– Отлично. – Он жестом подозвал официанта. – Два бокала мадеры, – заказал он, когда тот подбежал, – и самое лучшее, что у вас здесь готовят.
Официант поклонился.
– Сию минуту, милорд.
– Не спешите. Мы никуда не торопимся. Элинор наблюдала, как он делает заказ. Ее братья вели себя также: даже если человек, с которым они разговаривали, понятия не имел, кто они такие, он немедленно начинал называть их милордами и угодливо кланялся им, как будто сразу распознавал, что они принадлежат к аристократии.
Деверилл без особых усилий завладел вниманием всего персонала кафе. Главный официант подошел к их столу, чтобы лично наполнить бокалы мадерой, и в течение почти пяти минут описывал заслуживающие восхищения качества их жареного фазана, известные не только в Англии, но и на континенте.
Элинор глупо было обижаться на своего спутника. Он был честен, о чем она сама его попросила, причем это качество было одним из тех, которые ее в нем восхищали. Это у нее были вопросы, а Валентин, слава Богу, согласился ответить. И если он не поощрял ее намеки о переходе к более близким отношениям, то исключительно для ее же блага, пусть даже ей не хотелось с ним соглашаться.
– Полагаю, что это нам подойдет, – сказал, наконец, Валентин, когда старший официант уже вознамерился в деталях описать сложный способ маринования дичи. – А теперь оставьте нас, пожалуйста.
Официант с поклоном ретировался. Элинор хихикнула с довольным видом.
– Для завзятого кутилы вы весьма корректно общаетесь с обслуживающим персоналом.
– С ними общается мой бумажник. А до меня им нет никакого дела.
– Как и до меня. Официант не удостоил меня взглядом.
Валентин придвинул свой стул на несколько дюймов ближе к ней.
– Официант-то, быть может, и не удостоил, но присутствующие здесь джентльмены хорошо знают, кто вы такая и с кем пришли. И все хотят знать почему. Что за этим стоит?
– Почему? Да потому что вы пригласили меня пообедать.
– Правильно. – Валентин чокнулся своим бокалом с ее бокалом и отхлебнул глоток. – Черт возьми! Это питье похоже на подкрашенную воду.
– Никто не заставлял вас заказывать мадеру. Попросите принести виски. Разве не это ваш излюбленный напиток?
– Оно вызывает максимальное опьянение за минимальное время, – посетовал он. – Но сегодня я хотел бы оставаться трезвым. Во всяком случае, относительно.
Трезвым? Ради нее? «Перестань, Элинор, – сказала она себе. – Вероятнее всего, сейчас еще слишком рано напиваться даже для маркиза Деверилла». Он согласился помочь ей уладить скандал с Кобб-Хардингом, но это еще не означает, что она должна вдруг увидеть в нем какого-то героя. Лучше придерживаться в разговоре с ним безопасных тем. Особенно, после того как она, дуреха такая, наивно попросила его о поцелуе, а он ей отказал.
– Есть ли какие-нибудь новости относительно Кобб-Хардинга? – спросила она, сделав довольно большой глоток из своего бокала.
– Я об этом уже позаботился. Вернее, позабочусь, как только вернусь домой.
– Можно спросить, как вам удалось заставить его отказаться от шантажа?
Губы его снова дрогнули в очаровательной улыбке.
– Ни один джентльмен никогда этого не скажет.
– Да, но…
– Понимаю, вы собираетесь напомнить, что я не джентльмен. Ладно, отвечу: я сам его шантажирую.
Она на мгновение остолбенела.
– Каким же образом? – Боже милосердный, что мог Деверилл сделать с Кобб-Хардйнгом? Трудно было догадаться, какой из многочисленных возможностей, имеющихся в его арсенале, воспользовался маркиз.
– К сожалению, пришлось прибегнуть к самому скучному из методов – деньгам.
– Деньгам?
Валентин, в глазах которого танцевали озорные искорки, отхлебнул еще глоток мадеры.
– Я вижу, вы удивлены. Объяснить?
– Будьте так любезны.
– Кобб-Хардинг игрок. Причем не очень умелый. Я просто скупил его долговые расписки. Как только вернусь в Корбетт-Хаус, отправлю ему письмо, где сообщу об этом факте и потребую, чтобы он либо расплатился, либо покинул страну, причем в обоих случаях держал свой мерзкий рот на замке и раз и навсегда отказался от подлых попыток лишить добродетели одну девушку.
– Подлых? – повторила она, чувствуя еле сдерживаемую ярость в его голосе. – Вы заметно смягчили свой лексикон.
– Исключительно ради вас. В письме я намерен использовать несколько другие выражения.
– Что, если он просто расплатится с вами по долговым распискам?
Валентин невесело рассмеялся.
– Он не сможет. Только разве если найдет… Элинор довольно долго молчала.
– Вы хотели сказать, что он сможет заплатить долги только в том случае, если найдет другую богатую наследницу, чтобы жениться по расчету, не так ли? Что ж, меня не обижают его мотивы. В какой-то степени я ожидаю этого от каждого мужчины, который подходит ко мне. Я ведь понимаю, что ими движет отнюдь не любовь. – Она нахмурила лоб.
– В таком случае извините за то, что не сразу раскрыл карты. Но, по-моему, вы ошибаетесь.
– Вы должны быть всегда откровенны со мной, Валентин. Скажите, однако, в чем я не права?
– В том, что каждый джентльмен подходит к вам только из-за вашего богатства. – Он улыбнулся. – Не забудьте, что вы очень привлекательная молодая леди, Элинор. Есть и мужчины, которые мечтают обладать не вашими деньгами, а вами лично.
Она почувствовала, как вспыхнули щеки.
– Я просила вас быть откровенным, не так ли?
– Именно так. Но я перестану, если это вас смущает.
– Вовсе нет. – Ей нравилось, что он выкладывает ей правду, вместо того чтобы рисовать, как ребенку, розовые картинки. Но какая-то глупая часть ее существа, которую он вопреки всяким соображениям разума привлекал, требовала чего-то большего. – Вы всегда разговариваете столь откровенно со своими друзьями женского пола?
Он нахмурил лоб.
– У меня нет никаких друзей женского пола.
– Наверняка у вас было много женщин.
– Да, но я с ними не вел бесед о смысле жизни. Ну и ну! Она снова смутилась, к тому же оба сильно отклонились от темы разговора.
– Понятно, – сказала она, – но я хотела спросить вас еще кое о чем.
К ее удивлению, он улыбнулся еще шире, а огоньки в его глазах разгорелись так, что ей стало трудно дышать.
– О чем же?
«Надо сосредоточиться. Он слишком действует на мое воображение. И мог бы при желании соблазнить меня в мгновение ока. А я не стала бы особенно сопротивляться».
– Хотела узнать, не похитит ли Стивен какую-нибудь другую небедную девушку, чтобы заставить выйти за него замуж и подобным образом погасить свой долг вам? Вы не предусмотрели такой вариант?
Валентин вздохнул.
– Я подозревал, что у вас может возникнуть подобное опасение. Ладно. Я добавлю особое условие о том, что ему дается один месяц на урегулирование дел, и что, если за это время он попытается жениться, я позабочусь о том, чтобы тот, под чьей опекой находится девушка, узнал о сумме его задолженности, а также о склонности к низким поступкам.
– Это звучит не очень… честно, – пробормотала она, понимая, что возражает, по сути, против того, что все решения за девушку будет принимать какой-то мужчина, а не она сама.
– Шантаж никогда не бывает честным делом, дорогая моя.
– Но в какую сумму это вам обошлось? – поинтересовалась она. Ей хотелось бы узнать также, чего Валентин ожидает взамен, но если она задаст напрямик этот вопрос, он, конечно, ответит. А вот что он ответит?
– Не больше, чем могу израсходовать. По правде, говоря, я с готовностью заплатил бы гораздо больше, чтобы спустить шкуру с Кобб-Хардинга.
Два официанта под предводительством главного принесли фазана. Процессия выглядела очень торжественно. Когда они встали вокруг стола, чтобы полюбоваться, как их клиенты смакуют первые лакомые кусочки, Валентин сделал им знак удалиться, рассмешив Элинор.
– Вы повергли их в уныние. Могли бы, по крайней мере, дать им понять, что мы одобряем их усилия.
– Я дам им это понять, когда буду оплачивать счет, – если фазан окажется, действительно хорош.
Он откусил кусочек, разжевал его и проглотил с таким серьезным выражением лица, что она снова рассмеялась. Она знала, что Валентин остроумен, но не подозревала, что может быть таким забавным.
– Ну и как?
– Бедная птица отдала свою жизнь ради доброго дела, – заявил он, жестом приглашая ее приступить к трапезе. – Я вознагражу их за отлично исполненную сцену возле стола и хороший винный соус.
Элинор тоже откусила кусочек и закрыла глаза, наслаждаясь изысканным вкусом. Потом встретилась с Валентином взглядом. Ей показалось, что она прочла в его глазах нечто такое, от чего участилось дыхание. Правда, он ничего не сказал и первым отвел взгляд.
– Итак, Элинор, – сказал он, отвлекаясь от фазана и продолжая прерванный разговор, – вы собирались сказать мне, кто включен в список потенциальных мужей.
– Ничего подобного я делать не собиралась.
– Разве? Уж лучше скажите сразу, иначе все равно я выпытаю у вас эту информацию.
Это он, скорее всего, сумеет сделать.
– Я не успела подумать, – солгала она. Если бы Элинор призналась, что зря потратила множество ночей, пытаясь включить кого-нибудь в этот список, он бы решил, что у нее чересчур высокие запросы, а этого ей не хотелось.
– Был ли Кобб-Хардинг в вашем списке?
Сам вопрос и звучавшее в нем искреннее любопытство удивили ее.
– Да. Я хочу сказать, что, если бы при более близком знакомстве он мне понравился, я рассмотрела бы и его кандидатуру.
– Значит, если бы он вел себя достойно, то мог бы получить то, что вознамерился взять силой? – задумчиво произнес он.
Она никогда не задумывалась над этим, но в испуге поняла, что Деверилл, возможно, прав.
– Думаю, что я раскусила подлинную сущность этого человека еще раньше, – сказала она, содрогнувшись.
– Ну что ж, теперь, по крайней мере, можно с уверенностью сказать, что его имя вычеркнуто из этого списка. – Он наклонился к ней. – Но в нем должны находиться и другие имена?
– Лорд Деннис Крэнстон мне кажется вполне приятным человеком, – нерешительно пробормотала она, чтобы он не подумал, что ее вообще никто не заинтересовал – никто, кроме него.
– Крэнстон? Полно вам, Элинор. Могли бы найти кого-нибудь получше, чем этот придурок.
– Он довольно красив, – возразила она. – И вы обещали, что не станете никого высмеивать.
– Да нет. Я не обещал ничего подобного. Так кто же еще?
– Наверняка, милорд, вы знаете поговорку «Доверчивый дурак – дважды дурак»? Она относится и к мужчинам, и к женщинам.
Деверилл расхохотался. Это был тот же веселый смех, который она слышала раньше, и он, словно эхо, отозвался внутри ее тела. Просто несправедливо, что человек может быть таким привлекательным и одновременно таким бессердечным. Хотя она все больше склонялась к тому, что его цинизм – лишь средство самозащиты, реакция на поступки людей из прошлого. Из рассказов Себастьяна, ей было известно, что Валентина дважды чуть не выгнали из Оксфорда за то, что в его комнате находилась женщина. Причем, насколько она помнит, женщина замужняя.
– Отлично. Значит, потенциальных мужей нет. В таком случае как обстоят дела с вашим приключением? – спросил он, все еще не оправившись от смеха. – Вы успели о нем подумать? Не подскажете ли конкретные направления, в которых я должен сосредоточить усилия? Спрашиваю об этом в очередной раз.
– А что бы выбрали вы, Валентин? Если бы могли один раз сделать все, что угодно? И судьба пошла бы вам навстречу?
Он долго смотрел куда-то в дальний конец улицы, потом, наконец, сказал:
– Я не вы, Элинор. Не знаю, что вам сказать.
– И все-таки?
– Ну, я могу, конечно, кое-что придумать. Полететь на воздушном шаре, например. Или спеть на оперной сцене. Пересечь под парусом Тихий океан, отправиться в Индию или Китай. Запустить тортом в карету влиятельной персоны. Устроить стрельбу в парламенте…
– Уймитесь! – воскликнула Элинор, давясь от смеха и залпом допивая остатки мадеры. – Ничего из этого не подойдет – хотя полетать на воздушном шаре было бы, скорее всего, интересно.
– Ничто не прельщает из моих великолепных предложений?
– Большая их часть не только погубила бы мою репутацию, но и повлекла бы за собой мой домашний арест, – заметила она.
– Пожалуй, вы правы, – сказал он и, протянув руку, взял ее пальцы в свои. – Подумайте, чего вы хотите, дорогая моя. А уж я найду способ сделать так, чтобы это случилось с вами.
Было бы несложно выбрать что-нибудь безнравственное, буйное, раскрепощенное, если бы в разговоре с ним она однажды не проговорилась: это он был тем приключением, которого она хотела.
Глава 11
Валентин снова отправил Элинор домой в наемном экипаже. Когда она подъехала к дому, ее встречала группа лиц в том же составе, что и после страшного случая у Белмонта, – за одним исключением.
– Тетя Тремейн! – воскликнула она, усилием воли выбрасывая из головы все мысли о привлекательных зеленых глазах. С помощью Стэнтона она проворно выскочила из экипажа и поспешила вверх по лестнице к тетушке. – Извини меня, ведь мы договаривались вместе пообедать!
– Не волнуйся, дорогая. Я просто беспокоилась о тебе, потому что ты не прислала записку.
– У меня отвратительные манеры, а память еще хуже. – Взглянув на мрачную физиономию Себастьяна, Элинор схватила тетушку за руку. – Ты не голодна? Может быть, попросить Стэнтона принести какие-нибудь сандвичи? Или ты предпочитаешь чай? – защебетала она и повела дородную Глэдис Тремейн в гостиную.
– Элинор!
Она напряглась, услышав грозные нотки в голосе старшего брата.
– В мой кабинет. Сию же минуту.
Тетушка Тремейн сочувственно сжала руку Элинор.
– Я буду в гостиной, дорогая. Стэнтон принесет мне чаю.
– Разумеется, миледи, – сказал дворецкий и жестом приказал служанке мчаться на кухню.
Значит, тетя Тремейн тоже считала, что она заслуживает хорошей выволочки. Стараясь держаться спокойно, Элинор последовала за Себастьяном в его кабинет и все-таки, не удержавшись, поежилась, когда он закрыл за ними дверь.
– Я получил твою записку, – сказал он, подходя к окну.
– В соответствии с твоим указанием я хотела доложить тебе, где буду находиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38