Царевич на троне сидел, Суре Халаби вошел, поклонился до земли и сказал:
– О царевич, на помощь Газаль-малеку прибыли Сейлем, брат Катрана, с Гиль-Саваром и Шемраном, а с ними двадцать тысяч войска.
Потом он наклонился и на ухо царевичу прошептал:
– А еще приехали с этим войском двое: Канун, он исфахсалар города Мачин, наподобие того как Шогаль – исфахсалар Чина, и ученик Кануна – Кафур. Они Армен-шаху обещали, что доставят ему головы Самак-айяра и Шогаля-силача, а еще дали слово, что тебя живым привезут, так как ты – шах. Вот с каким делом прибыли они тайно, чтобы никто ничего не знал. А я все это вызнал и тебе сообщаю.
Пригорюнился Хоршид-шах, час целый так просидел, пока не наступила ночь. Богатыри разошлись, остались в шатре Фаррох-руз да Самак с Атешаком. Самак поклонился и сказал:
– О шах, коли это не тайна, что тебе сказал на ухо Суре Халаби?
Хоршид-шах ответил:
– О Самак, от тебя у меня тайн нет, мы ведь с тобой как одна душа.
Поклонился Самак, а царевич продолжал:
– О брат, Суре сказал, что прибыли два человека – исфахсалар города Мачин Канун и его ученик Кафур. Они Армен-шаху слово дали, что меня живым к нему приведут, а еще твою и Шогаля головы доставят. Потому и прибыли тайно.
Выслушал это Самак и сказал:
– Жаль, что я их не знаю, да и о другом сейчас помышляю. Мне надо ехать в Чин, чтобы исполнить желание Атешака, я ведь обещал, когда закончу дела в крепости Шахак, этим заняться, а свое слово нарушать нельзя. А то бы я взял с собой Суре, чтобы он Мне их показал, и устроил бы им такое, что об этом до конца света говорили бы. Ну, раз так, я не я буду, коли не притащу к тебе самого Армен-шаха! Но ты берегись, будь осторожен и благоразумен, осмотрителен и бдителен – ведь если бы у них ничего за душой не было, они бы таких обещаний не давали и сюда бы не приехали.
Потом Самак сказал Атешаку:
– Братец, сходи-ка позови моего учителя Шогаля, скажи, что шах с ним поговорить желает.
Атешак пошел и привел Шогаля. Самак все ему пересказал, а потом говорит:
– Учитель, я взялся за одно дело, отложить не могу – оно душу Атешака гнетет. Я хочу его душу облегчить. Смотри, не допускай тут беспечности, ведь Хоршид-шах, хоть и умен и учен, отрок еще, к тому же в этом войске он чужой. Конечно, все ему служат, однако про осторожность забывать нельзя. Так ты все исполняй как положено, а что тебе не понравится, того не разрешай. А если он разгневается или браниться станет, ты к сердцу не принимай – он ведь падишах и ребенок. Ясное дело, как ни крути, на все воля божья… Все же поостерегись, а я съезжу в Мачин, устрою дела Атешака и тот же час назад ворочусь.
Молвил он так, обнял царевича Хоршид-шаха, Фаррох-руза и Шогаля-силача, взял за руку Атешака, вышел из шатра и отправился в путь.
Когда они ушли, Хоршид-шах с прочими преклонили головы и заснули до наступления дня. Воссел Хоршид-шах на тахт, богатыри и вельможи собрались, стал шах с ними советоваться, говорит:
– К вражескому войску помощь подошла, а нам и невдомек! Разумнее всего нам теперь послать письмо Фагфур-шаху и описать все события – что-то он прикажет. Если скажет воевать – исполним, если мир заключать – тоже исполним. Как прикажет, так и поступим.
Все сказали:
– Мы согласны со всем, что шах решит. Что царевич ни молвит, что ни сделает, что ни замыслит – все правильно.
Тогда Хоршид-шах к Фаррох-рузу обратился:
– Брат, напиши письмо шаху Фагфуру, изложи ему все, что у нас случилось. Пусть он распорядится.
Фаррох-руз взял бумагу, перо, чернила и написал: «Во имя бога, владыки мира! Слава благим, и чистым, и избранным!» А после такого начала продолжил: «Письмо это от Хоршид-шаха ибн Марзбан-шаха к Фагфуру, шаху Чина. Государь-отец знает и ведает, что изволил он пожаловать Хоршид-шаха своим зятем и избранником и послал его на борьбу с врагами, дабы дать им отпор. А царевну Махпари велел отправить в крепость Шахак, хотя нам тогда неизвестно было, что кутвалем крепости сидит Магугар, сын колдуньи-няньки Шерванэ, которая и начала всю эту смуту. Мы отправили Махпари в крепость и вступили в сражение с неприятелем; так что два дня сражались, а под конец захватили в плен Катран-пахлавана, заточили его, а богатырь Самак отправился в крепость Шахак и убил Магугара и всех, кто там был, потому что они подняли мятеж из-за
Махпари. Крепость он поручил Лала-Салеху. После того как мы захватили Катран-пахлавана, сражение прекратилось, а Газаль-малек послал письмо своему отцу с просьбой о помощи, и они прислали несметное войско. Вот и мы сообщаем обо всем шаху, чтобы если он положит нам сражаться, то прислал бы нам пополнение, а если надумает мир заключать, то тоже пускай распорядится. Ожидаем указаний шаха, хотя с этими бродягами безродными только и можно воевать, кроме войны, ничего другого они не понимают.
А еще слыхал я, что Армен-шах по разным странам письма разослал, ополчение созывает и сам намеревается сыну на помощь выступить со всем своим войском. Если государь-отец, шах Фагфур, сочтет благоразумным, пусть отправит грамоты по всем областям Чина и в соседние страны, соберет войска побольше и пришлет к нам, потому как мне тут без казны и без войска сражаться невозможно. Все как есть, я шаху описал, остаюсь здесь, в урочище Гуран, лицом к лицу с неприятелем, в ожидании гонца с вашим ответом. Мир вам!»
Дописал Фаррох-руз письмо, вслух прочел, запечатал, только хотели гонца призвать, как поднялся среди войска шум и волнение, все разом переполошились.
– Пойдите поглядите, что случилось, кто там народ баламутит? – приказал Хоршид-шах.
Тут вошел какой-то старик, поклонился царевичу и сказал:
– Беда-то у нас какая! Дикий волк с гор спустился, на наш стан напал и такое натворил, что и описать невозможно. Целых восемьдесят человек на куски разорвал, а Рази, козьему пастуху, другу Самака, голову откусил, в зубы схватил и так по всему стану бегает.
Взял Хоршид-шах железную палицу, что возле трона лежала, – а было в ней сто десять манов весу – и вышел наружу. Волк хотел было на него наброситься, но царевич размахнулся, воззвал к богу, метнул палицу и попал волку прямо в голову, так что проломил ему башку. А после того пять человек эту палицу еле подняли.
Потом царевич позвал Суре Халаби, отдал ему письмо и сказал:
– Отвези это послание к шаху Фагфуру.
Суре взял письмо и отправился в путь и ехал, пока не прибыл в Чин. Прямо с дороги понес письмо во дворец, подошел к шахскому трону, поклонился, достал письмо, поцеловал его и положил на край тахта. Шах отдал письмо прочесть Мехран-везиру, а тот, уяснив, о чем речь, пересказал все Фагфуру: о том, как в крепости был убит Магугар, как захватили Катрана. Шах обрадовался. Когда же дело дошло до помощи и до того, что надо делать – воевать или мир заключать, Фагфур сказал:
– Мехран, мириться с ними негоже. Нам надо военачальника найти, опытного и смелого, который возглавит войско и поведет его на помощь Хоршид-шаху.
Расстроился Мехран-везир, что Катрана захватили, а Магугара убили, подумал про себя: «Неразумно мне дольше здесь оставаться. Как я ни изловчусь, они все мои хитрости на нет сводят! Пришло время действовать, надо мне туда ехать и на месте против них что-нибудь предпринять, коли здесь не ладится. Старался я, старался – ничего не вышло. Я узелок завяжу – они развяжут. Пока не стало тайное явным, нужно мне отсюда убраться да попробовать связать то, что порвалось». Вот как он размышлял. А вслух сказал:
– О шах, раб твой поедет, в их делах разберется – может, все легко и разрешится. Если сражаться надо будет – битву начну, если на мировую идти – помиримся.
Шах Фагфур воскликнул:
– Прекрасно! Ты с этим справишься. Снаряжайся как следует.
В тот же час приказал везир казну открыть и не скупясь отобрал все, что нужно в дорогу, в оружейных и коверных кладовых, в винных погребах и в поварнях, в хранилищах шатров и палаток и выступил с десятью тысячами всадников, а сам в ту же ночь написал письмо Газаль-малеку и изложил все, о чем сообщал им Хоршид-шах: и про Катрана, и про убийство Магугара, и про то, что он сам походом идет с десятью тысячами всадников. «Когда мы доберемся до такого-то места, то пойдем медленно, а то и вовсе остановимся, а тебе, Газаль-малек, надо будет послать все свое войско, чтобы оно нас окружило, перебило, а меня пусть в плен захватят вместе со всем богатством, которое при нас имеется. А коли противник будет просить меня выдать, пусть не соглашаются, ведь они люди злонравные, на все способные. А когда я пред твои очи явлюсь, объясню, что делать дальше».
Запечатал он письмо, позвал одного воина по имени Раму, которому он доверял, и вручил ему письмо, наказав:
– Спеши скорей к Газаль-малеку!
Раму взял письмо и отправился.
Поехал и Мехран-везир тихохонько. А в это время Сиях-Гиль с небольшим отрядом возвращался из ущелья Бограи, вез в лагерь несколько харваров корма для скота и остановился на привал возле источника. Вдруг видит, пыль в степи поднялась. Поглядел он, а это серна на тот лужок около источника бежит, летит, как молния. Сиях-Гиль сказал:
– Вы тут меня обождите, пока я эту серну подстрелю.
С этими словами он прыгнул в седло и поскакал.
Скачет Сиях-Гиль за серной, а на пути у него горка. Серна на эту горку взбежала, за гребень перевалила и скрылась. Сиях-Гиль тоже коня в гору погнал. На вершине поглядел по
сторонам, серны не увидел, а увидел человека, который мчался как ветер, – этот человек был Раму, посланный Мехран-везира к Газаль-малеку. Подождал Сиях-Гиль, пока тот приблизился, окликнул его:
– Откуда и куда ты спешишь по бездорожью?
Раму себе сказал: «Если он узнает, откуда я и куда, убьет меня! Лучше мне так поступить: поехать с ними к их стану, а уж оттуда уйти нетрудно будет». Он приблизился к Сиях-Гилю, поклонился и сказал:
– Из Чина я, от самого шаха Фагфура. Мехран-везир с двенадцатитысячным войском за мной следом идет, а я спешу к Хоршид-шаху – известить его об этом, чтобы он навстречу войско выслал. Этим путем я шел, так как здесь быстрее.
Сиях-Гиль поверил ему, подумал: «Видно, этот человек устал!» и посадил его сзади себя на круп лошади, а потом отвез в свой лагерь.
Привел Сиях-Гиль Раму к Хоршид-шаху, поклонился, рассказал, что случилось. Хоршид-шах Сиях-Гилю говорит:
– Вот ты и поезжай им навстречу да возьми с собой четыре тысячи воинов.
Сиях-Гиль собрался и выехал.
А Раму удрал и прибежал и лагерь Газаль-малека. Отдал письмо Шакар-дабиру, а тот прочел и смысл его разъяснил. Там присутствовали оба брата Катрана – Сейлем и Катур. Газаль-малек сказал:
– Выступайте с двенадцатью тысячами всадников и постарайтесь захватить Мехран-везира.
Сейлем и Катур с войском отправились в поход. Раму сказал:
– По этой дороге ехать нельзя, здесь отряды неприятеля попадаются, неизвестно, что получится. Я вам другую дорогу покажу.
С этими словами он встал впереди войска и повел их. Так они двигались, пока не достигли какого-то пригорка. Огляделись вокруг, видят, а лагерь Мехран-везира вот он!
У Мехран-везира было с собой много вина. Как только они останавливались на привал, он поил воинов вином, так что, когда войско Газаль-малека подошло, они все мертвецки пьяными были и спали. Сейлем и Катур успокоились. А Мехран-везир приказал, чтобы войско окольным путем подошло, их лагерь окружило и предало всех мечу. Стали они всякого, кто им под руку попадал, либо убивать, либо в плен забирать. Мехран-везира тоже забрали, заковали, потом захватили все, что Мехран с собою вез, повернули уже назад, как вдруг подоспел Сиях-Гиль со своими воинами.
Предстало перед ними огромное войско, а посреди полков горстку пленных ведут. Послал Сиях-Гиль всадника выяснить, кто это. Подъехал воин поближе, видит, это войско Газаль-малека, а Мехран-везир в цепях и других пленников много. Вернулся он, рассказал Сиях-Гилю, что видел. Сиях-Гиль думает: «Откуда же они взялись? И что теперь сделать можно – их вон как много, а нас мало. Но придется все же сплотиться потеснее, спина к спине, чтобы нас порознь не перебили, да послать кого-нибудь к Хоршид-шаху, известить его, что случилось, пусть нам помощь вышлет».
Потом эти четыре тысячи воинов двинулись наперерез войску Газаль-малека, грозный клич боевой испустили, к сражению приступили. Те, как увидели, что супротивников мало, обрадовались, обратили против них мечи.
Пока они бились, гонец прискакал в лагерь Хоршид-шаха и все ему доложил. Стал царевич размышлять: «Как же это получилось? Откуда они узнали?», а потом обратился к Саму:
– Скорей собирайся, бери восемь тысяч всадников и отправляйся!
Сам поклонился и двинулся в путь. Когда Сам выступил, царевич приказал Шируйе, сыну Шир-афкана, выходить следом с восьмитысячным войском, а когда те отбыли, обратился к Фаррох-рузу:
– Не знаю, как велико вражеское войско? Надо мне на помощь идти или нет?
– Давайте я пойду, – сказал Фаррох-руз и тоже выступил с четырьмя тысячами воинов. Так и шли войска друг за другом.
А Сиях-Гиль со своими воинами тем временем дорогу войску Газаль-малека заступил, в битву вступил. Воины Газаль-малека стараются их разъединить, друг от друга отделить – не могут. Так ночь пролетела, и день миновал, почти одолели они воинов Хоршид-шаха, но тут подоспел Сам-пахлаван, а с ним восемь тысяч всадников. Испустили они боевой клич и бросились на врагов, били их, наземь валили, а там и Шируйе, сын Шир-афкана, подошел. Темная ночь настала, бойцы один другого разглядеть не могут. Тогда забили барабаны отбой, и войска разошлись.
Шируйе приказал, чтобы десять тысяч всадников дозором ходили. В полночь Фаррох-руз прибыл, стал богатырей спрашивать, как дела. Они ему все рассказали и стали следующего дня дожидаться.
А когда наступило утро, Фаррох-руз приказал ударить в военные барабаны и обе стороны приготовились к бою. Фаррох-руз сказал:
– Не время сейчас по всем правилам сражение вести! По его приказу вышли вперед лучники и все разом начали врагов обстреливать. Выпустил каждый по три стрелы – ив рядах неприятеля шесть тысяч людей и коней полегли. Потом оставшихся окружили и предали мечу, многих побили, а тех, кто бежать пытался, перехватили, назад воротили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43