Рыжие локоны озорно покачивались под полями шляпки. Фигура женщины имела склонность к полноте, правда, сохраняя до сих пор границы привлекательности. Ее наряд казался намного моднее, чем у женщины на лошади рядом с ним. Словом, Лидия олицетворяла собой творение роскошной жизни, от которой его так грубо оторвали. В ней не замечалось ничего строгого или вызывающего — лишь очаровательная веселость и обещание легкого наслаждения. Знакомый жар охватил тело Девлина.
Мередит наблюдала за лицом своего «учителя». Она сразу отметила все изменения в поведении Джереми, и ее захлестнула волна раздражения. Как все мужчины, он лез вон из кожи при виде смазливого личика.
— Ничего страшного, Лидия, — натянуто произнесла Уитни, отчего миссис Чандлер бросила на нее удивленный взгляд. — Я только беру уроки верховой езды.
Девлину стало ясно, что Мередит не собирается представить его своей знакомой. «Разумеется, „неприлично“ знакомить простого работника с членом семейства», — тут же подумал он. Поэтому Джереми элегантно поклонился подошедшей женщине и смело взял инициативу в свои руки.
— Джереми Девлин, мэм. К вашим услугам… Лидия хихикнула, продемонстрировав ямочки на щеках.
— Гм… Лидия Чандлер.
«Лакомый кусочек, — подумал он, позволив глазам выразить эту мысль, — но явно более низкого происхождения, чем Мередит. Интересно, что она делает в доме? Это имение, хотя и странное, наверняка такое же большое, как почти все аристократические владения в Англии, если не больше… Семья Уитни, должно быть, принадлежит к знати сей дикой земли. Тогда что же делает любовница Харли, проживая здесь в качестве члена семьи? Скорее всего, нравы высшего общества не могут быть настолько свободны даже в этих грубых колониях… Наверное, Мередит чувствует себя крайне неудобно из-за такого соседства… А может, и подвергается позорящим ее имя нападкам?» Лидия, вспомнив о цели своего визита, оторвала взгляд от Джереми и повернулась к Уитни.
— Я не знала, что ты так занята, иначе бы не помешала, — снова извинилась она, — но мальчик принес послание от мистера Уитни… Я подумала, что ты захочешь прочитать его…
— Все в порядке, — заверила собеседницу Мередит. — Я все равно уже заканчиваю занятия.
Девлин ничего не сказал по поводу последней фразы, а просто обхватил ее за талию жилистыми сильными пальцами, снял со спины лошади и легко поставил на землю.
— Мисс Уитни, могу я ожидать вас завтра на следующий урок?
Его голос и лицо являлись образцом услужливости, но во всем облике сквозила ирония.
— Да.
Мередит окинула Джереми холодным взглядом и быстро направилась к дому. Лидия засеменила следом, один раз оглянувшись на Девлина, который задумчиво смотрел, как они направляются по алее к зданию.
Да, любовница Харли — соблазнительная штучка, и в ее круглых голубых глазах светилось явное приглашение, которое он намеревался принять. Но вместо того, чтобы задержаться на прелестях Лидии, мысли Девлина, помимо его воли, вернулись к Уитни. «Мередит» — так назвала ее Чандлер. Значит, у нее не незамысловатое имя Мэри, как он думал, а Мередит. Что ж, оно идет ей. Величественная, почти царственная, твердая и сильная. Необычная. Девлин улыбнулся. Рабы, должно быть, называют ее «мисс Мерри», а не «мисс Мэри». Да, уменьшительное имя явно не соответствует действительности. Она совсем не счастливая и смеющаяся. Или, по крайней мере, не бывает такой рядом с ним. «Интересно, — мелькнуло в голове Джереми, — меняется ли Уитни в обществе других людей? А может, она и могла бы измениться, случись в ее жизни новый поворот?»
Записка от Галена, как Мередит и надеялась, оказалась извинением:
«Дражайшая кузина!
Вверяя себя Вашей неизменно великодушной натуре, я надеюсь, Вы простите мои вчерашние поспешные и необдуманные слова. Конечно, имея такую душу, как Ваша, Вы всегда видите в людях только добро и никогда — зло. Я рукоплещу Вашей преданности и любви и молю о прощении за свое ужасное поведение. Пожалуйста, поверьте, это только забота о Вас побудила меня заговорить, когда лучше бы промолчать.
Всегда Ваш — Гален».
Послание было написано изящным почерком кузена Уитни и заключало его обычная и витиеватая роспись. Мередит прочитала текст один раз и улыбнулась, затем прочитала снова, чтобы полностью насладиться стилем. Какое изысканное маленькое извинение! Конечно, она глупо поступила, начав вчера пререкаться с Галеном. Это произошло из-за ее раздражения поведением Девлина, и Мередит так недоброжелательно выплеснула собственное недовольство на своего кузена… Его же подтолкнула к теме о ее репутации лишь забота о незапятнанности имени Уитни. Любой, кто любит Мередит, нашел бы презренными отношения, которые отчим навязал ей. И хотя в поведении Дэниэла и Лидии не наблюдалось злого умысла, они совершенно не понимали, насколько это смущает человека ее воспитания. Она явно ошибалась, возражая на слова Галена, и все-таки он оказался настолько мил и добросердечен, что прислал ей свои извинения. Как сие похоже на него!
И совсем не напоминает поведение грубого парня, работающего d конюшне… Мысли Уитни снова вернулись к Джереми Девлину.
Он так небрежно оскорбил ее и, несмотря на то, что является лишь слугой в доме, не проявил ни малейшего сожаления о сказанном. По тону разговора можно было подумать об их равенстве на ступеньках социальной лестницы, а может быть, и наоборот. Ей бы следовало наказать грубияна: такая речь просто оскорбительна и нетерпима. Однако Мередит боялась пожаловаться отчиму, так как тот мог назначить довольно строгое наказание. Она не могла вынести, чтобы из-за ее обиды избивали человека. А более легкая форма порицания не приходила в голову. Уитни уже начала подумывать о переводе Джереми в поле или на еще более унизительную работу. Такое изменение в его жизни должно бы унять непомерную гордыню, но Мередит показалось как-то глупо отрывать Девлина от дела, где способности человека проявляются в полной мере. А в поле… Да туда же пойдет любой, даже несмышленый мальчишка. Кроме того, это Дэниэл пожелал поставить его на конюшню, и она не могла переместить работника, предварительно не переговорив с отчимом… Нет, придется терпеть этого языкастого парня, пока не закончатся уроки верховой езды, а вот потом… Решено — если его надменность станет совсем уж непомерной, тогда Мередит накажет нахала.
Уитни снова пожала плечами: бесполезно и смешно позволять какому-то слуге так занимать его мысли. Чтобы отвлечься, она решила подумать о завтрашнем дне. Будет воскресенье, и Уитни увидится в церкви с Галеном и Алтеей. Теперь, когда ссора между ней и кузеном улажена, встреча — она очень надеялась на это — окажется приятной.
На следующее утро Бетси помогала Мередит облачаться в одно из ее лучших дневных платьев. Она надела сорочку, нижнюю юбку, чулки и застегнула короткий пояс-обруч вокруг талии. Он спускался на бедра, выравнивая силуэт и оттопыривая складки одежды по бокам. Поверх этого предмета туалета Мередит набросила так называемый подъюбник. На самом же деле сия штука использовалась в качестве верхней части одеяния и полностью находилась на виду. Обычно эту часть шили из двух слоев белого муслина и прокладывалась пухом на манер одеяла. Юбка одевалась поверх нижней, затем драпировалась складками сзади и закреплялась бантами таким образом, что открывался перед насборенного подъюбника.
Платье портниха сшила из коричневого шелка; лиф расходился, демонстрируя вышитую золотой нитью вставку. Жесткий верх наряда с квадратным вырезом специально делался тугим в соответствии с модой, которая предписывала приподнимать грудь. Поэтому по краю огромного декольте обычно нашивали кружева, целомудренно прикрывавшие вершины бюста.
На голову Мередит водрузила украшенный оборками чепец из такого же коричневого шелка. Обув парчовые коричневые туфли, она приготовилась ехать в церковь.
Взяв молитвенник Уитни легко сбежала вниз, где Бетси надела ей поверх мягкой обуви легкие башмачки, которые представляли собой деревянные подошвы с ремешками сверху. Они предназначались для защиты изящной обуви от въедливой грязи.
Поверх платья Мередит набросила легкую накидку, предохранявшую наряд от дорожной пыли. Последним штрихом оказались перчатки из мягкой кожи.
Покончив с туалетом, Уитни вышла через парадную дверь и села в поджидавший ее экипаж. Бетси заняла место на сиденье напротив своей госпожи. Несколько домашних слуг сопровождали карету, расположившись в обыкновенной повозке.
Мередит знала, что в городе все рабы и слуги посещают богослужения, но на большой плантации эта задача была невыполнимой; в «Мшистой заводи» работало около ста пятидесяти невольников, и они переполнили бы маленькую церковь. Таким образом, лишь верхний эшелон домашних слуг мог сопровождать Уитни. Ни Дэниэл, ни Лидия не ходили в храм, не желая подвергать себя праведному гневу священника.
Поездка в церковь оказывалась всегда мучительной и тряской, ибо все колониальные дороги представляли собой не более чем проселочные тракты. Обычно многочисленные водные пути обеспечивали путешественников комфортными средствами передвижения, однако до города и нескольких плантаций в округе приходилось добираться по суше. Для подобных визитов Мередит пользовалась экипажем.
Когда они подъехали к маленькой, безупречно побеленной церквушке, кучер соскочил с облучка и помог Уитни выйти из кареты. Она вошла в здание храма в сопровождении прислуги. Негры тут же уселись на задние скамьи вместе с другими рабами, а Мередит прошла к отгороженному месту семейства Уитни. Семья Галека уже расположилась на скамьях с высокими спинками.
Имя Уитни было выгравировано на маленькой медной табличке, прибитой к двери, ведущей к семейным местам. Мередит распахнула низенькую створку и вошла внутрь, прижимая юбки, чтобы проскользнуть на скамью рядом с Алтеей.
Сиденья обтягивал темно-бордовый бархат, а зимой, чтобы согревать ноги, около них ставились небольшие металлические ящички, наполненные горячими углями. Богато убранная церковь сильно отличалась от простых и бедных божьих храмов в колониях Новой Англии. Южная Каролина, подобно другим поселениям в Америке, считалась англиканской и посему придерживалась веры своей родины. Мало кто из плантаторов не посещал церкви. Единственными диссидентами во всей округе, о которых стоит упомянуть, являлись Гамильтоны, Они предпочитали ходить в маленький пресвитерианский храм, как более соответствующий их шотландскому происхождению.
Алтея мило улыбнулась кузине. Она была высокой и стройной, подобно всем Уитни, но лицом походила на мать, обладая такими же белокурыми локонами и мягкими серыми глазами, и считалась привлекательной девушкой. Ее рост не выходил за рамки разумного, как у Мередит; кроме того, Алтея имела более мягкую и женственную внешность. Однако в ней присутствовала какая-то степенность, надежно маскировавшая миловидность молодой леди. Хотя она и не казалась такой замкнутой, как Мередит, ее серьезные манеры, правильная речь и недостаточное приданое, типичное для всех Уитни, — все это вкупе делало Алтею менее, чем желанной партией. В свои восемнадцать лет она еще не считалась безнадежной старой девой, но, похоже, такой удел ждал и ее.
— Мередит, как я рада видеть тебя! — Алтея снова тепло улыбнулась и протянула руку своей подруге и кузине.
— О, Алтея! Прошла, кажется, целая вечность с тех пор, когда мы в последний раз разговаривали с тобой.
— Совершенно верно. Надеюсь, ты скоро навестишь меня?
— Непременно.
Гален, сидевший по другую сторону от сестры, вопросительно взглянул на Мередит. Та вместо ответа поклонилась и приветственно протянула ему руку. Он понял, что между ними снова установились прежние отношения, и поднес ладонь Уитни к своим губам, улыбаясь при этом. Отец кузена, Френсис, и мать, Вероника, тоже кивнули родственнице и тепло улыбнулись. Френсис являлся двоюродным братом отца Мередит, так что их родственная связь не считалась слишком близкой по крови. Уитни не были склонны к большим семьям, поэтому их клан сократился до ныне здравствующих пяти человек. Однако все сохраняли между собой тесные и близкие отношения.
Появился священник в элегантной рясе и поднялся по узкой винтовой лесенке к своей кафедре на возвышенной площадке, с которой хорошо просматривалась вся церковь. Проповедь оказалась милосердно короткой, что очень нравилось пастве, и служба закончилась не более чем через час.
После этого почти все присутствующие в храме задержались на ступеньках здания, чтобы поздороваться друг с другом и обменяться новостями с людьми, которых они не видели с прошлого воскресенья. Поскольку плантации располагались обособленно и довольно далеко от соседей, этот день являлся единственной возможностью встретиться с кем-то вне семейного круга общения. Барышни кокетничали с молодыми людьми, отцы семейств набивали трубки и, попыхивая ими, чинно беседовали; матери одергивали расшалившуюся молодежь. Друзья и родственники собирались вместе и болтали о пустяках; в конце концов разъезжались в каретах, повозках и небольших открытых экипажах, называемых пролетками.
Мередит простилась с семьей Уитни после того, как они неоднократно повторили приглашение погостить у них в ближайшее время. Она пыталась не терзать себя мыслью, что не увидит их, пока не посетит «Четыре дуба», так как они ни за какие коврижки не приедут в ее дом.
Уитни возвращалась а «Мшистую заводь» в полном молчании, растревоженная мыслями о собственном одиночестве. Как-то сложится жизнь, если Гален не попросит ее выйти за него? Дэниэл когда-нибудь уйдет в мир иной, а Лидия сразу же покинет усадьбу… Она останется совершенно одна в огромном доме. Хотя Мередит и считала себя отшельницей, способной занять себя самой разной работой, перспектива провести остаток жизни в одиночестве, не считая слуг, выглядела страшноватой. Ей нужна дружба, нужна любовь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59