В нос ударила страшная вонь. Максим взял у нее пузырек и, обмакнув в жидкость палец, попробовал ее на язык. Его лицо исказила гримаса отвращения, и он, вернув склянку жене, тщательно вытер язык и губы, потом наклонился и стал всматриваться в бледное лицо Эдварда. Он взглянул на руки старика и заметил на подушечках пальцев такие же пятна, как под глазами.
— Не знаю, читал ли ты труды Аристотеля или Плиния Старшего, но это не имеет значения. Сомневаюсь, что тебе, Эдвард, известно, что находится в пузырьке. Кристаллы, которые плавают в жидкости, иногда находят в рудниках в Германии. Я слышал, что женщины пьют их настой, чтобы отбелить кожу, но это чрезвычайно опасно и может привести к смерти.
— Будьте вы оба прокляты! Моя возлюбленная Кассандра никогда бы… Она божилась, что лечила этим настоем своего первого мужа… — Эдвард замолчал, вспомнив, какая судьба постигла Бардольфа Редборна. У него от изумления отвисла челюсть. Не обладая особой сообразительностью, он все же смог сопоставить факты. — Но зачем?
Илис нежно погладила руку старика.
— Вы помните, что в день вашей свадьбы подписали брачный договор?
Эдвард встревоженно нахмурился:
— Я смутно помню, как расписывался на каких-то бумагах, но у нас не было никакого договора.
— Кассандра утверждает, что у нее есть такой документ, — сообщила Илис. — Возможно, вы не знали, что подписываете.
— А что в нем говорится? — спросил Эдвард. Ему было больно думать о пьянках, после которых он с трудом приходил в себя, ничего не помня из того, что делал накануне.
— Что Кассандра наследует всю вашу собственность, — ответила девушка.
— Черт! Она ничего не получит! — Схватив Илис за руку, он попытался подняться. — Я не потерплю такого обмана!
Максим взял его за плечо и заставил лечь.
— Тебе лучше поберечь силы ради Арабеллы, Эдвард. Ты должен написать завещание, по которому все оставляешь ей.
— Приведите мне поверенного, — взмолился старик. — И побыстрее. — Он опять нахмурился и задумался о чем-то. — Да, но после того как королева вернула тебе владения и титул, у меня не осталось ни пенни, мне просто нечего завещать своей дочери. — Его лицо внезапно разгладилось. — Ничего страшного. У нее достаточно большое состояние. Реланд оставил ей все земли и деньги.
Максим и Илис удалились в свою комнату и заперли дверь. Прислонившись к косяку, Максим обнял жену и приник к ней в страстном поцелуе. Его пальцы перебирали ее волосы, водопадом струившиеся по спине. Вскоре шелковое платье было расстегнуто и вместе с нижними юбками сброшено на пол. Со смущенной улыбкой Илис принялась снимать одежду с Максима, жадный взгляд которого скользил по ее обнаженному телу. Он с восхищением взирал на пышную грудь жены, на ее округлые бедра.
— Не гаси, — попросил он, когда Илис направилась к лампе. — Я хочу освежить в памяти то, чем всегда любовался.
— Ты так много забыл? — поддразнила мужа Илис, лукаво улыбнувшись ему.
На его губах появилась самодовольная усмешка.
— Ваш образ навеки запечатлен в моей памяти, мадам. Вам нечего бояться, что я забуду вас.
Максим снял панталоны, оставшись в длинных, до талии, чулках, и Илис увидела, как под тонкой тканью напряглась его плоть. Он шагнул к ней и остановился, устремив на нее горевший желанием взгляд. Наконец он приблизился вплотную и прижался губами к нежному плечику жены. Потом его губы скользнули к ее груди, и у Илис вырвался стон. Когда язык Максима коснулся ее соска, всем ее существом овладело непередаваемое наслаждение, и она полностью отдалась этому чувству. Кровать словно манила их, и Максим, подхватив жену на руки, опустил ее на тонкие простыни и лег сверху. Она с восторгом приняла его в себя, и ее движения преисполнились страстного нетерпения. Она отвечала ему с пылкостью влюбленной женщины, в полной мере отдающей свою любовь.
Всю ночь Илис и Максим провели, вновь познавая друг друга. Когда забрезжил рассвет, в дверь постучали. Илис спряталась под подушку, чтобы не слышать этого постороннего звука, вырывавшего ее из приятной неги.
— Госпожа? Вы проснулись? Вы велели разбудить вас пораньше, чтобы успеть до полудня добраться до Бредбери. Я принесла завтрак.
Из-под подушки донесся приглушенный стон, и Максим, рассмеявшись, прикрыл жену одеялом. Он накинул халат и открыл дверь, чтобы взять у горничной поднос, потом плечом закрыл дверь.
— Вставай, любимая, — произнес он, ставя поднос между ними. — Мне не терпится вернуться домой. Ты поспишь в лодке.
Он улыбнулся, вспомнив о прошедшей ночи. Его сердце наполнилось нежностью. В то время как большинство женщин относились к своим супружеским обязанностям с полным равнодушием и абсолютно без всякого интереса, Илис проявила не меньшее, чем он сам, жгучее желание исследовать все грани любви. Их близость доставляла ей удовольствие, а ее смелость в проявлении страсти только сильнее возбуждала его. Признаться, ни одной женщине не удавалось столь искусно и прочно завладеть его сердцем. Он действительно был полностью околдован своей молоденькой женой.
— Вставай, родная моя, тебе обязательно надо подкрепиться после такой бурной ночи, — проговорил он. — Тут есть маринованный лосось, творог, сметана и пирожные с яблоками и изюмом.
Он наклонился и, приподняв угол подушки, заглянул под нее. На него лукаво смотрел один глаз, остальная часть лица Илис была скрыта разметавшимися волосами. Она опять застонала и зарылась в матрац, что вызвало у Максима новый взрыв хохота.
— Стыдно, сэр, — пробормотала девушка. — Всю ночь я следовала за вами в океане нашей страсти, и теперь у меня нет сил, чтобы поесть, одеться и отправиться в путь. Молю вас, не будьте так жестоки. Дайте мне еще немного понежиться и прийти в себя. Разве вы забыли, что я ношу вашего ребенка? Разве это не повод, чтобы проявить немного снисхождения?
Максим погладил ее по спине и улыбнулся:
— Твои доводы убедили меня. Мне нечего возразить. Поэтому разрешаю тебе поспать, пока я буду одеваться. Тебе не помешает, если я приму ванну?
— О, это доставит мне огромное удовольствие, — пробурчала Илис, вырывая у него угол подушки и прячась от света.
Максим решил повременить с едой и дождаться жены. Задвинув полог кровати, он приказал слугам приготовить ванну и вскоре уже наслаждался плодами их рвения.
Наконец Илис проснулась и нетвердыми шагами приблизилась к ванне. Она откинула упавшие на лицо волосы. Максим любовался ее стройным телом, купавшимся в розовых лучах поднимавшегося солнца. Когда она наклонилась к нему и легко коснулась губами его губ, он придержал ее мокрой рукой, продлив тем самым поцелуй.
Внезапно дверь без всякого стука распахнулась, и в комнату ворвалась Арабелла. На Илис обрушился стремительный поток слов:
— Илис, я только что узнала! Моя дорогая подруга поднялась еще до рассвета и приехала ко мне, чтобы сообщить эту новость! Максим вернулся…
Ее голос замер, и она резко остановилась, только сейчас заметив их. Ошеломленная и шокированная тем, что предстало ее взору, она несколько мгновений таращилась на застывшую пару. Илис не шевелилась, изумленная появлением сестры. Максим же спокойно встретил полный ужаса взгляд Арабеллы.
— Теперь я понимаю, что мне не следовало бы забывать об осторожности. Надо было запереть дверь, — заметил он.
— Что здесь происходит? — закричала Арабелла.
— А как тебе кажется? — Он повел рукой, как бы привлекая внимание Арабеллы к тому, что находилось перед ней. — Я принимаю ванну, и моя жена собиралась присоединиться ко мне.
— Твоя жена? — Ее крик перешел в вопль. — Но ведь ты любил меня! Ведь в прошлом году ты приехал, чтобы увезти меня, так?
— Так, — подтвердил Максим. — Но мои люди перепутали тебя с Илис.
Арабелла поспешно запахнула ворот халата, сообразив, что ее худоба и плоская грудь производят удручающее впечатление на фоне пышной груди Илис, скрытой массой золотисто-рыжих волос. Она не могла отрицать, что ее соперница отличается удивительной красотой, и испытала облегчение, когда та прикрылась халатом.
Однако Арабелла упрямо отказывалась признать, что глупейшая ошибка навсегда лишила ее любви Максима.
— Мне это известно, но разве я могла предположить, что ты забудешь о любви и верности и возьмешь… эту… эту…
— Думай, что говоришь, Арабелла, — нахмурившись, предупредил ее Максим. — Вся вина лежит на мне, поэтому я не желаю слышать гадости в адрес Илис. Она абсолютно ни в чем не виновата.
— Не виновата? — фыркнула Арабелла, устремляясь к ним. — А у меня создалось впечатление, что эта невинная маленькая шлюшка с радостью запрыгнула к тебе в постель! — Ее взгляд скользнул по широким плечам Максима и опустился вниз, к воде. Она впервые видела его обнаженным и не могла не признать, что на фоне дородного Реланда он выглядел как живой греческий бог с золотистой кожей.
Вздернув брови, Максим опустил руку между ног и с вызывающим видом произнес:
— Что бы ты там ни нашла, это уже принадлежит Илис.
Казалось, его заявление только подстегнуло Арабеллу, и она разразилась новым потоком обвинений в адрес Илис:
— Она украла тебя у меня! Она заняла мое место! Она не имеет на это права!
— А кто дал тебе право стоять здесь и обвинять нас? — возмутился Максим.
Он переступил через край ванны и завернулся в полотенце, чтобы скрыться от ее ищущего взгляда.
Арабелла следила за ним с отвисшей челюстью.
— Но ведь я была твоей невестой.
— Как же быстро вы забыли об этом, графиня! — Он с нажимом произнес ее титул. — Ты теперь вдова Реланда Хаксфорда. Выйдя за него замуж, ты тем самым перечеркнула все обещания, что мы давали друг другу. День или два поплакав обо мне, ты через неделю обручилась с другим.
— Твоя смерть была одним из тех несчастий, что мне пришлось пережить, — печально проговорила Арабелла. — Мне уготовано страдать всю жизнь! Все мои поклонники погибли трагической смертью. Но, видимо, этого оказалось мало. Теперь умирает мой отец.
Максим пристально смотрел на Арабеллу. Ее характер раскрылся ему во всей своей сути. Он вспомнил, сколько раз она намеренно привлекала всеобщее внимание к обрушившимся на нее несчастьям. Неожиданно он сообразил, что она всегда стремилась играть роль мученицы, заставляя окружающих выражать ей свои соболезнования. С самого начала эта склонность Арабеллы вызывала у него тревогу, просто он не отдавал себе в этом отчета. Более того, чтобы добиться от отца каких-нибудь уступок и поблажек, она нередко делала вид, будто погружена в меланхолию. И, получив желаемое, в мгновение ока обретала хорошее расположение духа.
— Подозреваю, ты просто упивалась своими несчастьями, Арабелла, — наконец произнес Максим, — или, вернее, тем вниманием, что уделяли тебе окружающие, сочувствовавшие твоему горю. Ты была счастлива, только когда все суетились вокруг тебя и баловали. У тебя противоестественная потребность во внимании, но я больше не буду потакать твоим прихотям. — Он обнял Илис и равнодушно взглянул на Арабеллу. — Что бы между нами ни было, сейчас это похоронено и предано забвению. Илис — единственная, кого я буду любить, пока смерть не разлучит нас. И мне легко любить ее. Она станет матерью нашего ребенка, и изо дня в день я буду дарить ей свою любовь и уважение. И вместе мы забудем о том, что когда-то встречались с тобой.
Арабелла словно в тумане вышла из комнаты и побрела по коридору. Максим немедленно закрыл дверь. Он покачал головой, не в силах не сочувствовать ей. Ведь этой женщиной владеет страстное желание, но это желание не способен утолить ни один мужчина.
Глава 30
Бредбери-Холл утопал в цветах. Они росли вдоль дорожек, на лужайках и на ухоженных клумбах, образуя яркие красочные мазки на фоне изумрудной зелени. Они были так прекрасны, что хотелось зарыться в них лицом и вдыхать, вдыхать их аромат. Прошла почти неделя с тех пор, как Илис приехала в Бредбери, но она все еще продолжала восхищаться красотой дома и прелестью вновь ожившего после зимы сада. Хотя в Бредбери-Холле теперь жили Николас, Джастин и рыцари Кеннет и Шербурн, ей удалось выкроить немного времени, чтобы поработать в саду. Теперь Илис носила одежду — юбки, блузки, кружевные корсажи — в деревенском стиле и подбирала для нее яркие весенние цвета. Шляпки с широкими полями и длинными лентами не только защищали кожу от солнца, но и подчеркивали красоту ее лица. Поэтому она привлекала к себе гораздо больше внимания, чем цветы, которыми так восхищалась.
Казалось, пружина, стягивавшая душу Максима, начала постепенно раскручиваться. Вскоре исчезло напряжение, владевшее им в течение многих месяцев. Его смех все чаще оглашал дом. Он наслаждался обществом друзей, заботливостью жены и просто сознанием, что он дома. Иногда им с Илис удавалось немного погулять по саду. Когда Максим оставался дома, они были неразлучны. Все уже знали, что если появился один из них, наверняка где-то рядом другой. Однако, когда дела вынуждали его уехать, он всей душой рвался домой, заставляя Эдди буквально нестись по воздуху. Максиму, никогда прежде не испытывавшему столь сильного и всепоглощающего чувства, не терпелось поскорее оказаться в уютной атмосфере дома и отгородиться от всего мира в спальне, где царствовала любовь.
Однажды утром, в среду, когда Илис собирала цветы для букетов, чтобы украсить комнаты, к дому подкатил запряженный четверкой экипаж, который сопровождали два всадника. С запяток спрыгнул лакей и, открыв дверцу, подал руку пожилой даме. Она была седа и худа и опиралась на трость, однако, несмотря на свой возраст, не утратила элегантности и умения красиво одеваться, что не всегда удавалось и более молодым женщинам. Ее темно-зеленое платье украшал плоеный воротник с оборкой из кружев. Туалет дополняла задорная шляпка, приколотая к замысловатой прическе. Глаза дамы, искрящиеся и полные жизни, остановились на приближавшейся Илис. Не было сомнения, что во взгляде незнакомки отражались сердечность и доброжелательность.
— Меня зовут Анна Холл, я графиня Резерфорд. А вы, дорогая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74