Мередит никогда раньше не посещала магазин мадам Равеню, полагая, что такая уважаемая модистка будет обращаться с ней с еще большим пренебрежением, чем обычные портнихи. Теперь она жалела о собственной нерешительности. Все совсем не так ужасно, хотя и закрадывался трепет при мысли, как все эти цвета будут смотреться на ней.
Когда Мередит оделась и вернулась в переднюю комнату магазина, Джереми расплатился, и портниха пообещала прислать платья на «Мшистую заводь» не позднее, чем через месяц.
— Я немедленно усажу своих помощниц за работу. Будет очень приятно доставить вам удовольствие.
После мадам Равеню они зашли к шляпнику, но здесь Мередит артачилась намного сильнее, чем в магазине дамского платья. Она согласилась на одну широкополую соломенную шляпку, поля которой свисали, украшенную длинной гроздью ярко-красных деревянных вишен. Головной убор не добавлял ей роста и должен был прекрасно гармонировать с миткалевым, вручную раскрашенным платьем. Мередит без лишних разговоров согласилась на покупку мягкого темно-зеленого капора, оживляемого дерзкой зеленой кокардой, потому что в нем она оставалась ниже мужа. Но когда Джереми заметил соломенную шляпку, усеянную россыпью бантиков из розового атласа и с пучком перьев, и стал настаивать, чтобы она померила ее, Мередит покраснела и покачала головой. Этот убор надевался на самую макушку, его поля загибались кверху, а изобилие атласа и перьев добавляло ему еще несколько дюймов, поэтому его вершина оказывалась даже выше золотой головы Девлина.
— Нет, это невозможно.
— Почему? — запротестовал Джереми. — Мне кажется, эта шляпка будет очаровательно смотреться на тебе. Примерь.
Мередит водрузила головной убор на свою прическу.
— Видишь?
— Что «видишь»? Вижу только одно — эта шляпка смотрится на тебе восхитительно! Поэтому настаиваю, чтобы ты купила ее.
— Нет! В ней я выше тебя! Он расхохотался.
— Моя дорогая Мередит, думаешь, меня пугает, что в одной из своих шляпок ты окажешься выше меня? Бог мой, едва ли мне грозит опасность показаться маленьким!
Она с сомнением уставилась на свое отражение. Головной убор действительно прелестен и так красиво обрамляет лицо. У нее никогда не было такой модной вещицы. И если Джереми не возражает…
— Ладно, — тихо согласилась Мередит, — я возьму ее. — После этого она осмелела и разрешила себе примерить соломенную шляпу с низкой тульей, которая слегка приподнималась с одной стороны и опускалась — с другой. Однако даже Девлин согласился, смеясь, что «крестьянский» головной убор, напоминающий перевернутую кадку, усеянную оборками и рюшами, не для нее.
В конце концов, уставшие, они вернулись в таверну, чтобы поесть и немного отдохнуть в своем номере.
— Что теперь? — спросила Мередит, опускаясь в кресло и с облегчением сбрасывая туфли. — Ты ведь обещал Дэниэлу купить новые семена.
— Позднее. Или, может быть, завтра. Сейчас у меня на уме кое-что другое.
Он сбросил камзол и принялся расстегивать пуговицы жилета,
— Что? — Мередит взглянула на него и увидела в его глазах особое сияние. — Джереми! Средь бела дня!
— А почему бы и нет? — отозвался он и пошел навстречу ей, вытянув руки.
Хихикнув, Мередит скользнула в его объятия.
Они пробыли в Чарлстоне еще один день. Джереми обещал сделать кое-что для Дэниэла, включая покупку семян и организацию погрузки провианта на судно, которое должно было доставить их домой на следующий день.
Мередит и Девлин также нанесли визит вежливости Спенсерам. Не зная, что Джереми когда-то числился наемным слугой, которого Харли купил во время своего последнего посещения Чарлстона, Спенсеры в удивлении и восхищении уставились на него. Феба даже рот приоткрыла, онемев от зависти и восторга. Мередит знала, что ее кузине не терпится расспросить, как ей удалось подцепить такого красивого и утонченного джентльмена, но не собиралась посвящать кого бы то ни было в сей секрет.
Покончив с обязанностями, они посвятили оставшееся время удовольствиям и, прежде всего, посетили театр, где выступала труппа Дэвида Дугласа, который содержал «бродячий театр» и выстроил несколько театральных зданий для своей компании в ряде крупнейших городов. Даже Джереми признался, что спектакль оказался «очень недурен для колонии».
Заглянули они и в студию Джеремийи Теоса, самого прославленного портретиста Чарлстона. Девлину очень понравились его работы, и он заявил, что, когда платья Мередит будут готовы, он наймет художника написать ее портрет.
— Если, конечно, — продолжил Джереми приглушенным голосом, — ты не предпочитаешь подождать, чтобы быть запечатленной с нашими детьми,
Мередит покраснела и отвела взгляд.
— У нас их может и не быть. Он усмехнулся.
— Я бы не рассчитывал на это, моя дорогая. Учитывая количество времени, которое мы посвящаем работе над этим…
— Ш-ш-ш! Что за тема для разговора на людях!
— Тогда давай вернемся в гостиницу и обсудим данный вопрос наедине.
Именно так они и проводили большую часть своего короткого свадебного путешествия: обнявшись в постели, смеясь, разговаривая, занимаясь любовью. Джереми казался просто ненасытным, и Мередит прекрасно знала, что и она сама не уступает ему в страстности, хотя застенчиво и скрывает это. Ей раньше никогда не приходилось испытывать нежности мужского прикосновения. Теперь, лежа в крепком и надежном кольце рук Девлина, Мередит осознала, чего так не хватало в ее жизни — и продолжало бы недоставать до конца дней, не послушайся она Дэниэла. Возможно, отчим и прав.
Джереми, конечно, не любит ее, но великолепен в постели, доставляя ей радость, о существовании которой она даже и не подозревала. Он смешил ее; поддразнивал, щекотал, рассказывал неприличные истории из своей лондонской жизни, а иногда спорил с ней. Ему даже удалось заставить ее казаться себе маленькой и изящной рядом с его огромным телом. Но более всего важно, что с ним она чувствовала себя особенной, защищенной и почти привлекательной. Джереми, похоже, так же восхищается ее телом, как и она — его.
Он ласкал ее, расписывая достоинства каждой части тела, проводя по нему рукой. Девлин целовал и гладил, открывая каждое крошечное местечко, чувствительное к его прикосновению.
А теперь он решил показать, как возбуждать его. Мередит училась охотно, хотя и пыталась сохранить достоинство и застенчивость. Как чудесно превращать Джереми в горячую, трепещущую от желания массу. Ее поражало, что ее неумелые прикосновения могут сделать его кожу горячей, заставить мускулы подергиваться и напрягаться или срывать те сладостные, невразумительные стоны мучительного наслаждения с губ Девлина.
Джереми был изумлен не меньше Мередит. Хотя он и хотел ее страстно, но предполагал, что его пыл быстро охладеет. Однако Девлин обнаружил совершенно необъяснимое: он желает Мередит все время. По-видимому, чем больше Джереми обладал ею, тем больше хотел. Вначале сдержанность Мередит бросила ему вызов, но теперь… Она так счастлива трогать и целовать его, почти не испытывая робости и страха, как многие женщины. Мередит росла такой нескладной, что окружающие ее взрослые даже и не старались позаботиться, чтобы она строго охраняла свою бесценную девственность. Ей не читали нотаций и не предостерегали от порочных мужчин и ее собственной слабой натуры. Мередит не приходилось сдерживать слишком пылких поклонников и подавлять собственные желания. Поэтому ее страсть теперь выдавалась беспрепятственно, правда, после того, как она сумела преодолеть первоначальный страх и стыдливость из-за предполагаемого отсутствия красоты. Мередит — пылкая натура, однако без пресыщенного мастерства продажной женщины.
Еще больше удивлялся Джереми, что она не надоедала ему, даже когда они не занимались любовью. Разговор Мередит отличался остроумием, тонкими замечаниями. Она могла говорить на любую тему, даже если вопрос был ей незнаком. Мередит быстро училась всему новому и мгновенно все схватывала.
Джереми думал еще раз сходить к земельному агенту и сказать, что решил не продавать « Мшистую заводь», но отложил это дело на потом, предпочитая развлекаться с Мередит в их комнате в гостинице. Он ведь говорил Эмерсону, что свяжется с ним, когда надумает совершить продажу. Если же не писать агенту, то дело заглохнет само собой.
В день отъезда из Чарлстона, утром, Девлин разбудил Мередит поцелуем и выбрался из постели, чтобы побриться и одеться. Она зевнула, сонно потянулась и села на кровати, наблюдая за ним.
Мередит была без рубашки, взлохмаченные волосы рассыпались по плечам непослушной массой, частично скрывая грудь, а одеяло, скомканное и помятое, лежало вокруг нее. Она больше не испытывала смущения, что муж видит ее в таком виде.
Ей не хотелось уезжать. Хорошо бы провести еще несколько дней наедине с Джереми, подальше от тревог и забот «Мшистой заводи». Хотелось, чтобы и в будущем у них возникла такая же возможность, хотелось свободы и счастья. Здесь им не нужно играть определенные роли, как дома. Теперь она должна будет стать дамой и хозяйкой плантации. Означает ли это, что Джереми больше не захочет видеть ее в постели в качестве страстной и горячей партнерши? Может, он потребует от нее быть настоящей леди? Неожиданно Мередит вспомнила разговор с Опал о мужчинах. Неужели они действительно хотят, чтобы их жены оставались целомудренными даже с ними? Но ведь Джереми всегда требовал обратного. Возможно, это из-за необычности окружающей их обстановки…
— Дорогой, могу я задать тебе вопрос? — неуверенно начала она. Конечно, тема казалась сложной, но их отношения стали такими открытыми и свободными, что он наверняка будет честен с ней. — Опал кое-что сказала мне однажды… Ну, на нашем свадебном вечере… И вот я все спрашиваю себя, правда ля это…
Он внимательно взглянул на нее.
— Что именно?
— Ну, она сказала, что мужчины ожидают от своих жен чего-то иного. Я имею в виду, от того, что хотят видеть в любовнице…
Девлин продолжал небрежно водить бритвой по щеке.
— Думаю, да. Добродетель обычно ценится в жене больше всего. Ни один мужчина не хочет быть женатым на шлюхе, — наконец спокойно произнес он.
Мередит похолодела. Значит, все сказанное Гамильтон — правда. Она почти не могла продолжать, но нужно же удостовериться до конца. Мередит не хотела оттолкнуть Джереми своими грубыми поступками дома, когда они вернутся туда. Выходит, придется скрывать свои желания.
— Значит… значит, ты предпочел бы жену, у которой нет… опыта?
— Ты имеешь в виду, которая не знала другого мужчину? — Он нахмурился, пытаясь представить, что бы почувствовал, если бы обнаружил — Мередит не является девственницей, и почувствовал отчетливый укол ревности.
— Нет. Я имею в виду, ты бы предпочел жену, которая не… ну… не получала бы удовольствия в постели?
Он развернулся к ней, изумленно вскинув брови.
— Бог мой! Нет! Куда лучше быть с женщиной, которая хочет меня и получает удовольствие от моих прикосновений и ласк. — Его голос стал хриплым. — Например, как ты. — Девлин помолчал. — Мередит, что означает этот допрос?
— Так сказала мне Опал. Она еще говорила… я должна помнить, что мужчинам нравятся другие качества в жене… Они хотят добродетельную женщину, принимающую авансы супруга, но не находящую в них большого удовольствия.
Джереми презрительно закатил глаза.
— Какая чушь! Не могу, конечно, говорить за других мужчин, но если бы ты получала удовольствие со мной, а потом притворялась бы, что это не так, чтобы выглядеть добродетельной, я, наверное, свернул бы тебе шею вот этими руками. Опал Гамильтон — просто ревнивая… дура.
Волна облегчения окатила Мередит, но последние слова насторожили ее. С чего бы Опал Гамильтон ревновать, если она не спала с Девлином и не хотела, чтобы другая женщина наслаждалась ласками, которые она познала? Неужели он был с ней? Мередит очень хотелось спросить, но даже ее нынешняя смелость не распространялась настолько далеко. Да, по правде говоря, она и не хотела знать об этом.
Джереми закончил бритье и взглянул на нее, неподвижно застывшую на кровати.
— Ну, и о какой же еще глупости ты мечтаешь? — ласково поддразнил он. — Скажу тебе правду, Мередит… Если ты сейчас же не набросишь на себя какую-нибудь одежду, я не устою перед соблазном забраться в постель — и наша лодка уплывет без нас.
— Правда? — она довольно улыбнулась.
— Конечно.
Ее поразительное рвение к комплиментам трогало Девлина. Что за чудесная женщина таилась внутри нее так долго! Кто поощрял ее так мало ценить себя? Возможно, эти чертовы Уитни! Хотя сам он тоже приклеил ей ярлык нескладной и непривлекательной женщины, когда впервые увидел.
— Ты чрезвычайно соблазнительное создание, сидящее среди смятых простыней с выглядывающей через волосы грудью… Это почти открытое предложение к…
— Почти?
Она чувственно улыбнулась, обещая глазами: блаженство, которое он так хорошо знал.
— Проклятие! — выдохнул он. — Да ты же настоящая соблазнительница! А теперь вставай и одевайся, не то я за себя не отвечаю.
Мередит соскользнула с кровати, быстро облачилась и уложила волосы так, как нравилось Джереми. Когда они вернутся на «Мшистую заводь», она обязательно попросит Лидию показать Бетси, каким образом сооружаются прически. При мысли о Чандлер сердце Мередит провалилось куда-то в область живота. Это еще одно неприятное обстоятельство, от которого она оставалась свободна все это время. «Бросит ли он меня и вернется к ней? — с отчаянием подумала Мередит. — Выдержу ли я такое? А может, Девлин оставит при себе нас обоих, используя то одну, то другую, смотря по тому, какая блажь придет ему в голову? Лучше бы Джереми никогда не встречал Лидию! Он сейчас превозносит мое тело, но, сравнив его с телом Чандлер, забудет об этом…»
— Готова, любовь моя? — поинтересовался Девдин, протягивая сумочку. Мередит выдавила улыбку. Выражение «любовь моя» так легко срывалось с его губ, но она-то знала, что оно могло ничего не значить для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59