Поговорили они еще обо всех делах, а под конец Махпари сказала:
– Богатырь, как же ты собираешься вывести меня из этой крепости?
– Царевна, это придется Размаку-дровосеку исполнить. Тебя я повидал, теперь вернусь к нему, подготовлю все.
С этим словами он поднялся, пошел к Размаку-дровосеку и сказал:
– Добрый человек, коли ты нас в крепость привел, найди способ, как Махпари отсюда вывести.
– Богатырь, да разве я в этом разбираюсь? Это твое дело, – говорит Размак.
Задумался Самак, а потом сказал:
– Размак, а не знаешь ли ты такого местечка, где бы нам ее спрятать, после того как выведем отсюда? Ведь ее надо в первую очередь отослать, всем вместе-то нам не выбраться.
– Богатырь, там, где мы дрова рубили, есть пещера одна, – сказал Размак. – Мы царевну приведем и в той щели в горе спрячем. О воде и пище для нее я позабочусь, доставлю, что потребуется. А другого подходящего места я не знаю. Плохо ли, хорошо ли, но туда я берусь царевну отвести и укрыть там, но сторожить ее в той пещере я не возьмусь, этого я не могу, нет!
– Ладно, – согласился Самак-айяр, – сейчас я пойду приведу сюда Махпари и Рухафзай, чтобы они вместе с тобой выбрались за ворота, ты их там устроишь.
Отправился Самак к Махпари, вошел, поклонился и сказал:
– Ну, девушка, все готово. Но и тебе придется усилия приложить, чтобы затея наша не сорвалась. Коли хочешь своего достичь, выкинь из головы достоинство свое царское, расстанься с негой и покоем.
– Богатырь, ты только растолкуй мне, что надо, я все сделаю, ничего не побоюсь! – ответила Махпари.
– О царевна, сними с себя царские одежды, нарядись простолюдинкою и ступай прочь из крепости до того места, которое тебе укажут. Там и жди. А я тоже выберусь отсюда и отвезу тебя к Хоршид-шаху.
– Как прикажешь, – ответила Махпари.
И вот Махпари и Рухафзай собрались, как им сказал Самак, и пошли в дом Размака. А дело было перед вечером. Махпари и Рухафзай быстро разделись, натянули на себя одежду попроще – платья жены Размака, на ноги надели постолы Размаковых сыновей, закинули за плечо толстые веревки – будто бы дрова вязать – и вышли вместе с Размаком. А жители крепости думали, что это Размак со своими детьми идет.
Выбрались они из крепости, прошли около фарсанга – притомилась Махпари, ноженьки белые натрудила, не может дальше идти. Размак подошел, говорит ей:
– Давай, девушка, я тебя на спине понесу!
Посадил он ее на закорки и до самой пещеры донес. А сам спрашивает:
– Шахская дочка, чем ты меня за службу наградишь?
– Когда доберусь до Хоршид-шаха, скажу ему, чтобы он тебе эту крепость пожаловал, – ответила Махпари.
Размак-дровосек отвел Махпари и Рухафзай в ту горную пещеру, оставил им хлеб и воду, которые с собой принес, вернулся к Самаку и рассказал, как было дело. Самак-айяр похвалил его и продолжал скрываться вместе с другими в доме Размака до ночи, дожидаясь, пока можно будет действовать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ – ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Эти три главы посвящены рассказу о дальнейших приключениях Самак-айяра и его друзей. Им, наконец, удается доставить Махпари в лагерь Хоршид-шаха. После этого Самак принимает решение возвратиться в Мачин, чтобы освободить оставшихся там друзей и посчитаться с врагами. Расставаясь с Хоршид-шахом, Самак призывает его к осторожности и бдительности, объяснив, что отныне его обязательства по отношению к царевичу выполнены, Махпари он ему добыл, и теперь царевич должен сам заботиться о своей и ее безопасности.
Хоршид-шах пишет письмо Фагфуру, и тот присылает своего доверенного, чтобы тот в качестве посаженого отца присутствовал на свадьбе Махпари и Хоршид-шаха. Пока идут приготовления, Канун, взяв себе в помощники Катура, большого мастера в этих делах, начинает рыть подкоп в лагерь Хоршид-шаха, чтобы опять выкрасть Махпар.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. О том, как Канун и Катур похитили Хоршид-шаха и Махпари и как Самак спас их из плена, а также о том, как Хоршид-шах сражался с боевыми слонами
Сочинитель этой повести говорит так. Катур с Кануном и Кафуром копали свой подземный ход, а тем временем пахлавана Хормоз-Гиля захватили в плен, и сражение ненадолго прекратилось, чтобы отпраздновать свадьбу. Так прошло три дня. Но воля божья была такова, что накануне той ночи, когда свадьбе завершиться, Канун и Катур закончили свой подкоп – как раз в утреннее время – и вышли наверх прямо под постелью Хоршид-шаха, так что одна из ножек кровати провалилась в дыру. Катур сказал Кануну:
– Канун, подставь плечо под эту ножку, надо удержать кровать, пока не наступит ночь и мы сможем действовать, а то ведь сейчас утро.
Канун подлез под кровать, руки на затылке скрестил, подпер ножку, а те двое в подземном ходе остались.
А свадьба продолжалась, и этой ночью предстояло вручить Махпари Хоршид-шаху, дабы он испил из ее источника. По этому поводу в войске было всеобщее ликование, музыканты и певцы песни играли, пир повсюду шел, вино пили, веселились, пока не удалился прочь белый день и не принес одеяния ночи. А Хоршид-шах все вино вкушал. Ему сказали:
– О царевич, пришло время уединиться с невестой!
Поднялся Малекдар-писец, посаженый отец, назначенный Фагфур-шахом, взял Хоршид-шаха за руку, чтобы ввести его в шатер, где ожидала Махпари. Малекдар и Хаман-везир вошли в шатер, а там машатэ сидели, убирали и наряжали Махпари, покрывало на нее надевали. Подошел Малекдар, взял руку Махпари и вложил в руку Хоршид-шаха: сочетал их по тем обычаям. Царевич -принял невесту, потом пожелал, чтобы покрывало с нее сняли. Малекдар говорит:
– О шах, Махпари желает сначала выкуп получить! Хоршид-шах сказал:
– Я даю ей в качестве выкупа триста тысяч динаров, которые Хаман-везир привез мне от отца, – я ведь из них ничего не потратил ни на себя, ни на войско. Все ей дарю! Из крепости Фалаки мы такое богатство привезли, что на десять лет хватит на Расходы всему войску. А отец еще пришлет.
Малекдар возразил:
– О шах, девушка не денег хочет, пусть у нее хоть со всей земли сокровища соберутся, она все равно их шаху отдаст. Мах-пари желает, чтобы, пока она будет твоей женой, ты не познал ни одной другой женщины, не заставлял бы ее ревновать к тому, чего видеть не дано.
Хоршид-шах пообещал и клятву дал: пока будет Махпари моей женой, ни на ком больше не женюсь!
Хоршид-шах поклялся, Хаман-везир велел, чтобы все покинули шатер, кроме жены Малекдара, которая возле постели осталась: ведь по обычаю, когда невеста и жених друг с другом соединяются, в брачном покое должна нянька находиться, чтобы, после того как жених овладеет невестой, подать им горло промочить.
Ну а царевич пьяный был. Положил он голову на плечо Мах-пари, да и уснул. Жена Малекдара тоже прикорнула у входа в шатер и погрузилась в сон. Катур, Канун и Кафур, когда услыхали, что все затихло, говорят себе: «Время действовать!» Вылезли они из той дыры, смотрят, а в шатре никогошеньки, только Махпари и Хоршид-шах, спят оба. Катур, Канун и Кафур давай вязать Хоршид-шаха, тут Махпари и проснулась. Хотела она закричать, да от страха языком пошевелить не может, ведь вокруг нее трое вооруженных мужчин стоят! Вот и испугалась она, что, коли словечко вымолвит, они ее убьют. А те трое схватили их, спустили в дыру и несли, пока не вытащили наверх.
Катур послал человека, тот пригнал из воинского стана двух коней, Хоршид-шаха и Махпари взвалили им на спину, и Катур сказал:
– Надо отвезти их в город, в лагере оставлять их не следует.
Они доставили пленников в город, в шахский дворец, заковали их, а сами вернулись в лагерь. Армен-шах на тахте восседает, вельможи государства вокруг стоят, тут входят эти трое и кланяются. Шах увидел их и сразу спросил:
– Ну что, как с тем делом, за которое вы брались? Катур ответил:
– О шах, под твоей счастливой звездой мы это дело совершили. В оковах доставили Хоршид-шаха и Махпари в шахский дворец.
Газаль-малек тоже при шахе находился. При этих словах он возрадовался и воскликнул:
– О Катур, неужели ты правду говоришь?!
– Царевич, благородные мужи никогда не лгут, а перед царями тем более, – ответил Катур.
Газаль-малек тут же в город собрался ехать. Но его отец и Шахран-везир сказали:
– Царевич, куда же ты?
– Посмотреть на Хоршид-шаха и Махпари, распорядиться, что с ними делать.
Шахран-везир говорит:
– Царевич, ты для того ехать желаешь, чтобы с ними разделаться и на том успокоиться? Но ведь их всего-то двое! А против нас сто пятьдесят тысяч стоит. Хоть войско без шаха ничего сделать не может, но ведь с ними там Хаман-везир, советник Марз-бан-шаха. Надо сначала им воздать по заслугам, а потом уж в город отправляться. Вражеское войско, коли шаха своего не обнаружит, поневоле в бой пойдет. Собирайся с силами, чтобы их отразить! А Хоршид-шаха с Махпари, раз они в наших руках, надо отослать в крепость Деваздах-даре. Ведь эта крепость не то что другие: стоит среди двенадцати ущелий, и пусть даже войска всей земли окружат ее – и то не смогут взять. К ней и дороги-то нет, только по висячей лестнице туда подняться можно: ведь крепость Деваздах-даре в горе вырублена. Следует отослать их в ту крепость, а тем временем разделаться здесь с их войском. А потом и с ними поступить как подобает.
Газаль-малек сказал:
– Коли так, то надо их сей же час и отослать, пока мы еще сражение не начали.
Армен-шах обратился к Тираку:
– Сейчас же поезжай в город вместе с пятьюдесятью всадниками, а как только стемнеет, отвези Хоршид-шаха и Махпари в крепость Деваздах-даре и поручи их тамошнему кутвалю Газбану.
Тирак поклонился и тотчас отправился с пятьюдесятью воинами в горец, а там в шахском покое уселся пить вино, дожидаясь ночи, чтобы отвезти пленников в крепость.
А в воинском стане Чина никому и невдомек, что Хоршид-шаха и Махпари во время сна похитили. Наступило утро, от них ни звука не слыхать. «Видно, шах до сих пор почивает», – думала жена Малекдара. Дивилась она, что при такой-то любви шах все еще не вкусил шербета любовной близости. В шатер заглянула потихоньку, а там ни шаха, ни Махпари! Смотрит, ножка кровати подкосилась словно. Вбежала она в шатер, видит, под кроватью дыра, а жениха с невестой похитили. Подняла она крик. Сбежались невольницы, слуги и это всё увидели. То-то расстроились! Начался в лагере переполох, смятение всех охватило и растерянность. Говорят они горестно Хаман-везиру:
– Видно, судьба такая выпала, чтобы мы двинули полки на неприятельское войско и истребили их.
– Нет, это неразумно, – сказал Хаман-везир. – Я сначала погляжу, как дело пойдет. Надо послать человека, чтобы рассказал о происшедшем Фагфуру, а я еще письмо напишу и там тоже все изложу.
И вот сидят все богатыри в скорби и печали, а Хаман-везир письмо пишет, все, что им на долю выпало, описывает: «Вручили мы молодых друг другу, а в ту же ночь враги выкопали подземный ход и через этот ход их похитили. Вот какая великая беда приключилась! Мы все этим горем подавлены и очень тоскуем по шаху. Войско рвалось в бой на врага идти и за это злое дело их истребить. Но это решение неразумное. Я распорядился подождать, чтобы выяснить, что им грозит в руках неприятеля. Сообщаю это все шаху, дабы он поддержал нас в нашем горе».
Закончил Хаман-везир письмо, печать приложил и Суре Халаби вручил, в путь его снарядил, а сам сражение прекратил – выжидает, что будет.
А мы тем временем вернемся к рассказу о Хоршид-шахе и Махпари и о том, что с ними случилось. Как рассказывают, Армен-шах послал Тирака в город и тот засел в шахском дворце за вино, дожидаясь ночи, чтобы везти пленников в крепость.
Лала-Эмбар разузнал, что привезли Хоршид-шаха и Мах-пари и что Тирак прибыл, чтобы сопровождать их в крепость. Опечалился он, так что даже задрожал весь, и сказал себе: «Если я промолчу, что их увозят, как мне удастся их назад вернуть? Ведь ту крепость никакому войску не захватить!» Он тотчас собрался и поспешил к дому двух братьев-мясников. Постучал в дверь и вошел во внутренние покои. Самак и прочие сидели, вино пили. Лала ударил шапкой оземь и сказал:
– Мир пожаром охвачен, богатырь, а ты вино попиваешь! Подскочил Самак, как безумный, и спросил:
– Что случилось?
– Да уж случилось хуже некуда! – говорит Лала. – В шахский дворец привезли Хоршид-шаха и Махпари, а Тирак собирается их в крепость Деваздах-даре увезти.
Услышал это Самак, и вырвался у него из нутра вопль. Вскочил он в растерянности:
– Что ты такое говоришь, Лала? Да как это – во дворец привезли?!
– А так, что Катур, Канун и Кафур сделали подкоп и похитили их, – объяснил Лала.
– Ох, Лала, что же нам теперь решить, как поступить?
– Про это я ничего не знаю, – говорит Лала. – Я затем и пришел, чтобы тебя известить, а ты уж решай, как поступить, а то ночь придет и увезут их.
Самак голову повесил. Прошло некоторое время, встрепенулся он и сказал:
– Лала, а ты можешь провести меня в шахский дворец?
– Да как же я тебя средь бела дня туда поведу? – говорит Лала.
– Лала, а если под видом женщины, с чадрой и в сапожках нарядных?
– Ну, так-то можно, – согласился Лала. – Так я несколько человек провести могу.
– Ну и отлично, – говорит Самак. Собрал он жен братьев-мясников, невольниц, Сабера и Самлада, одел всех в чадры и сапожки и обратился к Лала:
– Веди нас всех к жене Армен-шаха! А если она спросит, кто это, скажи, что жены городских сановников. Мол, пришли, чтобы царицу о заступничестве перед шахом просить, чтобы он городу милость оказал.
– Так я и сделаю, – сказал Лала. Он взял в руки палку, чтобы разгонять народ по дороге во дворец, и повел своих спутников в женской одежде прямо к жене шаха Махсотун и шахской дочери Махане. Поклонился им и встал в стороне.
Жена шаха спросила:
– Кто эти женщины?
– О царица, это жены городской знати, они к тебе на поклон пришли, чтобы ты за них заступилась, – говорит Лала.
– Ладно, – согласилась жена шаха. Приказала она им сесть, а Самак сделал Лала знак: дескать, отошли невольниц, будто бы женщины хотят словечко царице сказать, да стесняются.
Вышли невольницы, остались в покое только жена шаха и дочка его. Тут Самак встал, чадру с головы сбросил, а за ним и Сабер с Самладом тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43