— Если в вас осталась хоть капля чести и достоинства, вы повернете это судно и вернете меня в Англию. — Его ответная улыбка была лишена всякого тепла. — Высадите меня в любом городе. Я сама найду дорогу домой.
— Примите мои извинения, фрейлейн, но я не могу сделать этого.
— Да, конечно, — фыркнула она. — Ведь вы потеряете деньги, которые вам обещаны. — Она устремила взгляд к морю, храбро подставив лицо холодным брызгам, потом опять посмотрела в его глаза. — Вы так и не доверили мне свои секреты, капитан, а я сгораю от любопытства по поводу того, куда мы направляемся. Это государственная тайна, или мне все же будет дозволено знать, куда лежит наш путь? Если моя догадка верна, то мы направляемся в ганзейский порт, учитывая, что вы принадлежите к этому союзу.
Николас кивнул:
— И будете правы. Как только мы пересечем Северное море, то двинемся фниз по устью Эльбы к порту Гамбург, где фы и фстретитесь со своим благодетелем.
Холодный ветер пытался пробраться под ее плащ, но Илис стойко выдерживала его нападки, всеми силами стараясь подавить в себе дрожь.
— Он германец, как и вы, капитан? — с некоторым сарказмом спросила она.
— Очевидно… очевидно, нет. — Николас вяло пожал плечами. — Со фременем фы фсе узнаете.
— А, и со временем вы будете вздернуты на виселицу как разбойники, — отпарировала она.
— Увидим, — пробормотал он с равнодушной усмешкой. Поклонившись, он вернулся к рулевому. Резкий порыв ветра заставил Илис содрогнуться, и она поплотнее завернулась в плащ. Но он почти не грел ее, и она сжала зубы, чтобы сдержать дрожь.
Судно продолжало медленно продвигаться своим курсом, все больше забирая к северу. Ветер усилился. Илис стойко противостояла его мощным порывам, пока чуть не захлебнулась от обрушившегося на нее ледяного фонтана. Холод пронизывал ее до костей. Будучи упрямой до безрассудства, она на этот раз решила уступить мудрости и здравому смыслу. С каждой секундой ею все сильнее овладевали воспоминания о тепле уютной каюты. Стараясь ничем не выдать своей спешки, она спустилась с палубы и, спотыкаясь, двинулась к каюте. Дверь сама захлопнулась за ней, когда судно в очередной раз резко накренилось. Илис оперлась о переборку, чтобы удержаться на ногах. Скинув пропитавшийся влагой плащ, она всем телом погрузилась в спокойное тепло каюты. Никогда в жизни девушка так не замерзала, и это будет еще одной каплей в чаше обвинений, которые она предъявит тому, кто все это задумал.
Пока Илис отсутствовала, в каюте, возле узкой койки, появился обитый кожей сундук. Девушка подозрительно взглянула на него, с дрожью вспомнив другой сундук, в который ее так грубо запихнули. Обнаружив, что он заперт, она решила подождать того момента, когда ей сообщат, для чего он предназначен, и забралась под одеяло.
Настал полдень, и в дверь постучали, но прежде чем Илис успела ответить, судно сильно накренилось, и юнга влетел в каюту, стараясь не выпустить вырывающийся из рук поднос. Извинившись, он пробормотал что-то на незнакомом языке и поставил поднос на стол.
Илис указала на сундук, уверенная, что именно юнга доставил его сюда.
— Что это такое и почему это здесь?
Юноша пожал плечами, показав тем самым, что не понял ее, и назвал имя того, кто мог бы помочь ей:
— Капитан фон Райан.
Этим он только подтвердил ее подозрения, что на все ее вопросы здесь может ответить лишь один человек. Юноша вопросительно смотрел на нее, и она, кивнув, отпустила его.
Витавшие над едой ароматы заставили ее придвинуться к столу. Она обратила внимание на то, что к двум оловянным горшочкам, стоявшим на подносе, прилагалось два прибора, и поняла, что будет обедать не одна. Она подумала о единственном на судне человеке, который мог взять на себя смелость и пригласить самого себя на обед, — естественно, это был капитан.
Внезапно Илис охватил гнев.
— Кажется, этот коварный негодяй совсем помешался, если полагает, что я с радостью составлю ему компанию.
Раздался стук, и Илис, вынужденная откликнуться, собрала все свое мужество и повернулась к двери, заранее зная, кто стучится. Предположения не обманули ее. В каюту вошел Николас, на ходу снимая свою меховую шапку.
— У-ух! Из-за этого фетра нам придется сражаться с Северным морем до завтра, — громко сказал он, сбрасывая подбитый мехом плащ, на котором блестели капли воды. Он встряхнул его и повесил рядом с плащом Илис, потом потер замерзшие руки и подошел к девушке. Он весело встретил устремленный на него взгляд, который был так же холоден, как само Северное море. Ее сложенные на груди руки и презрительное выражение лица вызвали у него улыбку.
— Вам понадобилась эта каюта? — резко спросила она.
— Мне пришло ф голову, — добродушно ответил он, — что мы могли бы разделить обед, приготовленный моим коком… истинным почитателем тонких блюд. Я решил, что repp Дитрих создал для фас нечто особенное. Тушеное мясо с устрицами из фашей English Темзы. Мне бы хотелось отведать подобного лакомства… если фы не возражаете, фрейлейн.
— Едва ли у меня есть возможность настаивать, чтобы вы ушли, — отпарировала она. — Могу только надеяться на это.
— После того как мы пообедаем! — рассмеялся Николас, не обратив внимания на ее язвительный тон.
Он подошел к столу, разложил мясо с устрицами в горшочки, поставил их друг против друга, потом отломил по небольшому кусочку хлеба и рукой указал на стул напротив.
— Будьте так любезны, English. Поверьте, я фас не укушу.
Илис рассвирепела, услышав веселые нотки в его голосе. Их глаза встретились, и началась великая битва воли.
— Если вы, капитан, предположили, что я боюсь вас, — она выдавила слабую улыбку, — тогда мне придется объяснить вам, что я считаю вас пустым фигляром, не стоящим моего внимания. Как вы, возможно, догадались, у меня нет желания обедать со своим тюремщиком.
— Раз фы решили голодать, значит, так и будет.
Он отвернул голенища своих сапог и сел. Окинув взглядом продолжавшую сопротивляться девушку, он поставил локти на стол и оперся подбородком на руку.
— Если же фы передумаете, фрейлейн, знайте, что фаше общество будет мне приятно и я буду рад, что фы присоединитесь ко мне… когда фам будет удобно, естественно.
Было просто невозможно игнорировать восхитительные ароматы, поднимавшиеся от стола, но нечеловеческим усилием воли Илис заставила себя оставаться на месте, пока ганзейский капитан утолял свой голод. Когда спустя некоторое время вошел юнга и убрал все со стола, не оставив ни единой крошки, Илис охватила досада.
— Когда кончится фечерняя фахта, мы на ночь уберем часть парусов, и тогда нас будет не так сильно мотать, — сообщил Николас, посмотрев на Илис. — Герр Дитрих сейчас наслаждается тем, что готовит к ужину небольшое пиршество. Надеюсь, фы присоединитесь ко мне.
Илис гордо подняла голову, всем своим видом показывая, насколько она упорна и непреклонна. Если он ждет, что она подчинится, то жестоко ошибается.
— Прошу вас, капитан, прикажите коку, чтобы он не делал для меня исключение, — ответила она. — Ведь я прекрасно понимаю, что являюсь пленницей.
— Послушайте, фрейлейн. — Николас выставил руку, как бы пытаясь остановить ее слова. — Я забочусь о собственном удовольствии. Моя фторая страсть — фкусно поесть, и я просто приглашаю фас делить со мной трапезы, пока мы связаны… ach! Как фы, English, говорите?.. Общей бедой? Ja? Федь пребывание ф море не требует от меня, чтобы я полностью лишал себя комфорта, и если на то пошло, — он поднялся и помахал перед ней пальцем, давая понять, чтобы она помолчала, — то и от фас тоже.
— Одно только присутствие на борту корабля приводит меня в ярость, — возмутилась Илис. — Я не знаю, что меня ждет, и ваша болтовня не прибавляет мне уверенности. Меня похитили и бросили на этот корабль, не дав никаких гарантий, что я доживу до конца путешествия. Общей бедой, говорите? Скажите, сэр, от какой беды вы страдаете? Может, я слепа и чего-то не вижу? Мне кажется, здесь только один мученик.
Она стояла перед ним, уперев руки в бока, и представляла собой потрясающую картину единения огня и красоты. Несмотря на поношенную одежду, ее внешность могла бы воспламенить любого мужчину. Глаза Николаса внимательно ощупывали каждую линию ее фигуры там, где грубое платье плотно облегало нежные и женственные изгибы ее тела. В другой ситуации подобный осмотр не удивил бы Илис, но сейчас, учитывая, что она была пленницей и ей негде было бы спрятаться, надумай он провести более глубокое исследование, ей ни в коем случае нельзя было игнорировать этот взгляд. Нахмурившись, капитан отвернулся к окну, за которым простиралось прикрытое туманом море с нависшим над ним серым небом. Казалось, в нем происходила внутренняя борьба. Наконец он встал, подошел к сундуку, достал из кармана кожаного дублета ключ и вставил его в замок. Подняв крышку, он опустился на одно колено и задумался. Спустя секунду он окинул девушку изучающим взглядом.
— Ja! Ja! Думаю, размер подобран ферно. Фам подойдет.
Охваченная любопытством, Илис стояла неподвижно, наблюдая, как он вытаскивает из сундука два огромных тюка. Положив их на пол, он достал третий, поменьше, потом четвертый, еще меньше. Закрыв сундук, капитан поднялся и, подхватив тюки, разложил их на койке.
— Без сомнения, фы будете чувствовать себя гораздо лучше, если наденете сегодня фечером эту одежду, English. Таково мое желание. — Он направился к двери. — Ach! He могу больше задерживаться. Долг зовет. Но я фернусь, когда опустится ночь.
Он нахлобучил на голову шапку и вышел, громко хлопнув дверью.
Илис была заинтригована, поэтому сразу же бросилась к тюкам. Развязав первые два, она обнаружила там настоящие сокровища: подбитый серебристым мехом плащ непередаваемой красоты и платье с белым плоеным воротником и серебряным кружевом, с рукавами, отделанными буфами и украшенными серебряным галуном. И все это было сшито из бархата ярко-синего цвета. В третьем тюке находились белье, нижняя юбка на плетеном каркасе, сорочка, несколько простых нижних юбок тонкой работы, а в четвертом — шелковые туфельки в тон платью. Если говорить честно, эти одежды были значительно богаче, чем то, что принято было носить в тюрьме. Илис провела рукой по мягкому меху, погладила синий бархат.
Внезапно ею овладела какая-то непонятная тоска. Прошло всего несколько дней, а ей казалось, что протекла целая вечность с тех пор, как она в последний раз принимала душистую ванну и наслаждалась возможностью носить такие же красивые платья. Но тут Илис вспомнила оценивающий взгляд капитана, и между ее бровями пролегла складка. Она начала торопливо складывать одежду. Она не знала, каковы его цели, но наверняка есть причина для такого дорогого подарка — причина, которую у нее не было желания выяснять. Ведь он мог бы взять ее силой, но если он питает надежду сломить ее сопротивление с помощью подарков и вкусной еды, значит, его ждет разочарование. Ее благосклонность нельзя купить. Вечер приближался, мачты и реи тяжело скрипели над каютой.
Постепенно качка прекратилась, и Илис поняла, что Николас фон Райан изменил курс так, чтобы ветер не мотал судно. Следовательно, не далек тот час, когда он явится в каюту. Юнга накрыл стол для ужина, постелив тонкую скатерть, разложив ножи с украшенными финифтью рукоятками, расставил серебряные тарелки и кубки. Затем принес фаршированных голубей с крыжовником, маринованного лосося и еще кучу всяких закусок. Когда он удалился, оставив Илис дожидаться появления его хозяина, она представила, во что может вылиться этот вечер, и ею овладело беспокойство. Естественно, добрый капитан, так любящий вкусно поесть, не будет тянуть время. Он появится очень скоро, и с каждой минутой в девушке росла уверенность, что она оказалась в затруднительном положении. Если она откажется покориться, он применит силу, и ни один из тех, кто находится на корабле, не вступится за нее. Хотя Спенс и Фич изредка появлялись на палубе, на их лицах всегда отражалось страдание, вызванное качкой. Но, будь они выносливее, она все равно не смогла бы рассчитывать на них. Насколько она поняла, они полностью подчинялись капитану фон Райану, и если бы он приказал им исчезнуть, они бы не осмелились ослушаться. Несмотря на присущую ей стойкость, Илис не чувствовала себя готовой к предстоящей битве и испытывала страх. Советы сына кухарки были неприменимы в данной ситуации. Сила ее противника оказалась тем самым препятствием, которое ей никогда не преодолеть, независимо от места и времени. Она могла полагаться только на свою сообразительность, однако сейчас на нее было мало надежды, потому что беспокойство подавило ее сознание. Раздался резкий стук в дверь, и Илис на мгновение замерла, чтобы собраться с духом. Разгладив юбку из грубой шерсти, встав возле стола так, чтобы трость оказалась в пределах досягаемости, и несколько раз глубоко вздохнув, чтобы подготовить себя к предстоящей битве, подобно герою из сказки, который ждет нападения жестокого и сильного врага, она повернулась к двери и крикнула: «Войдите!» Николас распахнул дверь и застыл на пороге. На его лице появилось хмурое выражение. Он внимательно оглядел Илис с головы до ног, и было очевидно, что ее отказ надеть новое платье встревожил его.
— Фот как, English! Фы решили изображать из себя бедную, несчастную пленницу.
— Естественно. А разве это не так?
Вздернув подбородок, Илис отважилась посмотреть ему в глаза.
Николас, одетый довольно броско, вошел в каюту. На нем был темно-коричневый бархатный дублет, расшитый золотой нитью, и короткий камзол из той же ткани. Тонкие золотые и шелковые шнуры украшали прорези на его коротких панталонах, подбитых ватой, а на ногах, обтянутых чулками, были надеты низкие туфли. Его богатая одежда резко контрастировала с поношенным платьем Илис, и если бы она сожалела, что отказалась от его подарка, то, возможно, чувствовала бы себя неловко, зная, что выглядит как нищенка перед принцем.
— Фы намерены оставить меня ужинать ф одиночестве? — сердито спросил он.
Однако Илис не видела причины, чтобы голодать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74