— Ну, — неуверенно начала Мередит, — ты же понимаешь, я не очень-то люблю все эти светские визиты, моды и развлечения…
— Дорогая! — голос собеседницы задрожал от разочарования. — Ты сразу же хочешь сказать, что нигде не побывала и ничего не видела?
— Нет, почему же? Я ходила в театр, — призналась Мередит, и уголок ее рта дернулся.
— Негодница! — воскликнула Лидия. — Ты же дразнишь меня! Рассказывай обо всем подробно.
Уитни описала свою поездку в город, включая посещение спектакля и визит в салон дамских шляпок.
— Кстати, я там купила кое-что… Может быть, тебе это интересно?
— Шляпку?! О! Покажи мне скорее! Мередит вышла в широкий холл и поднялась по лестнице с перилами из красного дерева в свою спальню на втором этаже. Лидия неотступно следовала за ней. В комнате Уитни вытащила из сундука шляпную коробку и подала ее Чандлер. Та тут же открыла крышку и восхищенно ахнула.
— Мередит! Господи, какая прелесть!
Лидия благоговейно достала из картонки соломенное чудо с низкой тульей и широкими полями, опущенными по бокам так низко, что шляпка напоминала собой перевернутое вверх дном ведерко для угля. Края и тулья окаймлялись голубым атласом, кружевная пена ниспадала на спину.
— Примерь, я посмотрю.
— Нет, примеряй ты. Она же твоя, — тихо бросила Уитни.
— Мередит! — удивленно вскрикнула Лидия, бросаясь на шею своей молодой подруге. — Ты просто душка! Подбежав к зеркалу, она надела шляпку. Край головного убора низко опускался на лоб, скромно затеняя глаза и подчеркивая их голубизну. На затылке шляпка приподнималась копной волос, образуя дерзкий наклон. Лидия повернулась и так, и эдак, любуясь собой в зеркале.
— Прелестно! — она улыбнулась своему отражению, затем сняла головной убор и протянула его Уитни, — А теперь — твоя очередь.
— Я купила это для тебя, — запротестовала Мередит.
— Тогда надень мою шляпку, — терпеливо предложила Лидия. — Я хочу посмотреть, как она выглядит на тебе.
Уитни состроила недовольную гримаску.
— Это не так уж забавно. Я буду казаться в ней еще выше.
— Ну, пожалуйста, сделай мне одолжение. Мередит неохотно взяла шляпку из рук миссис Чандлер.
— Тебе, наверное, приходилось скучновато, пока меня не было. Что ж, изволь…
Подойдя к зеркалу, она водрузила убор на голову так же, как это делала Лидия, хотя у нее он так не приподнимался на затылке. И все равно модный наклон шляпки заметно прибавил ей несколько лишних дюймов. Мередит поморщилась, видя свое отражение в изящной раме.
— Видишь? Я самая настоящая великанша…
— И очень хорошенькая, — добавила Лидия. — Возможно, ты и выглядишь высокой, но все равно этот убор тебе к лицу.
Уитни еще раз оглядела свое отражение. Действительно, атласные ленты по краю смягчали резкие, ровные черты лица, а наклон придавал им почти кокетливую яркость. Слабая улыбка тронула прямой широкий рот, затем Мередит отрицательно качнула головой.
— Нет. Должна признать, она, конечно, хороша, но брыжи и кружева не для высоких крупных женщин. Они прелестны на тебе, а на мне смотрятся совсем глупо.
Лидия вздохнула.
— Ей-богу, Мередит, ты самая несносная девушка. Никогда не бывала дальше этого захолустья, а думаешь, что разбираешься в моде лучше меня, жившей в Лондоне. Ты могла бы стать прелестной и чувственной женщиной… Что из того, что ты высокая? Незаметней все равно не станешь, делая себя невзрачной. Надо стремиться к противоположному эффекту — яркие цвета, хорошенькое личико, красивая прическа… Тогда все будут смотреть на тебя с завистью.
— Даже Опал Гамильтон? — усмехнулась Мередит, называя имя второй жены Ангуса Гамильтона, которая была намного моложе своего мужа. Она считалась коронованной красавицей округи — изящная фарфоровая кукла с белокурыми волосами и прозрачно-голубыми глазами.
Лидия поморщилась.
— Да, да, особенно эта расфуфыренная кривляка? Она дрожит от страха, что какая-нибудь другая женщина займет ее положение первой раскрасавицы. Только поэтому Опал Гамильтон такая язва и сплетница. Я знавала одну актрису, похожую на нее… Она действительно выглядела шикарно, но так боялась соперниц, что в конце концов, превратилась в злобную старую каргу, истратив все силы на уничтожение конкуренток. Но не пытайся увести разговор в сторону! Мы говорим не о жене Ангуса Гамильтона, а о тебе и о том, как хорошо ты выглядишь в этой шляпке и других подобных нарядах. — Я похожа на участницу костюмированного бала, — решительно заявила Мередит, снимая шляпку и укладывая ее в коробку. — Даже если ты права, я не могу носить это. Все знают меня как невзрачную скромную Мередит Уитни, которая ведет счета своего отчима и домашнее хозяйство и давным-давно — причем безнадежно — засиделась в девках… Я не могу быть высокой, элегантной и ослепительной femme fatale.
— Ты совсем забыла о том, что я здесь, чтобы помочь тебе в этом.
Говоря эту фразу, Лидия старалась выглядеть рассерженной.
— Что ж… Можешь учить меня, но не станешь же ты болтать за меня, танцевать за меня или заставить не быть скованной в обществе мужчин! Я ценю твои усилия, но мне уже много лет и у меня нет причин возмущаться собственным поведением. Зачем изображать из себя кого-то, кем и близко не являешься? Например, мой кузен ценит меня такой, какая я есть,
— А-а… этот… — протянула Лидия, тут же отбрасывая Галена Уитни, как не стоящего ее внимания. — С таким же успехом ты можешь выйти замуж за бревно. Я никогда не слышала, чтобы мистер Уитни отпустил приятный комплимент или остроумное замечание. Да хоть бы раз он посмотрел на тебя вожделенным взглядом — и то было бы намного лучше.
— Лидия!
— Но ведь именно в этом и заключается ухаживание и суть брака! А Гален Уитни… Все, на что он способен, так это декламировать стихи и разглагольствовать о смертельно скучных книгах и понятиях. Поверь, такой мужчина не согреет ночью твоей постели. Люди с подобным характером быстро становятся скучны до умопомрачения. Лицо Мередит прямо-таки заледенело.
— У нас с кузеном Галеном духовная близость! Наши души сливаются.
— Вот и я про то же… Он холодный и смертельно нудный. Если ты думаешь, что будешь счастлива замужем за таким человеком, то только обманываешь себя. Потому что, как бы ты ни старалась казаться хладнокровной и невозмутимой, я знаю: в тебе есть и огонь, и страсть. Ведь всегда заметно, как они проскальзывают в твоих глазах, в твоей речи, когда ты ругаешься с Дэниэлом или лечишь больного раба.
— В первом случае — это гнев, во втором — сострадание… Не понимаю, какое отношение они имеют к первобытной похоти, о которой, как мне кажется, ты говоришь.
— Думаешь, твои чувства существуют настолько изолированно, что ты можешь иметь одни и не ощущать другие, можешь испытывать глубочайшую жалость или испепеляющий гнев, пережинать смерть матери — да, Дэниэл рассказывал, как ты плакала в ту ночь, когда она ушла в мир иной…
— Ему не следовало говорить об этом, — перебила ее Мередит, пробормотав эту фразу сквозь плотно сжатые зубы.
Уитни не хотела вспоминать те страшные минуты. Тогда Мередит отвернулась от постели Анны, упала в объятия отчима и беспомощно всхлипывала, цепляясь за Харли, как за соломинку. Это был единственный момент близости с человеком, которого она считала чужим в своем доме, период отчаяния, разрывающего сердце. Ей больше не хотелось испытывать вновь ничего подобного.
— А почему бы Дэниэлу и не поговорить со мной об этом? Потому что ты ведешь себя так, словно переживаешь очередной приступ неприязни к нему? Или из-за того, что сие не вписывается в твое представление о самой себе как о холодной и сдержанной личности? Но ведь ты плакала и испытывала боль, хотя и стараешься отрицать это. Как хочешь, но я не могу поверить в твое счастье с Галеном Уитни, который даже не пытается скрыть свою бесчувственность. Неужели тебе не хочется излить душу мужчине и в ответ ощутить крепкое объятие его рук, не хочется понимать, что он хочет тебя и дрожит от желания, как в лихорадке? Неужели тебе не нравятся сильные красивые мужчины с глазами, которые будто прожигают тебя насквозь? Например, такие, как тот, что Дэниэл привез сегодня домой… Кстати, как его зовут?
— Джереми Девлин?! — Голос Мередит сорвался от изумления, а щеки стали пунцовыми. — Ты шутишь! Он же наемный слуга. Отчим купил его на аукционе три дня тому назад.
— Подобные вещи здесь не имеют никакого значения. Дэниэл приехал в колонию в одной рубашке, а сегодня он стал одним из самых уважаемых и богатых людей Южной Каролины. Если мужчина на кого-то работает, это совершенно не значит, что он глуп или некрасив. Да, твой кузен родовит, но в его жилах течет не кровь, а холодная водица, что абсолютно не добавляет ему привлекательности.
— Послушай, Лидия, я далека от того, чтобы презирать человека за бедность или за попытку изменить судьбу, приехав в колонию, даже если это означает покупку проезда собственным рабством, — надменно заявила Мередит. — Но этот… Он… Ну, в общем, он непорядочный и непочтительный. Он…
Ее надменность внезапно улетучилась, пока она подбирала слова для описания этого мужчины, этого заносчивого типа, который смотрел на нее с нескрываемой неприязнью во время поездки на Купер-ривер.
— Он… красивый? — подсказала Лидия. — Высокий и широкоплечий! Или все дело в том, что сей человек оказался гордецом? Что посматривает на тебя не как слуга, а как настоящий мужчина?
— Не понимаю, о чем ты.
— Возможно. Разумеется, твоему бесчувственному кузену Галену не придет даже в голову так смотреть на женщину, хотя ты бы обескуражила любого другого, менее смелого, чем тот, в саду…
— Лидия, ты сейчас говоришь так, словно тебе самой нравится Девлин. Ты находишь его привлекательным?
— Ну, конечно, так оно и есть. И не произноси при мне слов о том, что ты тоже этого не заметила.
Уитни пожала плечами.
— Он красив, если это интересует тебя.
— А по-моему, именно такое обстоятельство и должно интересовать девушку твоего возраста.
— Я не какая-нибудь пустоголовая романтически настроенная девица, озабоченная поисками красавца, который упадет к ее ногам.
— По крайней мере, всеми силами стараешься не быть ею.
Миссис Чандлер подошла к окну. Ей совсем не хотелось спорить с Мередит, хотя та явно упрямо слепа. Кроме того, Лидия уже знала, что если Уитни что-нибудь вобьет себе в голову, ее уже никому не переубедить. Так что лучше оставить эту тему.
Конюшни хорошо просматривались из окна Мередит, и Чандлер поймала себя на том, что взгляд непроизвольно тянется в ту сторону. Уитни могла не признаваться в своем влечении к наемному работнику, но Лидия почувствовала некий толчок, как только увидела его. Он остановил на ней ярко-голубой взор, и кожа сразу потеплела, словно мужчина коснулся рукой ее плеча.
Пока миссис Чандлер стояла, наблюдая за дверью, ведущей в конюшню, из нее вышел Сэм, Девлин — следом за ним. Джереми уверенно протопал к телеге и взвалил на плечи тяжелый мешок. Кожа мужчины блестела от пота в горячем влажном воздухе, мускулы вздувались и перекатывались.
Лидия сглотнула внезапно подступивший к горлу комок. В этом человеке присутствовало нечто такое — какая-то аура опасности и чувственности, — что и возбуждало, и пугало ее одновременно. С ужасающей уверенностью она осознала — с его появлением жизнь обитателей «Мшистой заводи» круто изменится.
ГЛАВА 3
На следующее утро Мередит проснулась намного позднее, чем обычно. Открыв глаза, она заморгала, ослепленная солнечным светом, струящимся через окно и отражавшимся от гладкого кипарисового пола. Уитни со вздохом потянулась, откинула сетку от москитов и спрыгнула с высокой кровати.
В тонкой батистовой рубашке она прошлепала босиком, чтобы распахнуть створки окна, выходившего на задний двор. Сразу за великолепием цветущего парка и белой полоской ракушечного тротуара местность понижалась, переходя в беспорядочный густой подлесок, тянущийся к воде, притоку широкой и ленивой Купер-ривер, медленному и извилистому. Солнце ослепительно вспыхивало на водной глади.
Мередит вдохнула тяжелый влажный воздух, словно амброзию, и окинула любящим взглядом толстые дубы со спутанными украшениями из серого мха. Как чудесно быть дома! Другого такого места, как «Мшистая заводь», не существует на всем белом свете. Поля риса и индиго лежали справа, сразу за надворными постройками, и Уитни повернулась, чтобы взглянуть в ту сторону. Ее глаза остановились на строении конюшни, где но вый работник выносил на лопате навоз, сбрасывая его на кучу у стены. Солнечные лучи играли и сияли на ярко-золотых волосах мужчины. Он остановился, оперся на лопату и стер пот со лба тыльной Стороной ладони. Несколько прядей выбились из туго стянутой косицы и прилипли к лицу, потемнев от влаги.
Грудь Мередит сжалась, и, покраснев, она осознала, как нелепо выглядит ее фигура, случись ему взглянуть на окна дома. Уитни торопливо нырнула обратно в комнату, ударившись об оконную раму так сильно, что на глазах выступили слезы.
Осторожно потерев ушибленное место, она подошла к большому гардеробу, стоявшему у дальней стены спальни.
Ее комната выглядела просторной, так как не была загромождена мебелью. Огромная кровать, такая высокая, что забираться в постель приходилось по маленьким ступенькам, господствовала над всем пространством помещения. Ее осенял балдахин на высоких колоннах. Когда наступали холодные зимние дни, его плотно задергивали, спасаясь от сквозняков, проникающих через окна. И ложе, и массивный гардероб являлись прекраснейшими образцами мебели из красного дерева, импортируемой из Англии.
Кстати, и высокий комод тоже прибыл из далекого туманного Альбиона. Только подставка для ночного горшка, уютное резное кресло и большой сундук у подножия кровати оказались изготовленными из местной древесины чикори.
Уитни распахнула дверцы шкафа и вытащила простое, довольно поношенное и полинявшее платье. Оно подсело от многочисленных стирок и теперь едва прикрывало лодыжки. Обычно Мередит носила совсем иные наряды, но эту одежду она держала специально для таких дней, как сегодняшний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59