– И?
– Пусть ты мой муж, но остался для меня незнакомцем. Я чувствую необходимость исправить это, но не знаю как. Если я стану задавать тебе вопросы, ты ответишь на них?
– О моем детстве? Это был кошмар. Поверь, тебе не захочется этого слышать, а я не вынесу разговоров о родителях и своем детстве. И разве не уместнее поговорить о нас с тобой?
– Если я что-то спрошу о нас с тобой, а ты промолчишь, значит, снова уклонишься от ответа.
Джон немного помолчал.
– Нет. Не уклонюсь, – пообещал он. – Задавай свои вопросы. – Он облокотился на спинку дивана и, повернув голову, взглянул на жену. – Но предупреждаю: я не могу гарантировать, что тебе понравятся мои ответы. Зато они будут честными. Справедливо?
Получив именно то, о чем просила, Виола немного поразмыслила. Попыталась определить, до какой степени могут быть откровенны ее вопросы. Но он сам сказал, что она может спрашивать о чем угодно, так что стоит воспользоваться ситуацией.
– Ты любил своих дамочек? Хотя бы одну?
– Нет.
– Ты любил меня, Джон?
Она уже знала ответ, но никогда его не слышала. И сейчас хотела узнать правду от мужа.
– Когда ты попросил меня выйти за тебя замуж и сказал, что любишь, это было правдой?
– Я…
Он потер глаза, тяжело вздохнул, опустил руку и встретил ее взгляд.
– Нет.
Вот оно. Голая, жестокая правда. Он не пытался объясниться или оправдаться. Этого ответа она ожидала. Подтверждения того, о чем уже знала более восьми лет. Того, что даже сейчас имело силу больно ранить. И все же лучше честный, хоть и обидный ответ, чем ложь. Довольно с нее лжи.
– А ты… – она поколебалась.
Оказалось, что задавать вопросы Джону куда труднее, чем она ожидала. Виола зажмурилась и попыталась снова:
– У тебя есть дети от женщин, с которыми ты спал?
– Нет.
– Уверен?
– Да. Всегда есть способы предотвратить зачатие… специальные чехлы, которыми пользуются мужчины. Иногда они рвутся, но… – он осекся и неловко заерзал на месте. – Боже, Виола, не проси меня обсуждать подобные детали. Я не могу говорить на эту тему.
– Многие говорят, что младший сын Пегги Дарвин от тебя, хотя ее муж считает ребенка своим.
Джон подвинулся ближе.
– Нет, Виола, нет. Я уже говорил: он не мой. Знаю, какие сплетни ходят по городу, но это неправда.
– Благодаря… чехлам, которые иногда рвутся?
– И потому, что я умею считать. Я перестал встречаться с Пегги за год до рождения Уильяма, а ни один ребенок не может провести двенадцать месяцев в чреве матери. И еще ни одна женщина не приезжала ко мне с известием о моем будущем отцовстве.
Хотя Виола понимала, что он может лгать, но почему-то поверила. Вернее, предпочла поверить, а с этим решением пришло огромное чувство облегчения.
– Могу я, в свою очередь, задать вопрос? – неожиданно выпалил Джон. – Ты любила меня. Почему?
Застигнутая врасплох не только вопросом, но и неожиданно напряженной интонацией, Виола уставилась на него.
– Почему я любила тебя?
– Да, почему? Ведь ты меня совсем не знала. И сама сказала, что даже теперь мы совсем не знаем друг друга. И все же утверждаешь, что любила меня. Вот что сбивает меня с толку! Как ты могла влюбиться в такого, как я? С моей репутацией!
Он хмурился, и было в его лице, что-то напоминавшее школьника, который ждет объяснения сложной математической задачи. Вот и сейчас он ожидал разумного ответа.
Виола беспомощно вскинула руки.
– Господи, не знаю. Наверное, потому, что в тебя так легко влюбиться. Когда ты оказывался рядом, все в мире было прекрасно и правильно, и я задыхалась от счастья. Небо становилось голубее, трава – зеленее. – Она осеклась и отвернулась. – Понимаю, звучит глупо, но именно это я и чувствовала. Не могу сказать почему, но я тебя любила.
Она с трудом сглотнула и взглянула на него.
– Я любила тебя больше жизни.
Он осторожно поднял руку, коснулся ее лица, провел пальцами по щеке, тронул волосы на виске.
– Я никогда не хотел ранить тебя, Виола. Боже, даже если ты не веришь ничему остальному, поверь этому. Когда мы поженились, я надеялся на спокойную семейную жизнь. Потому что получил почти все, чего только можно желать. Но для тебя этого было недостаточно? Обычного довольства жизнью?
Виола отодвинулась.
– Если бы ты когда-то был влюблен, не задавал бы этого вопроса. – Потрясенная собственными словами, она всмотрелась в него. И несколько футов, разделявших их, казались милями. – Ты когда-нибудь влюблялся?
Он отвел глаза.
– Нет.
Возможно, он просто не способен любить. Виола не произнесла этого вслух, но невысказанные слова повисли в воздухе.
Она уставилась перед собой.
– Ты никогда не любил ни меня, ни кого-то из своих любовниц. И сейчас ты тоже не влюблен в меня. Поэтому приведи хотя бы один веский довод, почему я должна вернуться к тебе. Если не считать того, что я твоя жена, что у меня нет выбора, и что наше общество живет по определенным законам.
– Приведу, – кивнул Джон, снова подвигаясь ближе. – Потому что я умею смешить тебя. Потому что, когда целую, ты дрожишь от желания, и мне это нравится. И всегда нравилось.
Он обнял ее за плечи, несмотря на то что она словно окаменела под его рукой.
– Потому что, когда я касаюсь тебя, весь мир исчезает, и остаемся только мы с тобой. Потому что, даже когда мы ссоримся, какой-то частью сознания я пытаюсь придумать, как поскорее освободить тебя от одежды. Вот самый честный ответ, который я могу тебе дать.
Однако Виола отказывалась смириться.
– Можно подумать, ты никогда не испытывал чего-то подобного с теми женщинами, которых завлекал в постель.
– Это не одно и то же.
– В чем же разница?
Джон издал нечто вроде смешка.
– Потому что ни одна женщина, кроме тебя, не доводит меня до такого безумия, что я едва удерживаюсь, чтобы не биться головой о стену.
– Для меня этого недостаточно.
– Потому что ты моя жена. Я твой муж. Потому что я хочу детей. И, думаю, ты тоже их хочешь…
– Вернее, хочешь наследника.
– Нет, я не об этом. – Должно быть, он только сейчас сообразил, как невероятно это звучит, тем более что именно поэтому пытался вернуть ее. – Да, мне нужен наследник, – поправился Джон, – но я хочу детей! Разве не в этом смысл брака?
– Тем более что брак – весьма разумное решение, – сухо заметила Виола, охваченная привычной тоской.
– Для меня и большинства наших знакомых. Не все смотрят на брак так, как ты. И браки не всегда заключаются по любви. Это один из законов, которые правят нашей жизнью.
В этом он прав.
Виола перебрала в памяти те титулованные семьи, которые она знала. Энтони и Дафна были исключением, потому что большинство супружеских пар из их окружения не связывала любовь. Чаще всего подобный союз соединял влиятельные семьи. От жены требовалось родить наследника, после чего супруги шли разными дорогами и имели любовников по собственному выбору.
Она вдруг увидела свое будущее – будущее, которого надеялась избежать, выходя замуж за Джона. Будущее, в котором не было любви.
Наверное, и ей потом придется брать любовников, чтобы хоть на время забыть злосчастное одиночество, но она не могла представить, что сможет пойти на это.
– Полагаю, эти законы применимы и к нам? – спросила она. – И я тоже могу, как Пегги Дарвин, взять себе любовника, если захочу?
– Ни за что! – с неожиданной силой выпалил Джон, сжимая ее руки.
– А тебе, значит, можно? Сколько у тебя перебывало любовниц? Вряд ли это можно назвать справедливым!
– Жаль, но ничего не попишешь. И никакой справедливости. Сын должен быть от меня, и только от меня. Это тоже один из законов.
– Но что будет потом, когда ты получишь наследника? Пойдешь своим путем, а я пойду своим? И по-прежнему будешь заводить, одну любовницу за другой, как и раньше? Единственная разница будет заключаться в том, что и мне позволят сделать то же самое. Значит, таков твой план? И если я вернусь к тебе, мы с тобой будем жить, как жили эти восемь с половиной лет?
– Надеюсь, что нет.
– Но что может быть с нами без любви?
– По моему разумению, это зависит от тебя. Ты снова собираешься изгнать меня из постели? Предупреждаю, если так произойдет, я снова заведу любовницу, только и всего.
– Как удобно сваливать на меня всю ответственность за судьбу нашего брака!
– Но так оно и есть.
Виола бы рассмеялась, но только во всей ситуации не было ничего забавного.
– А если я окажусь верной женой, будешь ли ты так же мне верен?
На его лицо легла тень недовольства.
– Ни один мужчина не ответит на такой вопрос.
– Нет? Почему же?
– Если скажу «да», ты мне не поверишь. Если скажу «нет», значит, лишусь всякого шанса снова затащить тебя в постель. Если скажу, что не знаю, ты осудишь меня за то, что я не дал определенного ответа. Что бы я ни сказал, все будет неправильно, и я проиграю.
– Это не игра! И дело не в выигрыше или проигрыше! Я хочу… – Виола осеклась и поправилась: – Нет, я заслуживаю честного ответа! Если я вернусь и стану верной женой, которая даст тебе детей, будешь ли ты таким же верным мужем?
– Не знаю.
Виола, не веря собственным ушам, покачала головой:
– Не знаешь?! Что это за ответ?
– Честный! Я говорил тебе, подобные вопросы заводят мужчину в тупик! Что бы я ни ответил, ты будешь недовольна! Сделаю ли я все, чтобы быть верным мужем? Да. Удастся ли это мне? И снова это зависит от тебя. Сможешь ли ты быть мне хорошей женой, любящей, доброй спутницей? Могу я надеяться, что ты не разразишься слезами и не захлопнешь передо мной дверь спальни? Могу я надеяться на то, что ты не превратишься в Снежную королеву, если что-то будет не по тебе?
Каждый его укол попадал в цель. Виола прикусила губу. Почему он так говорит? Ведь она не сделала ничего дурного.
– Ты жесток.
– Ты хотела правды.
– Ради всего святого! – Теперь уже рассерженная по-настоящему, она вскочила на ноги. – По-твоему, я безрассудна и слишком многого хочу? Но разве женщина слишком многого требует, желая, чтобы муж был ей верен?
Джон тоже встал.
– Но и мужчина вправе ожидать, что жена заслужит его верность!
Виола не успела ответить: за дверью послышался плач. Они дружно обернулись на шум. Дверь открылась, и в комнату вошла Бэкхем с плачущим Николасом на руках. Няня выглядела расстроенной.
– Простите, милорд, – пробормотала она, пытаясь присесть в реверансе.
Виола явно обрадовалась вторжению, тем более что начинала понимать, что он имел в виду, предупреждая, как сильно ей могут не понравиться его откровенные ответы.
– Что случилось, Бэкхем?
– Мне очень жаль, миледи, но я ищу мистера Поппина.
– О Господи! – воскликнула Виола. – Поппин опять пропал?
– Боюсь, что так, – ответила Бэкхем. – Я знаю, что ее сиятельство перед отъездом сидела с Николасом в библиотеке, вот и надеялась, что они оставили Поппина здесь.
Виола наскоро оглядела библиотеку.
– Я его не вижу.
– Кто такой мистер Поппин? – спросил Джон, перекрывая всхлипывания мальчика.
– Его любимая игрушка, милорд, – пояснила няня и вновь обратилась к Виоле: – В толк не возьму, как мне удалось уложить его без мистера Поппина. Правда, сначала малыш так устал, что заснул, однако потом что-то его разбудило, и он, должно быть, сообразил, что игрушки нет, потому что плачет навзрыд, бедняжка. Вряд ли он теперь заснет, пока не получит игрушку.
Виола взглянула на мальчика, который рыдал так, словно близился конец света.
– Что случилось, Никки? – проворковала она и потянулась к нему, осыпая поцелуями мокрое личико. – Поппин снова играет с тобой в прятки?
Но Николас не собирался успокаиваться, наоборот, завопил еще громче.
– Придется найти эту игрушку, – вздохнула Виола.
– Похоже, что так, миледи.
Она хотела отдать ребенка няне, но голос Джона остановил ее:
– Можно мне… – Он осекся, сцепил руки за спиной и отвел взгляд. – Не важно.
Виола посмотрела на мужа. Теперь в его лице не было гнева. Оно было печальным и серьезным. Почти сконфуженным. Она не могла припомнить, когда Джон смущался, и поэтому невольно полюбопытствовала:
– Что ты хотел спросить?
Джон неловко переступил с ноги на ногу, упорно отказываясь смотреть на нее.
– Я хотел спросить, можно ли его подержать, – пробормотал он, – но вовремя понял, что это слишком глупо звучит.
– Хочешь подержать Николаса? – удивилась Виола.
Она не была уверена, что расслышала правильно. Мужчины никогда не проявляли желания подержать ребенка, тем более плачущего. Но Джон быстро кивнул, и она поняла, что он не шутит.
– Это вовсе не глупо, – покачала она головой и подошла ближе к мужу. – Возьми.
Она протянула ему младенца, но Джон в панике огляделся.
– Я не знаю, как это делается.
Виола снова прижала Николаса к плечу.
– Смотри. Это очень просто, видишь?
Джон, помедлив, кивнул. Виола подалась вперед и отдала ему всхлипывающего ребенка. Он дрожащими руками взял малыша. Потрясенная Виола молча наблюдала всю эту сцену. Сначала смущение, потом неуверенность… совершенно не в характере Джона! Он прижал Николаса к груди, так что попка ребенка удобно легла ему на руку. Точно так же держала мальчика сама Виола.
В этот момент по непонятной, известной только ангелам причине Николас перестал плакать. В комнате внезапно воцарилась тишина. Виола продолжала смотреть на мужа. Тот выглядел так, словно держит в руках настоящее чудо, и она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Все аргументы, злые, несправедливые слова и тревоги внезапно куда-то подевались, и в грудь ударила странная, пронизывающая, болезненная радость. Она не могла пошевелиться и надеялась только, что это не Купидон пустил стрелу в ее сердце.
– Благослови нас Господь, – пробормотала Бэкхем. – Умеете вы обращаться с младенцами, милорд.
Джон чуть отстранился, чтобы лучше рассмотреть личико ребенка.
– Черт меня побери, – потрясенно прошептал он.
Малыш, недоуменно хмурясь, смотрел на него, словно не мог решить, что делать в руках незнакомца. Но потом сморгнул последние слезинки, улыбнулся и пролепетал что-то неразборчивое, однако подозрительно похожее на признание в любви.
Джон прижался лбом к его лобику.
– Если об этом узнают, можно не ездить в клубы – изведут насмешками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31