Поговори с Себастьяном. Или, еще лучше, составь собственный список и покажи ему. Тогда у тебя будет какая-то основа для начала переговоров.
Она чуть было не сказала в ответ, что не намерена этим заниматься, но, достаточно хорошо зная своего старшего брата, понимала, что от нее, несомненно, будут ожидать каких-то уступок. Возможно, Шарлемань прав. На мгновение она представила себе человека, занимавшего все ее мысли за последние недели. Но не могла же она включить в список Валентина! Это было бы абсолютно бесполезным занятием, если вспомнить приверженность маркиза холостячеству. Себастьян никогда не станет в серьез рассматривать его кандидатуру. Ей тоже не следует это делать. Но после прошлой ночи и даже после их недавнего, неприятного разговора он не покидал ее мысли.
– Нелл?
Она вздрогнула и подняла голову.
– Что?
Брат наклонился и провел пальцем по ее щеке.
– Ты плачешь, – сказал он.
– Вовсе нет.
Шей приподнял бровь, – признавайся, в чем дело.
– Ни в чем, – попыталась отнекиваться она. – Я ужасно счастлива. Делаю все, о чем мечтала. И все идет именно так, как я это представляла.
– Оно и видно. Шарлемань долго смотрел на нее, а она пыталась держаться в тени и не шмыгать носом. Все мысли занимал Валентин. Не была ли она для него всего лишь сестрой его ближайшего друга? Не послужила ли нынешняя беседа ему сигналом к тому, что пора переключить внимание на следующий объект?
– В твоем настроении виноват не Ноулвилл, – медленно произнес брат. – Слишком уж серенькая это личность, чтобы из-за него плакать.
– Перестань, Шей.
– Это Валентин, не так ли?
– Валентин? При чем здесь Валентин? Мне вовсе нет до него никакого дела.
Шей, кажется, хотел сказать что-то в ответ, но карета, к счастью, подъехала к их дому. Она вышла из кареты, как только Стэнтон открыл дверцу.
– Милорд? – произнес Стэнтон, заглядывая внутрь кареты, где продолжал сидеть Шарлемань.
– Время еще раннее, – ответил Шей и постучал в потолок кучеру, – а мне надо кое с кем встретиться.
Глава 17
– Я вам еще буду, нужен сегодня вечером, милорд? Валентин оглянулся через плечо.
Хоббс стоял в дверях и уже готов был направиться к помещение для обслуживающего персонала.
– Нет. Отдыхай. И Мэтьюзу передай, чтобы шел спать.
– Спасибо, милорд.
Кивнув, Валентин сделал еще глоток бренди. В «Будлз» ему сегодня не повезло. Перед этим Элинор своими вопросами о его жизни, как видно, спугнула удачу, и, про играв в «фараона», «двадцать одно» и «мушку», он, будучи уже довольно пьяным, сообразил, что все-таки лучше отправиться домой.
В это время кто-то постучал во входную дверь. Только этого не хватало! Наверное, какая-нибудь дама, которую он не горел желанием видеть, либо муж одной из любовниц, которого он еще меньше хотел принимать в своем доме. Хоббс, который наверняка еще не успел уйти, знал, что следует делать в таких случаях. Устроившись поуютнее в кресле перед камином в своей библиотеке, Валентин осушил стаканчик бренди и тут же вновь наполнил его до краев. Янтарная жидкость выплеснулась через край хрустального стакана на старинный стол красного дерева. М-да. Видно, он и впрямь здорово пьян, если разливает такой превосходный напиток.
Стук повторился. Мгновение спустя он услышал, как Хоббс открыл дверь и вполголоса заговорил с кем-то. Валентин нахмурился.
– Шарлемань? – пробормотал он и повернул голову к открывающейся двери в библиотеку.
– Так значит, тебя нет дома? – проворчал брат Элинор, с грохотом захлопывая за собой дверь.
Сначала Валентин подумал, что Элинор рассказала членам своей семьи об их свидании прошлой ночью. Будь это так, в комнату ворвался бы Мельбурн с заряженным пистолетом, а не средний брат.
– Это значит, что я не расположен, ни с кем общаться, – заявил Деверилл. – Но раз уж ты пришел, я к твоим услугам.
– Что ты ей сказал, Валентин?
– Извини, не понял?
Шей шлепнулся на стул напротив него.
– За ужином. Ты разговаривал с Элинор, а потом ушел. Что ты ей сказал?
– Не помню. Но что бы это ни было, это, черт возьми, не твое дело. Меня с помощью шантажа заставили присматривать за ней, а не сообщать о моих разговорах.
– Ты заставил ее плакать, Деверилл. Валентин приподнял бровь, пытаясь скрыть внезапно охватившее его смятение. Слава Богу, можно было свалить эту эмоцию на то, что он был вдребезги пьян.
– Ты уверен, что виной тому я? – медленно произнес он.
– А кто же еще? И ты отлично это знаешь. Мельбурн призвал тебя на помощь не для того, чтобы ты заставлял ее страдать.
– Он так это называет? Призвал на помощь?
– Не меняй тему разговора.
– Я не помню, о чем мы говорили, – солгал Валентин. – У слабого пола вечно глаза на мокром месте. Откуда ты знаешь, может быть, просто ветер подул не в ту сторону? Надеюсь, ты не теряешь голову всякий раз, когда женщина плачет? Этак у тебя ни минуты покоя не будет.
– Я теряю голову только тогда, когда плачет Элинор. Она это делает довольно редко.
Валентин отхлебнул еще глоток бренди. Проклятье. Они просто болтали, и она его разозлила. Во всяком случае, она первая начала выяснять отношения.
– Я не стал бы придавать большое значение тому, что говорит женщина, Шарлемань. Несомненно, она хочет что-нибудь получить от тебя. Может быть, новое платье. Надеюсь, одно из этих, с глубоким декольте. Они великолепны.
– Ну, хватит. И за что только ты нравишься женщинам, если относишься к ним с таким презрением?
– Это не так. Просто у них есть свое место, на которое никто не посягает. Пусть ведут хозяйство, рожают детей, ублажают мужчин.
– Не может быть, чтобы ты говорил это серьезно, – возмутился Шарлемань.
Валентин тоже поднялся, хотя с большим трудом, чем обычно.
– Я в этом убежден. И ты тоже. Только ты слишком щепетилен, чтобы признаться в этом.
– Вовсе нет, – возразил Шей, и в его тоне не были даже намека на юмор. – Просто я не могу, да и не хочу быть таким циником. У меня была мать, ее сестра и племянница. И никого из них я не желаю сравнивать с какими-то бессловесными тварями. Что бы ты ни сказал Элинор, ты обязан перед ней извиниться.
– Вздор, – проворчал Валентин, сделав еще глоток бренди. Но напиток не принес облегчения, как это бывало обычно. Боже милосердный, если уж он дошел до того, что даже бренди его не берет, то не лучше ли пустить пулю в лоб? Похоже, что он опустился ниже некуда. – Ты извинишься…
– У меня тоже была мать, дорогой мой, – нарочито растягивая слова, произнес он. – Однако когда я пытаюсь мысленно воссоздать ее образ, ее заслоняют бесчисленные физиономии шлюх, которые спали с моим отцом после ее смерти, и я уже перестал соображать, где моя дорогая мама, а где какая-нибудь шлюха. – Он передернул плечами. – Вот я и решил, что, наверное, все женщины одинаковы.
И тут Шарлемань его ударил. Если бы Валентин не был так пьян, он бы увернулся, но, получив удар в левый глаз, маркиз покачнулся назад и тяжело шлепнулся в кресло.
– Не знаю, какой дьявол дернул Себастьяна поручить тебе, приглядывать за Элинор, но можешь считать, свинья, что ты отныне освобожден от своих обязанностей. – Средний брат герцога Мельбурна вытер пальцы о носовой платок и бросил его на пол, как будто не желал больше прикасаться к нему. – И, чтобы внести в это дело полную ясность, добавлю: держись от моей сестры подальше, Деверилл. Как можно дальше.
Даже после того как дверь библиотеки с грохотом захлопнулась, Валентин оставался в кресле. Будь он трезвым, скорее всего, принял бы ответные, меры: вызвал Шарлеманя на дуэль или вступил в рукопашную.
Но за что? За то, что брат Элинор назвал его свиньей? Видит дьявол, его называли и похуже, причем по менее веским причинам. Нет, даже в пьяном виде первая мысль, когда его сбили с ног, была о том, что никто – абсолютно никто – не запретит ему снова увидеть Элинор Гриффин.
– Гори оно все синим пламенем, – пробормотал он и залпом допил остатки бренди.
– Я хочу видеть список, – сердито заявила Элинор, входя в кабинет старшего брата.
Себастьян оторвал взгляд от гроссбуха, но посмотрел не на нее, а на мистера Риверса, главного бухгалтера семейства Гриффин.
– Риверс, подождите минутку, хорошо?
– Конечно, ваша светлость. – Поклонившись в сторону Элинор, бухгалтер выскользнул из комнаты, прикрыв за собой дверь.
– Ну что ты хотела, Нелл?
– Во-первых, я не знала, что ты занят с мистером Риверсом, – пробормотала она, подходя к окну и возвращаясь обратно. Пропади все пропадом. Она ведь была намерена продемонстрировать полную уверенность в себе и здравомыслие. – Извини, что я тебя прервала.
Серые глаза окинули ее оценивающим взглядом.
– Не имеет значения. Ты, кажется, сказала что-то о списке?
Элинор решительно уселась на стул, с которого только что, встал Риверс.
– Да. Речь идет о составленном тобой списке мужчин, которых ты считаешь подходящими кандидатами на роль моего мужа.
– Ничего подобного у меня нет.
– Есть. Шарлемань сказал… Себастьян наклонился вперед.
– Неужели ты всерьез полагаешь, что я сяду, возьму перо и бумагу и начну составлять список мужчин, за которых ты могла бы выйти замуж? Конечно, у меня есть кое-какие кандидатуры на примете. Как, я надеюсь, и у тебя тоже. Но я бы никогда не стал составлять какой-то список. Это было бы просто глупостью с моей стороны, не так ли?
– В таком случае, не будешь ли ты любезен, назвать имена тех, кто у тебя на примете?
– Зачем?
– Ты же у нас распоряжаешься всем, – сердито огрызнулась она, не успев вовремя остановиться.
– Ты преувеличиваешь мои возможности. Скажи, дорогая, ты всерьез интересуешься моим мнением или намерена избегать всех, кого я назову, только для того, чтобы досадить мне?
– Разумеется, всерьез. По правде, говоря, моя новая жизнь приносит мало пользы. К чему мне нашествие глупых мужчин, буквально разбивших лагерь у нашего порога? Я ожидала совсем другого.
Бунт завел ее на запретную территорию гораздо глубже, чем она предполагала, легкость, с которой она предалась греху, ошеломила. Как и тот факт, что она не переставала мечтать о том, чтобы повторить свой опыт, причем с тем же самым мужчиной, хотя в данный момент была страшно сердита на него.
– Означает ли это, что ты готова вернуться к благонамеренности? – спросил он, приподняв бровь.
– Нет! Я всего лишь хочу узнать, кого ты мог бы счесть идеальной парой для меня.
Себастьян закрыл гроссбух.
– Может быть, мы обсудим этот вопрос позднее? – спросил он.
– Почему же?
– Просто в данный момент в гостиной твоего появления ожидают пятеро джентльменов.
Пропади все пропадом!
– И что же мне делать?
– Что хочешь. Если желаешь положить «фронде» конец – пожалуйста. Но я не намерен высказывать свое мнение о джентльменах, потому что ты сама настоятельно просила не делать этого. Запомни, однако, что некоторые из этих мужчин только и ждут удобного случая, чтобы скомпрометировать тебя и таким образом вынудить выйти за них. Будь осторожна Элинор. Как я тебе уже говорил, за свободу приходится платить.
Девушка рассердилась.
– Значит, мне остается либо сражаться, либо сдаваться?
– Я в любой момент готов начать переговоры. И нисколько не тороплю тебя. Но не забывай о возможных последствиях обретенной свободы. За все в этой жизни приходится платить. В том числе и за удовольствия. А теперь иди, потому что твоего появления ожидает, возможно, уже целая дюжина визитеров.
Расстроенная сверх всякой меры, Элинор вскочила.
– Я не сдамся. Если бы ты отнесся ко мне с сочувствием, я, возможно, подумала бы. Но ты лишний раз показал себя тираном.
– Если бы я был тираном, Элинор, ты давно уже была бы замужем, – сказал он в ответ. – И не забудь сообщить Стэнтону или кому-нибудь другому, куда отправляешься и с кем.
Она вышла из комнаты, но даже сквозь громко захлопнувшуюся массивную дубовую дверь Себастьян чувствовал на себе ее сердитый взгляд. Вздохнув, он потянулся к звонку, чтобы позвать Стэнтона и вернуть в кабинет Риверса. Но тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Закери, увлекая за собой упирающегося Шарлеманя. Картина была сама по себе непривычной, так как обычно к нему приводили провинившегося Закери.
– Ты слышал, что натворил этот чудак? – воскликнул Закери, шлепаясь на стул.
– Надеюсь услышать, – сухо заметил герцог. – Выкладывай.
– Это было необходимо, – сердито проворчал Шей, не вдаваясь в подробности.
– Что произошло, Шарлемань?
Гриффин сложил руки на груди, демонстрируя упрямство.
– Он ударил Деверилла, – ответил за него Закери. – И предупредил, чтобы тот держался подальше от Нелл.
Себастьян стиснул зубы.
– Ты ударил Деверилла? И он тебя не убил? Удивительно.
– Он был пьян.
– А почему, позволь поинтересоваться, ты решил ударить моего друга и тем самым освободить его от обязательства передо мной?
– Он… он вчера вечером сказал Нелл что-то такое, из-за чего она плакала.
Только этого не хватало.
– Что же он сказал? Шей скорчил гримасу.
– Не знаю.
– Как так?
– Элинор не захотела сказать мне. Он тоже. Но она весь день была сама не своя, а потом… Зачем этот шалопай нам вообще нужен? Она ведь все равно просит именно нас сопровождать ее. Ты хотел, чтобы человек, которому ты доверяешь, присматривал за ней? Мы больше подходим для этой роли, чем Деверилл. Я бы ему никогда не доверил Нелл, послушал бы ты, что он говорит!
– Он сказал что-нибудь неуважительное о Нелл? – насторожился Мельбурн.
– Нет. Он грязно рассуждал о женщинах вообще. В частности, о своей матери. Хотя мне кажется, что Нелл сама не понимает, что делает, но человеку, который так говорит о женщинах, следует держаться от нее на расстоянии не менее ста миль.
Себастьян медленно поднялся.
– Значит, ты подошел к пьяному человеку, выслушал его откровения о представительницах прекрасного пола, а потом ударил его за это. Кто-то при этом присутствовал?
Шеи переступил с ноги на ногу.
– Нет. Это случилось в его библиотеке.
– Значит, он пил в одиночку. Странно… Что же заставило Валентина пойти на то, что совсем нетипично для него?
– Может быть, он переживал, что ляпнул что-то такое, что задело чувства Нелл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38