– Самак с ума сошел. Хочет меня в беду вовлечь и себя загубить. Господь ведает, что он такое задумал. Разве разумный человек так поступает?!
– О царевна, – возразила ей Рухафзай, – я ведь тебе говорила, что Самак такие дела делает, которые другим и на ум не идут. Ты исполняй то, что он говорит.
Тогда девушка сказала:
– Лала-Салех, ступай к Магугару, передай ему все, что Самак велел.
Лала-Салех отправился к Магугару и пересказал ему все, что было велено.
– Слава шахской дочери! – сказал Магугар. – Прекрасно она придумала. Ну, Лала, передай Махпари привет и извинись за меня, мол, надо мне делами заниматься, но душой и сердцем я с ней.
Поклонился Лала-Салех и ушел.
Магугар тотчас позвал старосту крепости Нак-пахлавана и сказал ему:
– Созывай народ, дело есть.
Слуги все приготовили, а староста созвал жителей крепости. Потом кутваль послал Нака за Самаком и Атешаком. Тот пришел к ним, поклонился и сказал:
– Пахлаван Магугар вас приглашает поговорить о шахской дочери и об устройстве крепости.
– Повинуюсь, – ответил Самак, – ты ступай себе с миром, а то я немного нездоров, вот выпью розовой водицы и явлюсь.
Нак и ушел. А Самак говорит Атешаку:
– Собирайся, пойдем к Магугару, у него гости сегодня – посидим часок за вином.
Перепугался Атешак, давай упираться:
– Нет, Самак, ничего подобного я делать не желаю. Хороши гости! Что я, спятил, своими ногами к Магугару идти, чтобы меня там убивали? Да ты еще обучил его, как убить лучше… Ежели тебе охота идти – иди.
– Атешак, как ты с такой отвагой в айяры попал? – спрашивает Самак. – Успокойся ты, богом клянусь, я так все устроил, что это мы с тобой Магугара и всех, кто есть в крепости, убьем, всему миру уроком станем.
– Нет, Самак, ты пойдешь, я не пойду, – твердит Атешак. – Ступай, убивай их всех! А я после подойду, сделаю все, что прикажешь.
– Атешак, радоваться надо, что ты столько претерпел, зато настоящим айяром стал, – убеждает его Самак. – А теперь пойдем!
– Не пойду, – упорствует Атешак, – они нас вином напоят, мы захмелеем и погибнем. Не трудись ты, Самак, ради моей смерти, да и ради своей тоже.
Засмеялся Самак:
– Да ведь теперь уж ничего не поделаешь. Если не пойдем, они нас здесь убьют. Кто нам на помощь придет? Поневоле приходится нам идти, а коли ты боишься, что тебе вино пить Достанется, так я того не допущу. Всю твою долю выпью и не
запьянею: я тысячу раз с айярами об заклад бился – всех допьяна напою, а сам трезвым остаюсь.
Атешак удивился:
– Самак, а ты что же, за ворот его льешь, вино-то?
Самак-айяр сказал:
– Атешак, я еще младенцем был, когда Сахлан ибн Фируз ибн Рамин вино пил, а отец мой состоял при нем виночерпием. Однажды держала меня мать на руках, а отец в это время вино из чана в кувшин набирал. Вышла у него с матерью моей ссора, он ее ударил, она меня в чан уронила. Когда они меня из чана выудили, я уж с лихвой вина наглотался. Тогда они подвесили меня вниз головой, чтобы вино из меня вылилось. После того стал я болеть и хиреть, а лекари сказали: коли хотите, чтобы он поправился, то, пока он пределов младенчества не перешагнет, добавляйте ему во всякую пищу вина. И с тех пор мать, когда мне еду готовила, обязательно вина подмешивала, пока не исполнилось мне семь лет. Тут отец мой умер. Начала мать одна меня растить. Два года прошло – мать скончалась. Некому стало за мной присматривать. Я, бывало, что на улице найду, тем и сыт. Потом пристроился я на службу к Шогалю-силачу. Он меня приемным сыном назвал, потому что был я очень ловким. А потом опять напала на меня хворь: что ни съем, живот болеть начинает, до того доходит, что я терпение теряю, неделями криком кричу, пока господь облегчения не пошлет. Это я все к тому говорю, чтоб ты знал: я могу и вино пить, и пьяным не быть, потому что я этим вином питаюсь.
Сунул он руку за пояс, достал дирхемов двадцать зелья, от которого человек в беспамятство впадает. Если комочек в один дирхем весом в вино бросить, сто человек с ног свалит. Протянул он пять дирхемов зелья Атешаку и сказал:
– Если сможешь, по моему знаку бросишь в вино да пригляди сперва, чтобы это вино Магугару поднесли, а с прочими я и сам управлюсь.
– Богатырь, ты, никак, хочешь меня в кравчего обратить? – говорит Атешак. – Нет, это дело не по мне. Это уж ты сам верши. Коли охота, сам вино разливай, а меня, ради бога, не замай, на такую страсть не толкай!
Самак говорит:
– Ну, Атешак, да ты вовсе ни к чему не пригоден!
– Не мое это дело, – отвечает Атешак, – и не уговаривай. Коли тебе надо, сам и старайся.
Взял Самак кинжал, за пояс заткнул, спрятал хорошенько, чтобы не видал никто, и пошли они к Магугару. Поздоровались, Магугар встал им навстречу, все остальные тоже поднялись. Магугар велел, чтобы вновь прибывших посадили выше всех, и, прежде чем за еду приниматься, велел две кипы одежды принести. Отобрал два красивых платья и пожаловал им. Самак подумал: «Это платье точно для Хоршид-шаха изготовлено!» – и сказал Атешаку:
– Я отдам это платье Хоршид-шаху, уж очень оно ему подходит!
– А я свое – Фаррох-рузу, – говорит Атешак, – ведь они братья.
В это время шербет принесли и закуски, а там и столы накрыли.
После еды устроили пир веселый. Магугар спрашивает:
– Ну, как, Самак-пахлаван, осмотрел хлебные амбары? Я распорядился, чтобы десять тысяч харваров зерна, которые Аргун посылает, тоже в крепости разместили.
Самак поклонился и ответил:
– Мы ожидали, что пахлаван распорядится завтра нас отпустить.
– Так я и сделаю, – говорит Магугар. – Сегодня вина выпьем, а завтра делами займемся.
С этими словами принялись они за вино. Каждый Самаку заздравную чашу дружбы посылает, а Самак ее выпивает. Когда же за здоровье Атешака чашу подымают, Самак говорит:
– Атешак у нас вина не пьет, я за него выпью.
Все и довольны. Разгорячились все от вина, только на Самаке никаких следов хмеля незаметно. Магугар думает: «И как только в него столько винища влезает?» А тут как раз Самак встал, взял кубок с вином, подошел к Магугару. Перед Магугаром стоял высокий золотой кувшин, узором торанджи украшенный. Самак его взял, поцеловал, опять перед Магугаром поставил и говорит:
– Вот какой кубок я тебе в знак дружбы посылаю!
Магугар про себя говорит: «Да разве такое возможно выпить?! Он-то, может, и глотает по десять манов зараз, а мне как с этим справиться?»
А Самак кубок осушил, Атешаку протянул: налей, мол, еще, и сам ему знак делает, чтобы тот зелья в вино подсыпал. Пока Магугар на Самака дивился, сколько, дескать, этот ублюдок вина может выпить, Атешак с кубком подоспел, Самаку его вручил. Взял Самак кубок, смотрит – маловато дурману. Вынул он у себя из-за уха еще немного – будто волосы за уши заправил – между пальцами заложил, да в чашу и бросил. Подошел к Магугару, восхвалил его и чашу ему протянул. Потом сказал:
– О богатырь, ты ради меня столько народу созвал, такое собрание прекрасное устроил. Я и раньше о тебе много хорошего слышал, хотел сам тебе послужить, да повода не находилось. А как вышел случай, я и за дело-то взялся только ради того, чтобы к тебе поехать, поклониться, полюбоваться тобой, сердцем и душой тебе послужить, удостоиться чести руку твою облобызать. А когда я сюда прибыл, то увидел, что ты еще достойнее, чем мне говорили.
Вот какие речи он вел, Магугара расхваливал, пока зелье в вине не растворилось. Потом он поцеловал кубок и передал его Магугару. Тот говорит:
– О Самак, да мне и за десять раз столько не выпить – как я смогу одним духом такую чашу осушить?
Самак-айяр поклонился и ответил:
– Воля твоя, богатырь: коли хочешь – одним духом пей, а не хочешь – десять раз прикладывайся.
Магугар про себя говорит: «Нет уж, это получится позор и бесчестье, надо постараться одним или двумя глотками все выпить». Воздуху в грудь набрал, да полтора мана зараз и проглотил. Винные пары и то зелье в голову ему ударили, в глазах у него помутилось, свалился он без чувств и чашу из рук выронил.
«Ну, от одного избавились», – сказал себе Самак. Атешак увидел, как ловко Самак это проделал. «Слава тебе господи», – говорит. А народ вино пьет и не ведает, что Магугар замыслил Самака убить. Тогда Самак сказал:
– Благородные мужи, такой богатырь, как Магугар, двух манов вина не осилил.
Все поклонились и опять за вино принялись: кто ни выпьет из того кувшина, замертво падает.
Самак там стоял, а Атешак и Нак в сторонке сидели. Когда Атешак увидел, что все без сознания попадали, встал, схватил Нака, старосту крепости, наземь бросил и связал. Затем Самак с Атешаком отрубили головы всем, кто там валялся, и Самак к Наку обратился:
– Отвечай, сколько в этой крепости мужчин, сколько женщин и детей? Коли правду скажешь, я тебя пощажу и крепость тебе пожалую.
– Сто тридцать человек мужчин, – ответил Нак. Самак с Атешаком убитых пересчитали – сто семь человек. Самак спрашивает:
– Говори, Нак, где еще двадцать три человека? Они здесь были?
– Были, – отвечает Нак.
– Ну, Нак, ищи их скорей, а то тебе конец, а их я все равно найду.
– Пойдемте со мной, – говорит Нак, – по домам пошарим, повсюду поищем .
– Лжешь ты, Нак, куда же еще тринадцать человек делись? Коли тебе жизнь дорога, говори, где они.
– Еще один тайник вспомнил, – отвечает Нак, – может, там они.
Повел их Нак к тому месту. Видят они, дыра какая-то наподобие пещеры.
– Здесь они, – сказал Нак, – ищите теперь.
Полез Самак в ту дыру, а там еще тринадцать пьяных лежат. Они там укрылись, когда увидели, что Самак во дворце Магугара всех перебил, – вот они в эту пещеру и убежали.
Самак-айяр отрубил всем тринадцати головы, вышел оттуда и спрашивает Нака:
– Признавайся, остался в крепости еще кто-нибудь?
– Стражник остался, – ответил Нак, – а еще привратник. Они тотчас пошли и тех тоже убили. Привратник хотел
было крик поднять, но его сбросили с крепостной стены вниз.
Когда они с мужчинами покончили, пошли собрали всех женщин и детей, которые там были, и выставили их за ворота. Разделались они с женцинами и детьми, Самак сказал:
– Надо Нака одарить, он большую смелость показал. А крепость я пожалую ему.
– Ты сам знаешь, как поступать, что делать, – ответил Атешак.
– А ты что скажешь? – обратился Самак к Наку. – Сможешь крепостью управлять?
Нак обрадовался, не понял тайных мыслей Самака:
– О богатырь, отчего же не смогу? Я твой слуга, приказывай.
Взял его Самак за руку, отвел на край крепости, дал ему платье красивое и сбросил вниз с крепостной стены.
Избавились они ото всех, отправились прямиком к шахской светлице. Вошел Самак к Махпари, приветствовал ее. Мах-пари встала, обняла Самака и сказала:
– Слава тебе, храбрый воин, самый искусный айяр нашего времени! Всему миру известно о твоем мужестве и благородстве.
А Самак ей в ответ говорит:
– Под счастливой звездой Хоршид-шаха и благодаря твоему счастью это дело отлично получилось!
Потом он обратился к Лала-Салеху:
– Теперь ты будешь кутвалем крепости Шахак, я тебе жалую эту должность. Смотри же, будь осторожен! Хоть крепость эта прочная и недоступная, пока меня нет и пока тебе верный знак не предъявят, не открывай ворот. А я теперь должен вас оставить, надо мне заняться делами Хоршид-шаха, здесь же мне делать нечего.
Махпари, Рухафзай, Аргаван, Сэноубар и Лала-Салеха впятером оставил в крепости, потом забрал те два нарядных халата, сели они с Атешаком на коней и уехали. А Лала-Салех закрылся в том надежном убежище, и остались они там – Четыре Женщины и слуга.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. О том, как Самак с Атешаком отправились в Мачин, а Мехран-везир задумал изменить, Хоршид-шаха погубить, да сам в плен попался
И вот Самак-айяр с Атешаком возвратились в воинский стан. Вечер наступил. Самак-айяр прямо с дороги в шахский шатер отправился. Видит, Хоршид-шах с богатырями за вином сидит. А он давно уже не пил вина. Вошел Самак, поклонился царевичу. А тот, как увидел Самака, на ноги вскочил, все другие тоже встали. Обрадовался царевич, обнял Самака, обласкал. А Самак ему говорит:
– Царевич, ведь было договорено – вина не пить!
– Да я только сегодня выпил малость, – отвечает Хоршид-шах. – Ну, богатырь, рассказывай, что ты совершил.
– О шах, благодаря твоему счастью проник я в крепость Шахак, Магугара-кутваля убил, а с ним и всех мужчин крепости, женщин и детей прочь из крепости выгнал и поставил там кутва-лем Лала-Салеха.
Рассказал он Хоршид-шаху все, что там приключилось, от начала до конца, а потом преподнес ему те два халата, что они с собой привезли. Выпили они немного вина, поговорили о том о сем, а затем богатыри кто куда разбрелись, спать улеглись. Царевич с Фаррох-рузом, Самаком и Атешаком в царском шатре спали, а Шогаль в другой шатер ушел, с айярами устроился.
А когда наступил день, Хоршид-шах воссел на тахт и надел на себя тот халат. Богатыри служить ему собрались, вельможи государства вином занялись. Самак снова рассказал свои приключения, как они с Атешаком договаривались насчет того вечера у Магугара, как он Атешаку разные дела поручал да уговаривал, а тот ему отвечал: не моя, мол, забота. Посмеялись богатыри вдосталь.
Вдруг послышался в лагере шум и гром, как будто сто тысяч военных барабанов враз ударили.
– Что случилось? – спросил Хоршид-шах.
– О шах, это к неприятелю помощь пришла, – ответили ему.
Тогда он сказал:
– Вот почему они от войны уклонялись – помощи дожидались. А я-то и не думал… Теперь, когда они на битву выйдут, буду знать, как с ними сражаться!
Сказал он эти слова, как вдруг появился в шатре человек, дин из тех слуг, которые с Хоршид-шахом из Халеба прибыли.' Звали его Суре Халаби. В ту ночь, когда они на Каменной улице засели, он с ними был. Славился он хитростью и изворотливостью, много по свету бродил, знал обычаи каждой страны и языки разные, умел всякое обличье принимать, все разведать и разнюхать. Он мог пятьдесят фарсангов в сутки прошагать и так тайное послание передать, будто это его собственные речи! Все это время Суре неотлучно был в лагере Газаль-малека и, когда войско из Мачина пришло, все видел. Вызнал он, что к чему, разобрался во всем и явился к Хоршид-шаху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43