Получилась тут неразбериха, ряды смешались, пока Сиях-Гиль не подоспел и Сейлема не захватил. Вообще-то Сейлем посильнее его был, но в этот раз растерялся и оплошал. Связал его Сиях-Гиль, они еще три тысячи пленных взяли, а часть людей по степи разбежалась.
Фаррох-руз приказал развязать Мехран-везира и подсчитать всю военную добычу. Потом сразу составил донесение Хоршид-шаху, описал, как они победили, как все вышло, помянул, сколько тысяч пленных взяли вместе с Катуром и Сейле-мом, и послал это письмо вперед, а сами они с войском следом двинулись.
Хоршид-шах письмо получил, обрадовался, написал ответ: «Никаких пленных ко мне не приводите, казните их, как сумеете».
Когда Фаррох-руз получил этот ответ, стал он вместе с Сиях-Гилем, Самом и Шируйе пленных крушить, пока не пришел черед Катура и Сейлема. Привели Катур-пахлавана, чтобы казни предать, а он говорит:
– Повремените малость, слово молвить желаю. А потом уж делайте со мной, что хотите.
– Говори, – разрешили ему.
Катур сказал:
– Мехран-везира казните, а то глядеть тошно, что он живой, а мы все убитые. Не кто другой, как он, мерзавец, всю эту смуту затеял, нас из Мачина сюда вызвал, эту злобу и вражду посеял. Ведь все, что с Хоршид-шахом случилось: и убийство айяров, и то, что подкрепление прислали, и то, что Хоршид-шаха с нами сражаться отправили, и то, что столько народу с обеих сторон полегло, – все это Мехран проклятый подстроил. А теперь он Фагфура оставил и нас известил, что выступает, чтобы мы всех перебили, а его связали да заковали – и вот что получилось!
Фаррох-руз сказал:
– О богатырь, что это ты говоришь? Такие речи подтверждения требуют.
– А ты сунь руку мне за голенище, – ответил Катур, – и достань письмо, которое прислано было.
Фаррох-руз приказал, чтобы письмо вытащили из сапога Катура и подали ему. То письмо было, где говорилось: «Я веду отряд, в таком-то месте я их задержу, ты присылай свое войско, всех перебей, а меня вели в плен взять, и добро все пускай забирают. А если Хоршид-шах будет меня требовать, не отдавайте им меня, я сам все устрою». А еще там было про крепость Шахак, и убийство Магугара, пленение Катрана, и прочее. Прочел Фаррох-руз то письмо, закричал на Мехран-везира:
– Эй, подлец злокозненный, ты что наделал?
А Мехран-везир в ответ:
– О богатырь, это все ложь. Ничего я об этом не знаю.
– Ах ты пес шелудивый, – вмешался Катур, – ты столько тысяч народу погубил, а теперь ничего не знаешь?! Не ты ли это письмо писал? Не ты ли свою жену и дочерей к нам заложниками послал?
Как услышал Фаррох-руз, что Мехран-везир послал заложниками жену и детей, приказал тотчас Мехрана заковать, Катура и Сейлема – тоже и доставить всех троих к Хоршид-шаху вместе с богатой военной добычей.
Рассказал Фаррох-руз царевичу все происшествия и то письмо отдал. Хоршид-шах обратился к Мехран-везиру:
– Собачий ублюдок, что я тебе сделал, зачем ты все эти злодейства вершил и вершить продолжаешь? Чего достичь желаешь?
Мехран-везир потупился и ни слова ему не ответил. Аргун Сарчупан сказал:
– Надо на них колодки надеть да отправить в ущелье Бограи, а как с войной покончим, я с ними разделаюсь.
Тогда всех троих заковали в цепи, назначили охрану из двухсот воинов и отослали их в ущелье Бограи.
Некоторые из спасшихся бегством добрались до лагеря Газаль-малека, принесли ему весть о поражении. Огорчился он, а тут лазутчики подоспели, говорят:
– О царевич, Сейлема, Катура и Мехран-везира всех вместе сковали и отослали в ущелье Бограи.
Еще больше приуныл Газаль-малек, созвал своих приближенных и военачальников, стал им рассказывать: так, мол, и так, двенадцать тысяч воинов разом погибли, а два таких богатыря, как Сейлем и Катур, в плен попали. Мехран-везира тоже захватили.
– Может, это он нас предал? – говорит царевич. – Что нам делать?
На том совете присутствовали Канун и Кафур. Поклонились они и говорят:
– О царевич, похоже, что это для нас дело. Мы, правда, о Другом помышляли, но сначала, видно, надобно этот узелок распутать. Нужно ехать вслед за богатырями, может, удастся их вызволить.
Газаль-малек благословил их ехать. Тогда занялись они этим Делом, стали расспрашивать:
– Чего в ущелье Бограи не хватает, что у них редкость и что они часто покупают?
Нашлись люди, которые там бывали, говорят им:
– Все там свое, вот только вино из других мест привозят.
Выслушал это Канун, пораскинул умом и придумал, как освободить Сейлема, Катура и Мехран-везира.
А тем временем Самак и Атешак, покинув лагерь Хоршид-шаха, прибыли в Мачин. Самака как чужестранца никто не знал, а Атешака, хоть он и тамошний был, никто не узнавал. Они пришли в караван-сарай, наняли комнату, остановились там и два дня отдыхали, а на третий день в город вышли, всюду побывали, все повидали. Пока они до дома Атешака шли, Самак все кругом замечал да так крепко запоминал, что казалось, будто он тысячу лет в этом городе живет.
На другой день отправились они в баню, помылись, искупались. Встретился им в той бане один старик. Самак пустился с ним в разговоры, словно родич неотвязный, и в конце концов спросил:
– А кто в этом городе исфахсалар?
– Исфахсаларом у нас Канун, – ответил старик, – только его сейчас здесь нету. Должно быть, по делам уехал.
– Что за дела такие? – пристает к нему Самак. – А у этого Кануна есть в городе родня?
– А то как же, – отвечает старик, – у него жена есть и дети, а дом его – на базаре торговцев зерном. Есть у него два сына – Бехзад и Размьяр, богатыри известные.
Так Самак обо всем у того старика выспросил, а потом они ушли из бани.
Самак спросил Атешака:
– Где дом Кануна?
Привел его Атешак к тому дому, видят, перед домом слуги стоят. Поздоровались они, а Самак сказал:
– Нам нужен исфахсалар города Канун.
– Исфахсалара дома нет, – говорят слуги, – он на охоту поехал.
– А надолго ли уехал? – спрашивает Самак.
– Да, верно, через месяц-другой вернется.
– А дома-то есть кто? – все допытывается Самак.
– У него сыновей двое, они за домом присматривают. Коли у вас дело какое – скажите.
– Тогда доложите, что пришли, мол, двое, желают почтение засвидетельствовать.
Один из слуг в дом вошел, сказал Бехзаду:
– Пришли два человека, просят их принять. Бехзад и Размьяр велели:
– Приведите их!
Впустили тех в дом, вошли они, поклонились. Бехзад и Размьяр их встретили как положено. Потом Самак такую речь повел:
– Мы чужестранцы, постоянно на службу к благородным людям нанимаемся. Едем мы из Бухары, прослышав о славных людях в ваших краях. Один из них – Шогаль-силач, он из города Чин, а другой – Канун из вашего города. Стали мы их разыскивать, а нам сказали, что Шогаль ушел на войну, не удалось нам его повидать. Тогда мы прибыли сю к Кануну, и его тоже нет! Хоть нам и не повезло, однако раз сыновья исфахсалара тут, мы зашли почтение выказать.
Бехзад и Размьяр сказали:
– Отец на охоту уехал, обождите, пока он вернется. Наш отец отважных людеей любит, особенно чужестранцев.
Самак и Атешак поблагодарили, посидели с ними немного. Стали Бехзад и Размьяр их привечать. Приказали еду подать, накормили, потом вином принялись потчевать, пока не наступил вечер. Самак поднялся, поблагодарил и сказал:
– Мы ведь люди пришлые, нам надо в мору пить, чтобы пьяными не быть, а то и до дому не доберешься.
– Коли вы к нам на службу прибыли, оставайтесь у нас, – говорят Бехзад и Размьяр.– Дом у нас большой, в самой середине города стоит, горниц много, прямо в сад выходят. Выбирайте любую и живите.
Поблагодарили Самак и Атешак, им комнату приготовили, отвели туда, и они легли отдыхать. А утром вновь пришли хозяев приветствовать – и так провели три дня. Атешак обратился к Самаку и сказал:
– Богатырь, мы зачем сюда приехали – кормиться или Дельарам искать? Время идет, нам надо в воинский стан возвращаться, ведь Канун-то там. Нельзя допустить, чтобы из-за него всем неприятности вышли.
– Братец, – отвечает ему Самак, – дела нужно делать осмотрительно, а попусту суетиться ни к чему, только жалеть потом будешь, а ведь мужчине не пристало сожалеть о своих поступках. Поэтому молодец, прежде чем в дело соваться, должен выяснить, как назад выбираться, а уж потом ввязываться. А кроме того, я ведь не знаю твою Дельарам и, где она есть, не ведаю, как же я могу этим заниматься?
– Зато я ее знаю, – говорит Атешак, – и местопребывание ее мче известно.
– Ну, ладно, нынче ночью попробуем, – сказал Самак-айяр. – с божьей помощью что-нибудь сотворим.
И они стали ждать, пока наступит ночь.
Встал Самак-айяр, надел оружие, Атешак тоже снарядился, взяли они ножи, веревки и все, что положено, и через садовую калитку вышли из дома. А случилось так, что Бехзад и Размьяр с того времени, как Самак и Атешак у них появились, каждую ночь их подстерегали, из дома выходили и вокруг бродили. А в ту ночь вышли они и видят: показались из садовой калитки Самак и Атешак, оба вооруженные. Бехзад сказал Размьяру:
– Надо нам пойти посмотреть, что они собираются делать. И они отправились выслеживать тех двоих и шли за ними,
Пока не пришли к шахскому дворцу. Самак спросил Атешака:
– Где тут помещается Дельарам?
– Ее место – в шахских винных погребах, это с той стороны дворца, – ответил Атешак. Обошли они кругом, а стражник кричит: «Ясно вижу!»
– Ты подумай, как врет, – шепнул Самак Атешаку, – сам ведь спит, да только сны и видит!
Потом он сказал:
– Ну, бросай аркан.
Бросил Атешак аркан на стену – не попал.
– Эх ты, да разве айяры так бросают?! – говорит Самак. – Давай сюда.
Отобрал у него аркан, а Атешак оправдывается:
– Богатырь Самак, да я для того и пошел к тебе на службу, чтобы научиться!
А Бехзад с Размьяром начеку были. Услыхали имя Самака и сразу поняли, кто перед ними. Говорят друг другу:
– Не зря мы следом пошли! Теперь знаем, что этот – Атешак, он здешний, слуга Катрана, хоть мы его прежде и не встречали. А тот – Самак-айяр, из-за которого столько всякого приключилось. Ведь отец-то наш его поехал искать! А он исхитрился сюда проникнуть, видно, затеял здесь что-то. Пускай его лезет в шахский дворец, зато мы потом их обоих возьмем – славное будет дело! Надо только подождать тут.
С этими словами они спрятались, а Самак-айяр взял в руки веревку, сделал петлю, в воздух подбросил, точнехонько на зубец дворцовой стены угодил, закрепил, ухватился за веревку и влез наверх. Огляделся, видит, стражник-то спит!
Подскочил Самак, схватил его за горло, а стражник спрашивает:
– Ты кто?
– Самак-айяр.
А стражник и не слыхал никогда про Самака, он глаза вытаращил:
– Что за Самак такой, чего тебе надобно?!
Самак говорит:
– Ангел смерти я. Отвечай, где укрывается Дельарам-ключница, тогда я тебя пощажу.
– Самак, какой же ты ангел смерти, коли не знаешь, как к Дельарам пройти? – возразил стражник. – Ну, ладно, коли я тебе нужен и ты обещаешь жизнь мне сохранить, я тебе покажу.
Самаку остроумные слова стражника понравились, и он сказал:
– О воин, жизнь твою я сберегу, если ты поклянешься, что сбережешь нашу тайну и никому не укажешь на нас.
Стражник поклялся, что не выдаст их и будет с ними заодно, и Самак его отпустил со словами:
– Ну, так где же находится Дельарам?
– Прямо против того купола есть домишко, это винный погреб, – объяснил стражник, – там и найдешь Дельарам.
Самак с Атешаком отправились к тому дому и заглянули в отдушину. Видят, все приготовлено для пира, свечи зажжены, а Дельарам спит. Атешак, как увидел ее, воскликнул:
– О богатырь, вот моя Дельарам, сердце мое, жизнь моя! Это из-за нее я столько претерпел. Тащи ее быстрее!
Самак достал нож, ту отдушину, куда они заглядывали, расширил, да так, что ни одна соринка вниз не упала, а потом сказал:
– Ну, Атешак, спускайся, бери ее.
– Ах, богатырь, боюсь у меня руки-ноги ослабеют и ничего не получится, – возразил Атешак.
– Ну, ладно, пусть твоя Дельарам будет мне сестрой перед богом, чтобы ты дурного не подумал, коли моя рука ее тела коснется.
С этими словами он передал веревку Атешаку, ухватился за нее и спустился вниз. Говорит он себе: «Клянусь господом, подателем благ, надо мне кое-что отсюда взять для праздников у Хоршид-шаха, эта пиршественная утварь того достойна». Он собрал золотую и серебряную посуду, сложил в сундук, а потом подошел, в замочную скважину поглядел, никого поблизости не увидел и голоса не услышал. Вернулся он к изголовью Дельарам и растолкал ее.
Очнулась Дельарам от сна, видит, вооруженный человек стоит. Она говорит:
– Ты кто?
– О Дельарам, это я, Самак-айяр, с поручением к тебе пришел. Хочу тебя переправить к Атешаку.
Когда Дельарам услыхала имя Атешака, она успокоилась – знала, что Атешак ее любит, он ведь много раз приходил к ней на поклон. Она его близко не подпускала, ну а тут видит, как все обернулось, уж спорить не стала. Самак начал ей руки и ноги связывать, а она говорит:
– Ты меня не вяжи, я и так за тобой пойду. Ты какой дорогой пришел?
– Верхней, что у тебя над головой. Глянь, там Атешак стоит и на тебя любуется. Так что хорошо бы тебя не связывать, да придется!
Потом он вытащил тряпку и заткнул Дельарам рот. Атешак посмотрел сверху, говорит:
– Ради бога, богатырь, не делай этого, она задохнуться может!
Засмеялся Самак и сказал:
– Не бойся, ничего с ней не случится: «семенной баклажан и жучок не точит»!
Потом он привязал к веревке сундук и велел:
– Тяни, Атешак!
Поднатужился Атешак – ничего не получается, сил не хватает. Самак говорит:
– На что же ты годишься? Ничего-то ты не можешь. Подтянулся он наверх по веревке, вытащил сундук и сказал:
– А теперь, Атешак, полезай вниз, обвяжи веревкой Дельарам, я ее наверх подниму.
Спустился Атешак вниз, упал к ногам Дельарам, стал ей руки-ноги целовать, пока Самак на него не прикрикнул:
– Это что за неприличие такое?! Привязывай ее сейчас же, время идет!
Привязал он Дельарам, Самак ее вытащил и говорит:
– Ну, Атешак, а ты оставайся вместо Дельарам, будешь ее работу исполнять, это дело нехитрое, а другого ты все равно не умеешь.
Атешак крик поднял:
– О богатырь, что ты говоришь-то?! Какой из меня виночерпий?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43