Не в силах скрыть восторга, вызванного его подарком, Илис подняла на Максима глаза и с улыбкой пробормотала:
— Вы меня ошеломили, милорд. Я ничего подобного от вас не ожидала. Спасибо.
Очарованный ее улыбкой — первой улыбкой, предназначенной именно ему, — Максим с неохотой отвел от девушки взгляд. Николас бросился к Илис, чтобы помочь ей сесть на лошадь, а Максим, повернувшись к ним спиной, принялся подправлять подпругу на своем жеребце. Он стоял и медленно гладил Эдди, слушая негромкие голоса Илис и Николаса, В его голове вихрем проносились образы капитана, целующего девушку в щеку, или приникшего губами к ее руке в прощальном приветствии, или с нескрываемым восхищением глядящего в эти синие глаза.
Внезапно Максима охватило непреодолимое желание убраться отсюда как можно скорее. Он вскочил в седло и повернулся к Николасу и Илис, всем своим видом выражая нетерпение.
Капитан понял намек и молча пожал Илис руку. Потом расправил плащ и отошел.
— Будь осторожен, следи, как бы чего не случилось, — предостерег он Максима. — До скорой встречи.
Максим взмахнул на прощание и, слегка сдавив каблуками бока жеребца, пустил Эдди медленным шагом. Немного отъехав, Илис обернулась и помахала капитану, одиноко стоявшему возле гостиницы. Затем, поудобнее умостившись в седле, приготовилась к долгой дороге в замок Фаулдер. Его светлость пристроился справа от нее.
Ночь была тиха. Даже легкое дуновение ветерка не нарушало царившего спокойствия. Казалось, природа затаила свое морозное дыхание. Над холмами висела полная луна, освещавшая мир серебристым светом и наполнявшая его длинными темными тенями. Высокие деревья, одетые в белоснежные наряды, стояли неподвижно, как бы прислушиваясь к скрипу снега под копытами лошадей. Илис поглубже натянула на голову капюшон и закуталась в теплый плащ, уверенная, что Эдди ни на шаг не отойдет от ее кобылы. Этот могучий жеребец гарцевал и задирал хвост подобно назойливому петуху, обхаживавшему курицу. Нужно было обладать железной рукой, чтобы держать это животное в повиновении, однако Максиму это удавалось без особого труда, что свидетельствовало о его богатом опыте и мастерстве.
А на некотором расстоянии от них Фич устроил себе гнездышко между колодцем и каменным корытом для воды, как раз посередине между воротами и дверью, замка. Прошло немало времени с тех пор, как сгустились долгие зимние сумерки, и небо превратилось в черное бархатное покрывало, усыпанное звездами-бриллиантами. Над холмами поднялась луна, и ее оранжевый цвет постепенно превращался в бледно-желтый по мере того, как она все выше взбиралась на небосклон. Именно это время суток, когда духи встают из могил, вызывало у Фича наибольший ужас.
В вопросе о привидениях Спенс пришел к логическому заключению, что если они и в самом деле существуют, то их передвижение ограничивается замком, поэтому совершенно спокойно удалился в конюшню и, завернувшись в меховое одеяло, безмятежно заснул. Вскоре его мощный храп сотряс деревянные стены. Но Фич не отважился на такое. Он вышел в ночной дозор, и его мысли, блуждавшие в плену древних преданий и сказок, услышанных в детстве, отказывались подчиняться доводам рассудка. Стремясь как можно скорее покинуть замок после того, как repp Дитрих отправился спать, он торопливо разжег огонь в зале, проверил все двери и, отважившись выйти наружу, вооружился дубовым суком величиной с его рост и толщиной с его руку. Обойдя двор, он не встретил ни духов, ни призраков. Однако воображение Фича всячески подавляло его попытки сохранять спокойствие и решительность перед лицом неуловимого врага. Освещенные серебристой луной дворовые постройки бросали на землю длинные тени, и у него волосы вставали дыбом при мысли, что в них прячутся привидения. Он задрал голову и посмотрел на замок, высившийся над ним подобно великану, и, содрогнувшись, поплотнее запахнул одеяло. Фич и сам не мог бы сказать, что является причиной бьющей его тело дрожи — холод или некий внутренний страх, — но он пристально вглядывался в дверь замка, чтобы вовремя заметить любое, даже мимолетное движение.
Воздух был морозным, но Фичу, закутавшемуся в мех, было тепло. Постепенно его веки налились тяжестью. Голова свесилась, потом резко дернулась, потом опять свесилась — и так и осталась, а его грозное оружие медленно съехало на колени. Его сон, наполненный всевозможными персонажами, воскресшими из сказок и историй, события которых отличались значительной степенью преувеличения, был тревожным.
По обеим сторонам двери горели факелы, отбрасывавшие в ночь круги теплого и уютного света и служившие путеводной звездой возвращавшимся домой путешественникам. Пушистый снег заглушал стук копыт, но как только лошади поравнялись с колодцем, вокруг которого образовались широченные наледи, по двору эхом разнесся грохот, похожий на хруст костей, — это Эдди своими ножищами крушил лед.
От этого звука глаза Фича распахнулись, но его мозг все еще оставался в плену адских кошмаров. Мимо него, подобно войску сатаны, поднявшемуся из-под земли, плыли четыре призрака, в развевающихся плащах и со скрытыми капюшонами лицами, верхом на черных как ночь жеребцах. Их длинные тени падали на него, а потом, перемещаясь в круг света от факелов, начинали свой бесовский танец. Уверенный, что сейчас будет схвачен и растерзан одним из них, Фич издал вопль, в котором слышался неподдельный ужас, и вскочил на ноги. Забыв, где находится, он в панике, оттого что зажат в таком узком пространстве, заметался между колодцем и корытом. Но когда он вырвался наружу, то поскользнулся и, взлетев высоко в воздух, грохнулся на землю. Все его попытки бежать ни к чему не привели, и в конечном итоге он со странным мычанием и хрюканьем съехал вниз, распластавшись на своем объемистом брюхе. Толстенный сук, которым был вооружен Фич, последовал за ним, подскакивая и крутясь на льду, пока не остановился перед ошарашенной кобылой, на которой сидела Илис. Охваченное страхом, с расширившимися от ужаса глазами животное отскочило и задергало головой, вырвав повод из рук девушки. Илис судорожно вцепилась в гриву вставшей на дыбы лошади.
Прорявкав нечто похожее на приказ, что немедленно заставило Фича прийти в себя, Максим развернул своего жеребца и прижал его к кобыле, вынудив ее опуститься на землю. Она начала пятиться, и маркиз, обхватив рукой Илис, выдернул ее из седла. Казалось, это не потребовало от него никаких усилий. Кобыла шарахалась из стороны в сторону и вставала на дыбы до тех пор, пока один из дружинников не схватил ее под уздцы. Ласково поглаживая ее и шепча успокаивающие слова, он подвел ее к Максиму, который крепко прижимал к себе девушку. Испуганная и дрожащая Илис обеими руками обхватила маркиза за шею. Аромат, исходивший от ее волос, одурманил Максима, и на мгновение ему страшно захотелось зарыться в них лицом.
— С вами все в порядке? — прошептал он, приблизив губы к ее уху.
Илис кивнула и, подняв голову, заглянула в глубину его зеленых глаз. Не промолвив ни слова, Максим направил Эдди к крыльцу. Фич, огорченный и готовый искупить свою вину, бросился помогать Илис, не переставая при этом извиняться за причиненные ей неприятности. Ее ноги коснулись ступеней, и рука Максима соскользнула с ее талии. Он стоял и ждал, и наконец она взглянула на него. Их освещал неровный свет факела, когда их глаза встретились и замерли. В течение долгого — бесконечного — мгновения они неотрывно смотрели друг на друга, потом словно издалека до Илис донесся нежный и обволакивающий голос Максима:
— Сегодня ночью вы будете украшением моих снов, прекрасная дама.
Илис смутилась еще сильнее и, не ответив, поспешно скользнула в дверь. Ее ножки замелькали по ступенькам лестницы, и она ворвалась в свою комнату. В ее голове пульсировала одна-единственная мысль. Колючки! Если она когда-либо о чем-то сожалела, так именно о том, что устроила в его постели. Разве она осмелится взглянуть ему в лицо, после того как он испытает все уготованные ею муки?
Было бы лучше, если бы он не проявлял столько великодушия и щедрости. Обратное путешествие на уродливой белой кобыле только укрепило бы ее в желании наказать его.
Илис осторожно вставила брус в скобы, защитив себя от возможного вторжения. Сбросив плащ, она принялась беспокойно шагать взад-вперед по комнате, пытаясь представить, что происходит в спальне наверху. Казалось, прошла вечность, прежде чем до нее донеслись скрип перил и шарканье сапог по ступенькам. Осталось недолго ждать того момента, когда раздастся разъяренное рычание Максима и его тяжелый кулак забарабанит в ее дверь. Девушка напряженно прислушивалась к каждому шороху. Пальцы были холодны как лед, ее трясло. Даже жар от камина, в который она подкинула еще дров, не мог унять бившую ее дрожь. Время шло, и Илис принялась медленно раздеваться. Она покрылась гусиной кожей, когда залезла в холодную постель и укрылась меховым одеялом. Устроившись на спине, она устремила взгляд в потолок, недоумевая, почему наверху не слышно никаких звуков.
А Максим беспокойно вышагивал по коридору третьего этажа. У него совершенно не было желания спать. Его мысли метались подобно ночным птицам, охотящимся за своей жертвой, и никак не могли отыскать удобного места для ночлега. Из самых дальних уголков его памяти всплывали образы Николаса и Илис. Возможно, ему следует отойти в сторону, уговаривал себя Максим, и не мешать фон Райану. Разве он не дал понять Николасу, что не интересуется девушкой, разве он своим молчанием не одобрил его действия? Однако с каждой минутой в Максиме нарастал протест против ухаживаний капитана. Он был чрезвычайно озадачен, когда осознал, что хочет оставить это право только за собой.
Недовольно нахмурившись, Максим прислонился к каменной стене и через бойницу выглянул наружу. Луна была скрыта серой дымкой, подгоняемой усилившимся ветром, с черного неба исчезли звезды. Однако этот вид не принес ему освобождения от печальных мыслей, и он опять принялся беспокойно вышагивать по коридору. Казалось, он попал между двух огней. С одной стороны, он испытывал страшные мучения при мысли, что его лучший друг ухаживает за Илис. С другой стороны, он не мог найти подходящее оправдание для того, чтобы самому стать ее поклонником. Максим знал, что она видит в нем своего похитителя и низкого предателя, негодяя, испортившего ей жизнь. Придется мириться с ситуацией, пока какое-нибудь непредвиденное обстоятельство не откроет выход из столь затруднительного положения.
Нет! Максим замер, размышляя над своей ролью в похищении Илис. Это событие ни в коей мере не было навеяно ветрами случайности! Он сам разработал весь план, но допустил ошибку, и дело закончилось взаимной неприязнью.
Луна продолжала скользить по ночному небу, не ведая о раздиравших его сомнениях и с полным безразличием отреагировав на то, что Максим направился в комнату. Его шаги нарушили тишину коридора. Прежде чем раздеться, он подкинул дров в почти погасший камин. Некоторое время Максим стоял, широко расставив ноги, словно капитан мечущегося по волнам корабля, и смотрел в огонь. Когда он поднял глаза к скрытой в панелях дверце, его мысли вернулись в то же русло, возобновив свой стремительный бег. Он представил свою пленницу спящей. Вот она плывет по таинственному царству Морфея, ее волосы разметаны по подушке, темные ресницы покоятся на нежных щечках. Именно такой образ дорог каждому мужчине.
Подойдя к кровати, Максим оперся на колонну полога. Воображение рисовало ему все новые образы. Он очень хорошо помнил, как шерстяное платье девушки облегало ее фигуру, и теперь, словно сложив мозаику, представил ее обнаженной в собственной постели. Ее стройное тело было мягким и женственным, се груди манили своей округлостью, кожа длинных ног казалась нежной и гладкой.
Максим затряс головой, чтобы отогнать эти видения, и несколько раз глубоко вздохнул. Холодный воздух немного остудил его пыл. Он огляделся, словно ожидая, что она появится из тени. Потом, сделав над собой усилие, заставил себя отбросить подобные мысли и откинул одеяло. Он опустился на краешек кровати, преисполненный решимости больше не думать о ней, чтобы дать себе возможность заснуть. Однако Максим знал, что это слишком сложная задача. Казалось, все его чувства пропитаны неким дурманом, пробуждавшим его душу.
Раздраженно вздохнув, Максим опрокинулся на спину. И в то же мгновение его глаза расширились и боль от тысяч уколов прочистила ему мозги. Он с невероятной быстротой выпрыгнул из кровати. Развернувшись, он откинул простыню и провел рукой по матрацу. Когда что-то острое воткнулось ему в ладонь, он нахмурился и подошел к камину. Вытащив колючку, он несколько мгновений пристально рассматривал ее, потом метнул взгляд в сторону двери.
— Вот как! Эта негодница продолжает играть в свои игры, — произнес он.
Первым его желанием было встретиться с ней лицом к лицу и открыто обвинить ее. Однако он одернул себя, и вскоре его губы медленно растянулись в улыбке. Он нашел другой путь. Максим вновь застелил постель, тщательно расправив все складки. Потом закутался в подбитый мехом плащ, который взял из гардеробной, придвинул к камину глубокое кресло и сел, протянув ноги к огню. В этой игре по своей хитрости он не уступит лисе, а проведя ночь в кресле у камина, он собьет со следа гончую, охваченную азартом охоты.
Наступило утро. Вздрогнув, Илис резко открыла глаза и поняла, что, напряженно ожидая громких воплей Максима, она сама не заметила, как заснула. Очевидно, он не спускался вниз и не стучался к ней. Но если это так, то что же ей сейчас делать, что можно ожидать от него? Может, безопаснее оставаться в своей комнате?
Завернувшись в одеяло, девушка подбежала к камину, помешала угли старым ржавым мечом, найденным в дальних уголках замка, и положила на них лучины. Потом встала на колени и принялась раздувать огонь. Вверх потянулась тоненькая струйка дыма, потом появились крохотные язычки пламени, которые с яростью набросились на сухое дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74