А заодно и семью. Вот когда она сама поймет, что ей нужно, все остальное встанет на свои места.
Как-никак свою «декларацию» она представила всего четыре дня назад. Выбрать приключение только для того, чтобы выполнить пункт своего перечня, было бы смешно и неплодотворно, а возможно, даже опасно для остальных ее планов, потому что приключение должно состояться до того, как она найдет мужа. Однако она не могла откладывать на неопределенный срок решения по каждому из пунктов. Ее независимость не продлится вечно, а если Мельбурн положит конец ее мятежу до того, как она все осуществит, у нее навсегда останется чувство неудовлетворенности.
Элинор оставила место, чтобы потом конкретизировать замысел приключения, и начала на другой стороне страницы составлять список мужей. Она решила перечислять их под буквами, а не под номерами. И не в порядке предпочтения, а скопом – чей образ раньше подскажет память.
Она, тщательно выписала букву «А» и добавила завитушки и прочие украшения. Никого на эту букву не вспомнила и оставила свободное место. Затем перечислила буквы от «Б» до «Ж», украсив каждую так же, как и «А», чтобы сложностью рисунка не подчеркивать свое особое отношение ни к одной из них. Сделав это, она вернулась к букве «А». Никаких мыслей.
Двадцать минут спустя Элинор поняла, в чем проблема. Она не выполнила еще пункт номер два и слишком мало общалась с людьми, не встречалась с одинокими джентльменами – кроме тех, кого одобрили Гриффины, – и поэтому не могла составить никакого полезного списка. Ей хотелось написать только одно имя – Валентин, хотя трудно было толком объяснить, почему ей этого хочется.
Маркиз Деверилл был бы ужасным мужем, и такой выбор наверняка убил бы Себастьяна, но главное – сам Валентин никогда не согласился бы на это. Она знала его вкусы – замужние, не обременяющие себя соблюдением нравственных норм женщины, отношения с которыми не затрагивают сердце. Поскольку она хотела любить своего мужа и желала также, чтобы он любил ее, Валентин становился неподходящей кандидатурой.
Поэтому перечень ее целей остался незаконченным, а в списке желаемых мужей не появилось ни одной фамилии. Ничто не изменилось и к тому времени, как явилась Хелен, чтобы помочь ей одеться для бала. На уровне декольте вечернее платье было цвета голубого полуденного неба, который, постепенно сгущаясь, становился темно-синим, как полуночное небо, в нижней части подола юбки. Она приберегала его для особого случая. Неизвестно почему сегодняшний бал показался ей вдруг именно таким событием.
Увидев, как она спускается по лестнице, Закери тихо присвистнул. Очевидно, это следовало считать признаком того, что ее гардероб улучшился или, по крайней мере, стал более консервативным. Раньше ни один из ее братьев никогда не выражал подобным образом своих эмоций.
Шарлемань неодобрительно поморщился, а вот реакцию Мельбурна было гораздо труднее определить. Он довольно долго смотрел на нее, потом кивком приказал Стэнтону открыть дверь.
– Готова? – спросил он.
Помогая ей подняться в карету, Закери пожал ей пальцы.
– Ты заставишь всех девушек в следующем сезоне подражать тебе, – тихо сказал он. – Мы повсюду будем видеть шедевры мадам Констанцы. Я лично очень благодарен тебе за это.
Она чмокнула его в щеку.
– Ты, кажется, начинаешь сочувствовать правому делу? – прошептала она.
– Не, говори никому, иначе меня повесят как предателя, но мне кажется, ты в последнее время была не очень довольна жизнью. Если эти платья заставляют тебя снова улыбаться, то я горячий сторонник того, что ты затеяла.
Получив эту неожиданную поддержку, Элинор ехала на бал в более оптимистическом настроении, чем за последние несколько дней. Ситуация оставалась далеко не идеальной, но она, кажется, стала приобретать союзников.
Дворецкий Ферронов объявил о приезде семейства Гриффин, и она сделала шаг в море света, шума и музыки. Братья тут же куда-то исчезли, хотя она все еще чувствовала на себе взгляд Мельбурна с другого конца комнаты. Однако пока он держал слово и не вмешивался.
Казалось, каждый мужчина в лондонском обществе сразу же заметил, что ее сопровождающие сегодня не при исполнении служебных обязанностей, и ее программка танцев заполнилась в мгновение ока. Она умудрилась оставить свободным один вальс, хотя понятия не имела, будет ли на балу Деверилл.
Элинор подумала, было отдать кому-нибудь этот танец, чтобы постараться найти хотя бы одного джентльмена, которого можно внести в список, но ей хотелось узнать у Валентина, как продвигается выбор приключения и не слышно ли чего-нибудь о Кобб-Хардинге. Она знала, что слухи ходили. Интересно, дошли ли они до Валентина?
После двух кадрилей и контрданса оркестр и гости сделали перерыв, чтобы отдохнуть. Элинор заметила Барбару Хаусен и направилась к подруге, но ей преградила дорогу крупная мужская фигура. У нее замерло сердце. Неужели Валентин все-таки решил прийти?
Однако, подняв глаза, она пришла в ужас. Перед ней стоял Стивен Кобб-Хардинг, голубые глаза, которого шарили по декольте ее платья. Элинор с трудом подавила инстинктивное желание прикрыть грудь и убежать.
Он медленно поднял глаза и взглянул ей в лицо.
– Добрый вечер, Элинор. Могу я рассчитывать на танец?
Вопрос звучал настолько абсурдно, что она не сразу смогла ответить.
– Моя карточка заполнена, – сказала она, отступая на шаг и пытаясь обойти его.
Он снова преградил ей путь.
– Уж наверняка у вас остался какой-нибудь танец для будущего мужа?
– Вы последний мужчина в Лондоне – нет, во всем мире, – за которого я вышла бы замуж, – ответила она. – Считайте, что вам крупно повезло, что я не сообщила на Боу-стрит, чтобы вас арестовали.
– Ну и почему же вы этого не сделали? Наверное, потому, что вам пришлось бы признаться, что вы были со мной на маскараде у Белмонта? А потом мне пришлось бы сказать, что вы слишком много выпили и удалились со мной в укромное местечко.
Она побледнела.
– Вы не осмелитесь.
– Вы так думаете? Да я могу даже описать крошечную веснушку вот на этом месте… – Он указал на ее левую грудь.
У Элинор перехватило дыхание. Еще никто никогда не поступал с ней так подло. Но она была Гриффин, а Гриффины не отступают ни перед кем.
– И вы думаете, что это заставит меня выйти за вас замуж? – спросила она, сожалея, что он выбрал такое многолюдное место для этого разговора, и в то же время радуясь тому, что он это сделал.
Он усмехнулся.
– Нет, не думаю. Но мне и не нужно убеждать тебя, не так ли? – Он бросил взгляд через ее плечо.
Мельбурн. Он придет в ярость и страшно разочаруется в ней. Этого она не могла допустить. И в горячности перешла на ты.
– Если ты расскажешь кому-нибудь о том, что произошло, я постараюсь сделать так, чтобы все узнали, какое ты животное и как мерзко себя вел.
– Дорогая моя, я спрашивал у вас, хотите ли вы поехать со мной к Белмонту, и вы согласились. Я вас туда не тащил насильно. Это вы, одевшись, как актриса, пытались соблазнить меня – несомненно, для того, чтобы досадить своему брату. Если я решил воспользоваться вашим безнравственным поведением, то это мое право. – Он подошел еще ближе. – Зачем же упускать удобный случай?
– А что, если я не упущу случая влепить пулю вам между глаз? – раздался рядом низкий голос Деверилла. Он встал рядом с ней достаточно близко, чтобы его пальцы прикоснулись к ее пальцам. – Это уже будет мое право.
Кобб-Хардинг покачал головой, отступив на шаг.
– Я пришел сюда не затем, чтобы драться с вами. Я здесь для того, чтобы обсудить кое-что с герцогом Мельбурном.
– В таком случае незачем угрожать леди Элинор, как незачем было пытаться сегодня днем задавить меня.
Элинор перевела взгляд на Деверилла.
– Что он сделал?
– Оторвал рукав моего сюртука. Так что для вас, Стивен, главный вопрос заключается не в том, хотите ли вы поговорить с Мельбурном, а в том, не желаете ли встретиться со мной на рассвете где-нибудь в укромном местечке.
Наглой самоуверенности у Кобб-Хардинга явно поубавилось.
– У вас нет никаких доказательств.
– Мне они не нужны. В обоих случаях я при этом присутствовал лично. У меня хорошее зрение и память пока не подводила. А теперь быстро покинь этот дом или выбирай место для нашей встречи на рассвете. Я уже приготовил пистолеты.
– Но это…
Маркиз подошел еще ближе.
– Если ты не уйдешь немедленно, я не буду ставить тебя в затруднительное положение или устраивать скандал. Я просто убью тебя, Кобб-Хардинг. Однако выбор оставляю за тобой. Я добрый.
Стивен сжал губы, бросил сердитый взгляд на Элинор, потом, напряженно кивнув Девериллу, повернулся и направился к выходу из бального зала. Элинор проводила его взглядом и, наконец, выдохнула воздух, который держала в легких, казалось, целую вечность.
– Силы небесные!
– Извините, – сказал Деверилл и, взяв ее руку, поднес к губам. – Я не хотел вмешиваться, но Кобб-Хардинг, кажется, будит во мне все самое плохое. – Он приподнял бровь. – А может быть, самое хорошее?
– Не надо извиняться, – сказала она и отдернула руку, почувствовав, что дрожит. – Спасибо.
– Это не ради вас, леди Элинор. Он испортил мой сюртук. А я любил его больше, чем люблю большинство людей. – Маркиз предложил ей руку и, наклонив голову, заметил: – Вы прокусили губу. Облизните ее, прежде чем кто-нибудь увидит кровь.
Она облизнула губу и почувствовала привкус крови. – Я не ожидала, что он появится здесь.
– Я тоже не предполагал. Этот человек – трус в самом худшем смысле этого слова.
– И вы пригрозили убить его.
– Я чувствовал, что он не остановится. Сегодня, когда этот тип пытался раздавить меня, он старался скрыть свое лицо. Да и к вам не подошел в присутствии ваших братьев. Он все еще обдумывает способ заполучить то, что хочет. Надеюсь, что я дал ему шанс подумать над третьим возможным выходом.
– Что, правда, то, правда. – Она сделала глубокий вдох и расправила плечи. – Что вам удалось услышать из нашего разговора?
– Я понял, что он угрожал вам. Этого было достаточно.
Элинор, как ни странно, захотелось улыбнуться, несмотря на испорченный вечер.
– Он сказал, что хочет жениться на мне и что, если я не соглашусь, пойдет к Мельбурну и расскажет о моем скверном поведении.
Они перешли в комнату с закусками. Деверилл кивнул.
– Меня это не удивляет. Хотите пунша? Она с благодарностью взяла из его рук стакан.
– Я бы предпочла что-нибудь покрепче… Ой, что это я говорю?
– Леди Феррон упала бы в обморок, если бы увидела, что в ее доме кто-то пьет крепкие напитки. – С легкой улыбкой он вынул из кармана фляжку и сделал глоток.
Элинор оглянулась вокруг, отыскивая взглядом хозяйку, поборницу трезвости.
– Не надо! – воскликнула она. – Уберите это сейчас же!
– Только если пообещаете улыбнуться. Вы пробуждаете во мне очень странные чувства.
Ей нравилось смотреть на него и пытаться понять, что он думает на самом деле. Валентин часто удивлял ее.
– Возможно, мы хорошо воздействуем, друг на друга? – предположила она.
Он понизил голос.
– Если бы вы знали, насколько плохим мне хотелось бы быть по отношению к вам, Элинор, вы бы с криком убежали.
Силы небесные! По ее телу прокатилась жаркая волна.
– Насколько же плохим? – спросила она чуть дрогнувшим голосом.
Он снова поднес к губам ее пальцы. – Просто невозможным.
– Думаете, вы смогли бы соблазнить меня? – Говоря это, она вдруг поняла, что он почти это сделал.
Валентин держал ее пальцы, глаза его были полу прикрыты.
– Смог бы, – тихо сказал он. – Но не буду. – Он резко отпустил ее руку и отступил на шаг. – Иногда мне кажется, что для соблюдения светских правил есть веские основания.
Ее словно холодной водой окатили.
– Вы действительно так считаете?
– А, по-вашему, я должен разложить вас на этом столе и задрать юбки? Это, конечно, настоящее приключение, хотя сомневаюсь, что оно бы пошло вам на пользу.
– Вы, разумеется, шутите? – сказала она, полагая, что он, возможно, играет с ней. – Значит, дело в том, что вы опасаетесь попасть в историю?
– Да, именно в этом. Я все-таки не самоубийца.
– Значит, по логике вещей я, как честная девушка, должна рассказать Себастьяну о Кобб-Хардинге? Да он убьет меня. Или отправит домой в Мельбурн-Парк, а потом пришлет туда какого-нибудь зануду, чтобы выдать меня замуж. И ваши глупые правила будут соблюдены.
– Это не мои правила. Их придерживается общество. – Валентин убрал на место фляжку, проследив взглядом, где находятся ее братья. Все трое, естественно, заметили ее разговор с Кобб-Хардингом, но, скорее всего и понятия не имели, насколько неприятным он оказался. Никакая договоренность не остановила бы Мельбурна, если бы он почувствовал неладное.
Сам Валентин мог бы признаться, что его первая мысль, когда он увидел Кобб-Хардинга, была отнюдь не о разорванном костюме. Он подумал об Элинор, стоявшей перед мужчиной, который опоил ее наркотиком и набросился как насильник, а сейчас осмелился подойти к ней.
Она явно была испугана, но, вздернув подбородок, с вызовом смотрела ему в глаза. О каком бы «приключении» или о какой бы «свободе» она ни мечтала, Элинор была Гриффин до мозга костей.
– Можете злиться на меня, сколько пожелаете, – сказал он самым кротким тоном, – но я не раскаиваюсь в своих поступках. Я потратил массу времени и сил на то, чтобы стать таким, каков есть. И не намерен меняться ради кого бы то ни было. – Он также не собирался признаваться, что в последнее время мысль о том, что он все-таки за человек, стала занимать некоторую часть его драгоценного времени, отводившегося обычно на выпивку, азартные игры и сон.
– Отлично, – сказала она мгновение спустя. – Только не ссылайтесь больше на правила. Я чувствую в ваших словах какой-то подвох.
– Уж и не знаю, как оправдаться в ваших глазах. – Искоса взглянув на нее, он повернулся к столу с закусками. – А Мельбурну скажите то, что сочтете нужным, – сказал он, передавая ей бисквитное пирожное. – Но я не стал бы этого делать из-за Кобб-Хардинга. Я уже предупредил его однажды о том, что случится, если он снова начнет приставать к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38