: никто из вас не мог ее урезонить. А я смог. Ты сказал, чтобы не было скандала, и скандала не было. Даже Кобб-Хардинг явился только к тебе. Больше никто ничего не знает.
– Правда остался лишь этот паршивец, который рыщет рядом, пытаясь поживиться моими деньгами.
– Но в соответствии с нашим с ним… соглашением он обязан в течение двух последующих недель покинуть Англию.
Ему повезло. Все кончилось. Как ты сам сказал, попытка Элинор обрести свободу оказалась неудачной. Теперь моя очередь действовать. Нужно выдать ее замуж, и у нее появится ответственность. Тогда, я уверен, ей не захочется нарываться на скандал.
Валентин рассмеялся. Ему было совсем не весело, но он не мог удержаться от смеха.
– Ну, да. Ты, как видно, считаешь, что замужняя женщина автоматически получает иммунитет против соблазнов и скандалов. Побойся Бога, Себастьян. Чем, по-твоему, я занимаюсь по ночам?
Герцог взглянул на него.
– Я не исключаю такой возможности. Кто-нибудь узнает, начнет говорить. Сплетни распространяются быстро, но когда Элинор выйдет замуж, она будет защищена от самой худшей клеветы: ее никогда не назовут девицей легкого поведения.
– Она не… – Валентин втянул воздух сквозь стиснутые зубы. – Она никогда не простит тебе, если ты сей час отнимешь у нее свободу. Не делай этого.
– Я думал, ты почувствуешь облегчение. Ведь сначала ты очень хотел остаться в стороне.
Боже милосердный, ведь так оно и было.
– Это оказалось… интереснее, чем я ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38