Хоршид-шах услышал это, соскочил с коня и сказал:
– Принесите мои доспехи, я выйду на мейдан, ответ ему дам, а то он меня еще не знает.
Фаррох-руз поклонился ему и сказал:
– Остерегись, не делай так, не будь таким легкомысленным, как Газаль-малек! Ведь мы, твои слуги, на месте, мы не допустим, чтобы ты вышел на поле. Упаси бог, что-нибудь с тобой случится! Я еще в Халебе дал обет, взялся отвращать всякую беду, которая тебе грозит, жизнь за тебя отдать, если выпадет несчастье какое, принять его на себя. Я пожертвую за тебя жизнью, а ты в награду прославишь мою верность. Шаху известно, что я правду говорю, таково мое предназначение, так меня с младенчества учили, что сто тысяч таких, как я, царевича не стоят.
Хоршид-шах сказал:
– Братец ты мой милый, дозволь мне на мейдан выйти, сразиться с Газаль-малеком! Ведь он меня вызывает, это мне на долю выпало.
– Вот за твою долю мы и отдадим жизнь, – отвечал Фаррох-руз.
– Правильно ты говоришь, – опять сказал Хоршид-шах, – но только в этот раз я сам хочу на поле выйти.
– Клянусь прахом ног твоих и Марзбан-шаха – не допущу! – вскричал Фаррох-руз и направил коня на мейдан. Подъехал к Газаль-малеку и остановился напротив него.
А Газаль-малек, когда увидел его, подумал, что это Хоршид-шах. Он весь задрожал, грозно закричал, копье на него наставил, и стали они биться. В конце концов Газаль-малек изловчился и направил копье в грудь Фаррох-рузу. Фаррох-руз щит поднял, чтобы удар его отразить, а Газаль-малек быстро отвел копье то – ведь он был умелый воин, – и острие вонзилось в ногу Фаррох-руза, да так, что насквозь прошло и лошади в брюхо попало!
Застонал Фаррох-руз от этого удара, в смятение впал, натянул поводья коня и обратился в бегство. Газаль-малек воскликнул:
– Нет, шах, договор не такой был! С такой-то отвагой ты всю эту смуту в мире произвел? Куда же ты? Сегодня убежишь, а завтра как?
– Я не шах, я Фаррох-руз, слуга его, – ответил Фаррох-руз и ускакал.
А Газаль-малек на месте остался в растерянности, говоря себе: «О горе, я-то думал, мне добыча досталась, в силок мой попалась, да не так получилось, как мне примстилось!»
Так он на поле раздумывал, а Хоршид-шах тем временем увидал, что Фаррох-руза настиг удар и тот обратился в бегство, и потребовал свое оружие. Стал он на колено, продел голову в доспех, принял его на рамена. Двенадцать слоев китайского шелка вниз подложил, чтобы телу прохладнее было. А поверх надел частую кольчугу, не пропускающую ударов, горящую, словно золото, да повесил на себя четырнадцать родов оружия. Тут подошел стремянный, коня подвел ему – такого коня, что, если мы его описывать примемся, на это пятнадцать книг потребуется, вот какого коня во всей красе привели Хоршид-шаху! Вставил он левую ногу в стремя, вскочил в седло и направился на поле. С боевым кличем по всему полю проскакал, к Газаль-малеку подъехал и как вкопанный стал.
Поглядел Газаль-малек на его стан и вид, на стать и осанку, на коня и посадку, на все снаряжение и спрашивает:
– О воин, коли ты благородный человек, отвечай по чести, как твое имя?
А Хоршид-шах в ответ ему:
– Невежа, да кто же у солнца приметы спрашивает? Разве солнечный лик глиной прикроешь? Но тот не рыцарь, кто из-за имени препираться станет. Хоршид-шах я, сын Марзбан-шаха, Тіадишаха Халеба и Сирии, Ирака и Хорасана, Фарс? и Багдада и Мазандарана. Благородные мужи имя свое не таят! А теперь, коли ты мужчина, покажи свою доблесть, чего ради ты так сражения искал, меня на бой вызывал – вот он я перед тобою.
Увидел Газаль-малек Хоршид-шаха, столь грозного и сурового, и молвил ему.
– О шах, дозволь мне коня сменить – ослабел мой конь
– Ладно, – согласился Хоршид-шах.
И Газаль-малек повернул, чтобы поменять лошадь.
А рассказчик повествует так. Махпари как-то говорил; Лала-Селаху, что, мол, если шах когда-нибудь выйдет сражаться, выступит на мейдан, известите меня – я поглядеть желаю. Вот Лала-Селах и пришел к Махпари, сказал ей:
– О царевна, шах на мейдане!
– Пойди к Хаман-везиру, – велела Махпари, – скажи ему, что Махпари хочет на шаха полюбоваться. Разрешает он?
Лала-Селах пришел к Хаман-везиру, поклонился и сказал:
– О везир, царица мира желает поглядеть, как шах сражается.
– Да разве разумный человек такое разрешит? – ответил Хаман-везир. – Когда два войска друг против друга выстроились, разве пристойно ей в паланкин садиться и выезжать в самую толкучку? Да там на нее все пальцами показывать будут – что же в этом хорошего? Нет на то моего позволения, потому что неохота мне потом упреки царевича сносить.
Лала-Селах вернулся к Махпари и передал ей ответ Хаман-везира. Махпари огорчилась. Тогда Лала-Селах сказал ей:
– О царевна, коли хочешь, я отведу тебя посмотреть на поединок. Поднимайся, давай наденем воинские доспехи, сядем на лошадей и выедем на окраину лагеря – оттуда и полюбуемся на шаха.
Махпари эти слова понравились, она вскочила, нацепила на себя воинское снаряжение, села на коня и вместе с Селахом выехала на край мейдана.
А всевышний и всемогущий господь судил так, что жена Армен-шаха Махсотун и его дочь Махане жили в шатре Махпари. Пребывали они без оков и без охраны – ведь Махпари все время была с ними. Когда Махпари с Лала-Селахом ушли и все, кто там был, отправились смотреть на битву, Махсотун и Махане вскочили, надели на себя оружие и, так же как Махпари с Лала-Селахом, выбрались из шатра, чтобы бежать в свой лагерь. За шумом и гамом войска никто не обратил на них внимания, и никто их не хватился, пока обе они не добрались до лагеря Армен-шаха.
Слуги увидали жену и дочь своего шаха, обрадовались, бросились его известить. Как услышал это Армен-шах, возликовал, сердце его радостью преисполнилось. В это время как раз Газаль-малек воротился, чтобы коня поменять. Армен-шах сказал:
– Голубчик ты мой, почему возвратился?
– Этот всадник – Хоршид-шах, – ответил Газаль-малек. – Я знаю, что они никогда боевых слонов не видали, не умеют со слонами сражаться. Вели мне слона подать, на слоне на мейдан выйду, с Хоршид-шахом поборюсь.
Армен-шах сказал ему про мать и сестру и приказал выбрать средь слонов одного по кличке Бадпаи – Быстроногий, значит. А это был боевой слон, в битвах закаленный, тигр, одетый броней, с грозной палицей, привязанной к хоботу, а на спине у слона тахт стоял. Сел туда Газаль-малек, с ним двадцать человек погонщиков, воинов в полном вооружении, нефть и огонь наготове держат. А Хоршид-шах тем временем по полю гарцует.
С обеих сторон воины поглазеть собрались, тут и Махпари с Лала-Селахом в сторонке пристроились. И вот Газаль-малек направился на мейдан. Хоршид-шах увидел Газаль-ма-лека, восседающего на слоне, и сказал себе: «Вон какое вероломство задумал этот выродок!» Пока он их разглядывал, слон уж к нему приблизился. Тут конь шаха к слону рванулся, набросился на него и стал отважно со слоном сражаться. Хоршид-шах смелость проявил, так что Армен-шах, который наблюдал за битвой, приговаривать стал:
– Видно, Хоршид-шах к слонам привык – уж очень смело он против слона выступает. Великой храбрости богатырь!
Тирак-пахлаван сказал:
– О шах, Хоршид-шах не из тех богатырей, которых можно слонами затоптать. Он доблестный воин и герой.
Двух других слонов на мейдан выпустили, разукрашенных и снаряженных, на спинах у них по двадцать человек с луками и стрелами, с дротиками, нефтью и огнем горящим. Три слона и шестьдесят человек Хоршид-шаха окружили. Лошадь его испугалась, пятиться начала. Хоршид-шах увидел, что лошадь боится, платочком глаза ей завязал и пустил прямо на слонов. Слон Бадпаи на Хоршид-шаха нацелился. Хобот поднял, чтобы палицей по нему ударить. Хоршид-шах меч занес, хотел хобот отсечь, да попал по палице, меч и сломался. Хлопнул Хоршид-шах в ладони, за другой, подстремянный меч взялся. Пока он тот меч вытаскивал, другой слон на него напал. Царевич взмахнул мечом и отрубил хобот слона вместе с палицей в десять гамов!
Когда слона этот удар поразил, он с ног свалился, заревел. Другие слоны испугались и обратились в бегство. Как ни старались погонщики их удержать, не смогли, потому что у слонов обычай такой: они нападают в лоб, напролом идут, когда получается, а когда не получается, поворачивают обратно, заходят с другой стороны и снова бой начинают. Но будь тут хоть тысяча слонов, если одного удар настигнет и он заревет, все слоны обращаются в бегство, ни один не остановится.
Значит, поразил Хоршид-шах того слона, а прочие в бегство обратились, к собственному лагерю понеслись. Шахран-везир сказал:
– Дайте им дорогу, а не то они все войско сомнут!
Войско расступилось, чтобы слоны пройти могли, но все равно много народу погибло. Погонщики очень старались слонов в повиновение привести.
Тем временем Хоршид-шах своему войску приказал:
– Наступайте все разом, чтобы их начисто истребить!
Но Хаман-везир возразил:
– О шах, поостерегись! Четыреста тысяч человек с обеих сторон друг на друга обрушатся, друга от врага отличить нельзя будет. Весь мир прахом пойдет! Сто тысяч человек жизни лишатся. Не допускай такого, это недостойно.
С этими словами он приказал, чтобы барабаны отбой били, и повернули оба войска назад, спешились каждое в своем лагере. Военачальники в царском шатре собрались, караулы ночные выставили, а прочие отдыхать пошли.
[На этом повествование о Самаке и его друзьях не заканчивается, их ждет еще много приключений: умирает во время родов царевна Махпари, Самак, скрываясь от погони у друзей-горцев, находит заточенную в пещере красавицу-горянку, которую и отдает замуж за Хоршид-шаха, и еще много другого. Но чем кончается вся эта история, остается неизвестным, так как в древней рукописи, положенной в основу персидского издания, с которого сделан перевод, утрачен конец. Это позволило нам опубликовать только часть дошедшего до нас текста – примерно 1/5 всего сохранившегося объема.]
Словарь непереведенных слов и терминов
Абу-Бакр – первый халиф (632 – 634), унаследовавший власть Мохаммада.
Адаб – совокупность знаний, которыми в средневековых мусульманских странах полагалось обладать образованному человеку: познания в литературе, поэтике и истории, знание Корана, обладание каллиграфическим почерком и хорошими манерами.
Аджабруд – см. руд.
Аджам – арабское название всех чужеземных стран, завоеванных арабами; в персидской литературе – обозначение Ирана.
Азра – героиня восходящего к античности предания о влюбленной паре, Вамике и Азре. Их красота и любовь вошли в литературную традицию.
Аиша – дочь Абу-Бакра и младшая жена пророка Мохаммада.
Айяры – средневековые воры-разбойники, объединявшиеся в своеобразные «братства», наподобие ремесленных цехов, и зачастую сочетавшие воровское ремесло со службой правителям и их сановникам.
Аййуб – кораническая форма имени библейского Иова, по преданию, отличавшегося долготерпением.
Аммар Ясмр – один из сподвижников пророка Мохаммада, впоследствии ярый приверженец халифа Али, убит в битве при Сиффине (657 г.). В литературе олицетворяет верность и преданность.
Анка – легендарная птица, недоступная взорам смертных и обитающая, по мусульманским преданиям, на краю света.
Аргаван – багряник, иудино дерево, цветущее ярко-розовыми цветами. В литературе символизирует красный цвет.
Аят – букв, «чудо» (араб.), название ритмических периодов (стихов) Корана.
Бану Амир – арабское бедуинское племя, к которому, по преданию, принадлежал Маджнун.
Барбат – струнный музыкальный инструмент, род лютни.
Бейт – двустишие, единица стиха в арабской и персидской поэзии.
Бехруз – букв, «счастливый».
Вали – градоправитель.
Вамик – герой романтического предания «Вамик и Азра».
Газель – лирическое стихотворение – песня.
Галие – душистая косметическая мазь, употреблявшаяся в средние века на Востоке.
Гам – старинная мера длины, букв. «шаг».
Гулямы – малолетние пленники (часто из тюркских племен), которых специально обучали, чтобы затем формировать из них дворцовую гвардию. Гулямом называли также мальчика-слугу вроде пажа.
Гуль – оборотень, злой дух, враждебный человеку. По преданиям, гули в образе женщин сбивали с пути странников, а затем пожирали их.
Гурии – по коранической легенде, прекрасные черноокие девы, которые будут в раю ублажать праведников.
Гяз – иранская мера длины, около метра.
Дабир – писец, письмоводитель, зачастую исполнявший обязанности советника-секретаря при важных особах.
Дайрэ – бубен, распространенный музыкальный инструмент.
Даник – 1/4 часть дирхема, мелкая монета.
Дей – название зимнего месяца (22 декабря – 20 января) по иранскому календарю.
Джабраил – архангел Гавриил, в мусульманских преданиях – добрый вестник.
Джамшид – легендарный царь иранского эпоса, в его правление на земле царило благоденствие, золотой век.
Джиббе – просторная верхняя одежда.
Джинн – в арабской демонологии дух, который может быть как злым, так и добрым.
Див – злой дух в персидской демонологии страшной и отвратительной наружности.
Динар – старинная золотая монета, около 4,25 г.
Дирхем – старинная серебряная монета, около 3 г.
Дихкан – представитель полупатриархальной-полуфеодальной домусульманской знати в Иране и Средней Азии.
Закария – библейский персонаж, перешедший в коранические предания, олицетворение мудрости.
Зелиха – по Корану, имя жены египетского вельможи, пытавшейся соблазнить Юсуфа (Иосифа Прекрасного); в мусульманской литературной традиции символизирует женскую красоту и неудержимую любовь.
Зохаль – арабское название Сатурна, планеты, которая, по мнению средневековых астрологов, приносит беду.
Зохра – арабское название планеты Венеры. По преданию, Зохра была прекрасной земной женщиной, пленившей двух ангелов небесных, Харута и Марута. Влюбленные ангелы открыли красавице магическое тайное имя бога, а она, произнеся это имя, тут же вознеслась на небо, где была причислена к бессмертным и стала небесным музыкантом, аккомпанирующим хору светил.
Зуннар – пояс из цветной шерсти, которым в мусульманских странах должны были подвязываться иноверцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43