В ней поется, что возлюбленная его прекрасна, как цветок миндаля, чиста, как вода из снегов Сьерры, сладка для губ, как округлая сочная виноградина.Он запел звучным, выразительным голосом, и, хотя не глядел на Алину и она не понимала ни единого слова, ей казалось, что пел он для нее одной. Будто она была прекрасна, как цветок миндаля, сладка, как сочный виноград, и чиста как вода из снегов Сьерры.Закончив песню, Рауль отверг просьбы спеть или рассказать еще что-нибудь и сел на пол у ног Алины. Она не знала, почему, но ощущала его намного ближе, чем если бы он просто сидел рядом.— В этой песне действительно поется обо всем, о чем вы сказали? — спросила она.Рауль посмотрел на нее.— Разумеется, но это лишь припев. В самой песне воин рассказывает, как добивался он любви своей прекрасней дамы. Как обожал ее издалека. Как, рискуя жизнью, совершал подвиги, дабы быть достойным ее. Как убивал каждого, кто угрожал ей. И все потому, что она была прекрасна, как цветок миндаля, чиста, как вода с гор, и сладка, как округлая сочная виноградина.— Отчего мне кажется, что на самом деле виноград кислый, как незрелый крыжовник?Рауль положил руку ей на бедро и заглянул в глаза.— Почему вы так недоверчивы? В Гиени виноград сладок, как мед. Возможно, и здесь можно достать винограда в Лондон и других южных портах. Обещаю, однажды я угощу вас сочным, спелым виноградом.У Алины пересохло во рту. Она пыталась внимать рыцарю стоящему посреди зала и повествующему о чудовищах и колдовстве, но мощная, властная рука Рауля оставалась там же, где была, и почему-то Алине стало спокойно.Она даже поймала себя на мысли о том, что было бы, положи она свою руку ему на плечо, такое твердое и надежное…Как только представилась возможность, она с великим облегчением скрылась в опочивальню, где мирно уснула под охраной пяти дам Джеанны.Галеран провел с домашними весь вечер, а затем повел Джеанну в спальню. День заканчивался своим чередом, обычный день, похожий на сотни других, и все же особенный. Слишком много больных вопросов стояло между ним и женой. Сразу же пришла нянька с Донатой, и Джеанна села кормить девочку. Однако, как только ребенок насытился, Джеанна велела женщинам унести ее.Галеран решил не перечить. Он снял пояс и тунику, оставшись в рубахе и штанах.— Хочешь сыграть в шахматы?Она в упор посмотрела на него.— Я хочу любви.Его обдало жаром.— И я тоже. — Он протянул руку, и она отдала ему свою. Он привлек ее к себе, поцеловал, вдруг поняв, что впервые после разлуки делает это.Не выпуская из объятий, он воскликнул:— Иисусе сладчайший, мы еще ни разу не целовались. Подумай, мы ведь не целовались в тот раз!Она прильнула к нему.— Знаю, я заметила. Отчего все начинается с поцелуя и кончается поцелуем?Он взял ее лицо в ладони, нежно погладил большим пальцем слабо желтеющий синяк.— Может, оттого, что поцелуй так невинен. Давшие обет целомудрия и те целуются, только без чувства.Но сам он, охваченный горячкой страсти, желал не одних поцелуев. Он развязал пояс Джеанны и отшвырнул его, затем забрался ей под тунику, нащупывая разрезы на рубахе.Она ахнула, задохнулась и откинулась назад, а он ласкал ей груди, сначала руками, потом губами, пока она вновь не приникла к нему. Тогда он положил ее на новую кровать.Он развязал пояс на штанах, поднял Джеанне юбки и вторгся в ее влажный жар, не в силах сдерживать себя Он не мог сейчас быть нежным и неторопливым. Бешеное пламя, пожирающее их обоих, заставило упиваться каждым обжигающим мигом слияния.Потом, когда первый шквал страсти немного утих, он задернул занавеси вокруг кровати, заключая себя и Джеанну в особый мир, куда не было доступа злу. В наступившей темноте он снял одежды с безвольного, потного тела Джеанны, заботливо поворачивая ее, точно малого ребенка, и покрывая поцелуями каждый сантиметр обнажающегося тела.Потом и Джеанна раздела его так же, как и он ее, лаская и дразня, покуда он не был готов слиться с нею снова. В этот раз он решил испробовать одну из восточных затей и потянул ее вверх, так что она упала на колени над его ртом, а он принялся пытать ее языком.— Галеран! — ахнула она при первом прикосновении, затем обхватила руками спинку кровати и замолчала, вздрагивая от возбуждения. Но он не позволил ей молчать и терзал ее, пока она не вскрикнула.Только тогда он привлек ее к себе и наполнил собою, и они полетели вдвоем в блаженное забытье.— Наверное, это рай, — еле слышно шептала Джеанна, прижавшись к нему, — или ад, если вспомнить, какому греху ты только что научил меня! Восхитительный грех! Ах, если б можно было навсегда остаться с тобою вдвоем в этом жарком, темном коконе…Это невозможно, но сейчас не хотелось думать о завтрашнем дне.Утром Вильям Бром прискакал в Хейвуд. Галеран и Джеанна только позавтракали.— Король мертв, — возвестил он, вступая в зал в развевающемся плаще, не обращая внимания на заливистый лай собак.Галеран прервал разговор об углублении колодца и велел перепуганным слугам приниматься за работу.— Рыжий мертв? Как это случилось?— Убит стрелою на охоте. Ты можешь в это поверить? — Он понизил голос. — Кто-нибудь поверит, что это несчастный случай? — И повел головой в сторону спальни.Не говоря ни слова, Галеран направился туда.В спальне находились Джеанна, Алина, Доната и нянька. Все они тут же встали и хотели выйти, но Галеран сказал:— Джеанна, тебе надобно остаться.Когда они остались втроем, Галеран обратился к отцу:— Теперь, отец, расскажи нам, что случилось.Лорд Вильям шумно сел на скамью, сцепив мощные руки на коленях.— Я могу передать лишь слова королевского глашатая, чуть приправленные сплетней. Два дня назад Рыжий охотился близ Винчестера. С ним были его брат принц Генрих, Уот Тиррел — тот, что водит дружбу с Клерами, — и братья Бомон. Уот Тиррел ухитрился пустить стрелу прямо в короля Смерть Вильгельма II на охоте от стрелы Уота Тиррела — реальный исторический эпизод.

.Джеанна охнула. Галеран тоже едва сдержался, но лишь промолвил:— Как кстати.— Ха! — отозвался отец. — Ты сам все понял! Так вот, не успел Рыжий остыть, а Генрих Генрих II Боклерк — младший сын Вильгельма Завоевателя, король Англии с 1100 г.

уже мчался вместе с Бомонами в Винчестер захватывать казну. Я еду в Лондон, чтобы помочь избрать нового короля, но, думаю, еду зря.— Сейчас его как раз должны короновать, если только лорды не заартачатся. Хотя вряд ли, ведь Рыжего очень не любили, да и другой брат, Роберт, особого доверия не вызывает.— Но Роберт — старший брат, — вступила в разговор Джеанна. — Не станет ли он оспаривать права Генриха?Лорд Вильям кивнул.— Это и я хотел бы знать. Галеран, ты, кажется, познакомился с ним во время похода?— Я служил под его началом почти все время. И возвращался тоже вместе с ним до самой Сицилии. Там он решил отдохнуть, а я спешил домой.— Об этом отдыхе он будет жалеть всю жизнь.— Думаешь? А я подозреваю, что, вернись Роберт в Англию раньше, Рыжий умер бы скорее.Воцарилась тишина, и только Джеанна спросила:— Генрих велел убить брата?Лорд Вильям кивнул.— Другого объяснения я не нахожу. Генрих Боклерк всегда хотел править Англией. Поскольку из сыновей Завоевателя он один родился здесь, то полагал, что трон его по праву рождения. Но когда умер отец, ему исполнилось всего девятнадцать, и заявлять своих прав он еще не мог. Теперь ему тридцать два; он умный, опытный государственный муж. Разумеется, он просто ждал удобного случая.— Случая? Это же убийство!— Джеанна, на охоте такое случается, — сказал Галеран, присаживаясь на краешек кровати. — Хотя, конечно, надо все обдумать. В Брюгге я прибыл с небольшим отрядом других крестоносцев, и некоторые из них направлялись на юг, а не на север Англии. На прошлой неделе Генрих получил известие о том, что его брат возвращается из похода невредимый и покрытый славой спасителя Иерусалима от неверных. Более того, там Роберт хорошо зарекомендовал себя — намного лучше, чем на родине. Генрих, вероятно, решил, что, даже если ему удастся избавиться от Рыжего, королем Англии могут выбрать Роберта. Невыносимо. А этого он допустить не мог. Вот и пришлось поступить так жестоко.— Вопрос в том, — перебил его лорд Вильям, — что нам теперь делать?Галеран обернулся к нему.— А какой у нас выбор?— Мы можем поддержать притязания Роберта.Галеран искоса взглянул на Джеанну и увидел, что она встревожена, как и он сам.— Зачем?— Потому, что законный король — он! Ад и пламя, Галеран, неужели ты утратил понятие о добре и зле настолько, что поддержишь братоубийцу и смерда?— Я поддержу лучшего короля.— И ты полагаешь, Генрих — лучший?— Да. Не хотим же мы, чтобы Англия снова стала провинцией Нормандии.Лорд Вильям пошел на попятный.— Верно говоришь. Но, признаться честно, не нравится мне все это.— А мне не нравился Рыжий с его беззаконными приспешниками и ненасытными ворами вроде Ранульфа Фламбара.Лорд Вильям внимательно посмотрел на сына из-под насупленных кустистых бровей.— Ты уверен, что тобою руководит не только желание помешать Ранульфу Фламбару копаться в твоих семейных делах?— Признаюсь, я думал об этом. Ранульф остается без защиты Рыжего, и это должно умерить его аппетиты. Но вернемся к вопросу о новом короле. Какой у нас выбор?Лорд Вильям беспокойно потер подбородок костяшками пальцев.— Я уже говорил: до меня дошли вести из Винчестера и малая толика слухов. Так вот, некоторые рыцари готовы поддержать Роберта.— Храни нас всех Всевышний, коли так. И что же, нам придется воевать?— Мы не можем из страха уклониться от боя.— На мой век боев хватит.— Нет, ежели ты мужчина, — отрезал отец. — За правое дело мы будем драться, коли придется. Но об этом после. После… — Он скинул плащ и снова пристально посмотрел на Галерана и Джеанну. — Кстати, о Фламбаре. Что это за история с умыканием младенца? И при нем тут лучник?Галеран недовольно поморщился. Скрыть что-либо от отца было невозможно.— Ничего у них не вышло. Но как ты узнал?— Губерт послал мне весточку, спасибо ему. Тогда как родной сын пытается держать меня в неведении…— Я просто не хотел тревожить тебя.— Тревожить меня?! — вскочил на ноги лорд Вильям. — Меня тревожить! Да что у меня есть в этой жизни, кроме тревог! И зачем Фламбару нужно это отродье?— Думаю, скорее речь о том, что Доната нужна Лоуику.— Зачем?— Затем, что сопровождать грудного младенца пришлось бы Джеанне.Лорд Вильям опасливо покосился на свою невестку.— Он все домогается тебя?— Он домогается Хейвуда, — покраснев, ответила Джеанна ровным голосом.— Пронеси, господи, — пробормотал, уразумев сказанное, лорд Вильям. — А Генрих Боклерк не станет водить дружбу с Фламбаром, и то, что случилось, предвещает скорое падение Фламбара, а вместе с ним — и Лоуика.— Именно, — кивнул Галеран. — Итак, если мы поддержим Генриха, я смогу отправиться к нему с просьбой рассудить наш с Лоуиком спор о Донате и быть уверенным в его благосклонности.Лорд Вильям опустился на скамью.— Но ему придется нарушить закон, ибо отец имеет право на свое родное дитя.— Тот, кто был оскорблен в собственном доме, тоже имеет кое-какие права. Но от тебя, отец, и только от тебя все зависит. Если ты обеспечишь Генриху надежную опору на севере, он вряд ли захочет ссориться с тобою. Или ты предпочтешь не зависеть от короля?Лорд Вильям нахмурился.— Ей-богу, было бы проще утопить это отродье, — проворчал он и тут же виновато взглянул на Джеанну.— Пожалуй, — заметил Галеран, — тебе пора познакомиться с твоей новой внучкой. Джеанна?Она послушно вышла, и лорд Вильям пробурчал:— Она мне не внучка!— Все равно, привыкай обращаться с нею как с внучкой.Джеанна вернулась, неся ребенка. Галеран взял у нее девочку и положил на руки отцу. Поистине, рука господня благословила этот момент: Доната не спала и была в лучшем виде — сытая, сухая и спокойная.Галеран молча взглянул на жену, и та выскользнула из спальни.Девочка таращилась на большого, краснолицего Вильяма Брома, агукала, разевала ротик, словно желая заговорить.— Ну, ну, птичка моя маленькая, — молвил лорд Вильям, давая ей ухватиться за свой толстый, мозолистый палец. — Должен сказать, ее старший брат в этом возрасте выглядел точно так же.Напоминание о сыне, которого он так и не увидел, было подобно удару ножом, но Галеран не показал виду, когда отец с беспокойством взглянул на него.— И пальчики сильные, — продолжал лорд Вильям, — жаль, не держать ей в руках меча.— Я бы за это не поручился: она ведь дочь Джеанны.— Верно говоришь! — расхохотался отец и вдруг испытующе взглянул на Галерана. — У вас все сладилось?— Все или не все, но могу сказать наверняка, я не отвергну Джеанну и никому не позволю причинить ей зло, и отнять у нас ее дитя тоже не позволю.Лорд Вильям пошевелил бровями; ребенок зачарованно смотрел на него.— Такая кроха, а хлопот от тебя, как от большой… Hy ладно. Так чего нам ждать от Лоуика?— Не знаю; быть может, попытается силой захватить Джеанну и Донату. Но при этом ему надо убить меня, ведь только в этом случае он сможет завладеть Хейвудом.— Если б Лоуик попытался прибрать к рукам Джеанну и ребенка, ты бы сразился с ним?— Пришлось бы.— Но, убей он тебя в бою, других препон для него не будет.— Кроме мести за меня моей семьи.— А что, если он решит примкнуть к герцогу Роберту? Роберт пойдет войной на север, и месть твоей семьи едва ли будет опасна для Лоуика.— Отец, я знаю и Генриха, и Роберта. Если корона достанется Роберту, это будет самая злая из шуток судьбы.Лорд Вильям в упор смотрел на сына.— Как возвышение Завоевателя вопреки всем трудностям и как случайная стрела, пронзившая Рыжего на охоте? Ох, Галеран, судьба шутит странные шутки с королями Англии. И не жди, чтобы эти события подчинялись законам здравого смысла. — Он встал, отдал девочку Галерану. — Что ж, я еду в Лондон, присягать новому королю. Быть может, тебе стоило бы поехать со мною и изложить твое дело самому Генриху, покуда новая случайность не спутает наши планы. Вместе мы будем сильнее.Доната беспокойно заворочалась, и Галеран положил ее головкой себе на плечо, как делала Джеанна. Девочка успокоилась, доверчиво прижалась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51