Да ведь они меня увидят – убьют на месте. Вызволи меня отсюда и пошли ко мне Дельарам!
Самак возразил:
– Нет, Атешак, нельзя тебе доверить близкую к падишаху особу, ведь ты еще ничем не доказал, что сможешь ее сберечь. Если я отдам ее тебе, неизвестно, как дело обернется. Не сделаю я этого. Оставайся здесь, а я пойду.
– О богатырь, не бросай меня! – завопил Атешак. – Ведь я же все исполнял, что ты приказывал!
Самака аж смех разобрал над недотепой этим. Спустил он ему веревку, Атешак вскарабкался наверх и говорит:
– Нечего сказать, славно придумал – на погибель меня обречь!
– Братец, уж очень ты за свою шкуру боишься! – ответил Самак. – Это я тебя поучил немного. Разве я тебя когда-нибудь брошу?
Поблагодарил его Атешак и сказал:
– Да, богатырь, что греха таить, я за жизнь свою страсть как боюсь. – А потом добавил: – Ну пошли!
– Какой дорогой пойдем? – спрашивает Самак-айяр.
– Той же, что сюда пришли.
– Той дорогой нельзя, – говорит Самак, – там нас Бехзад с Размьяром схватят.
– Да о чем ты говоришь? Откуда им здесь взяться?
– Эх, Атешак, да мы еще только из сада вышли, как они за нами увязались, выслеживать нас стали. Я их тогда же и приметил, да не стал тебе говорить, чтобы не пугать тебя. Они вон где прячутся!
– Тогда поспеши, богатырь, – говорит Атешак, – выводи нас отсюда. Нельзя ведь, чтобы они шум подняли и нас схватили в шахских покоях – все старания наши зазря пропадут.
Самак ответил:
– Они там ждут, пока мы все закончим и назад возвращаться станем, вот тогда они крикнут, чтобы нас схватили. Значит, надо нам в другом месте выйти.
Атешак с ним согласился, пошли они в другую сторону. Видят – никого нет. Сбросили они с дворцовой стены веревку, Атешак спустился, принял сундук и Дельарам, а затем и Самак вниз слез и веревку отцепил. Атешак спросил:
– Куда же мы понесем сундук и Дельарам?
Поглядел на него Самак.
– О братец, – говорит, – я-то думал, что ты хоть что-нибудь знаешь и делать умеешь. Теперь понял я: ни на что ты не годишься. Я сначала приют нашел, а потом на дело пошел! Ну-ка, забирай Дельарам и ступай за мной. Я-то полагал, что раз ты из этого города, то все тебе здесь знакомо, а нынче вижу, ты тут больший чужестранец, чем я, и, за что ни возьмешься, ни к чему не способен!
С этими словами он поднял сундук и пошел вперед, а Атешак с Дельарам на плече – за ним. Пришли они в квартал виноторговцев. Самак сказал:
– На левой стороне этой улочки есть дом. Пойди постучи в дверь. Тебя спросят, кто. Скажи: «Атешак. Меня Самак послал». Тут и я подойду.
– О богатырь, а чей это дом? – спросил Атешак.
– Одного благородного человека – Хаммара, – ответил Самак-айяр.
– Кто такой этот Хаммар? – спрашивает Атешак. – И откуда ты его знаешь? Ведь ты недавно в город прибыл и еще на эту улицу не ходил, ни с кем не разговаривал, а прежде ты никогда в этой стране не бывал. Я сам тут родился, а на эту улицу и дороги не знаю!
Самак отвечал ему:
– Хаммар – тот человек из бани. Мы с ним тогда побеседовали, он сказал, чтобы я ему открылся, поклялся мне в дружбе и заключил со мной союз, а потом рассказал, как пройти к его Дому.
Похвалил его Атешак, и они вдвоем подошли к дому Хаммара. Атешак постучал в дверь, из-за двери спросили: «Кто там?» Атешак ответил: «Свои». Сверху спустился старик и открыл Дверь. Увидел Атешака и говорит:
– Ты кто такой?
– Я слуга Самака, – ответил тот.
Хаммар спросил:
– Где же Самак? А это что такое?
Тут Самак выступил вперед и поздоровался. Хаммар при виде его обрадовался, обнял его и повел их в дом. Освободил он для них комнатку, устроил их, а сундук прибрал и Дельарам отвел, чтоб отдохнула. Они все Хаммару рассказали и остались там.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Рассказ о том, как Самак поймал сыновей Кануна, а Канун тем временем освободил из темницы Катрана и прочих
Бехзад и Размьяр ждут-дожидаются, пока Самак с Атешаком выйдут, чтобы их схватить. Времени уже порядком прошло – те не показываются. Бехзад и Размьяр друг другу сказали:
– Вот позор будет, если они совсем не явятся! Подождем еще – надо выяснить, куда же они пропали.
Ждали они, ждали – никого нет. Приуныли братья, говорят:
– Куда же они девались? Может, уже схватили их?
До самого утра там простояли, а потом вернулись к себе домой. Перевязи с мечами сняли, слуге собой взяли, в шахское присутствие отправились. Службу служат, а сами уши навострили: не слышно ли каких разговоров?
Потом шах велел столы накрывать. На стол собрали, поели, приказал он пиршественное собрание начинать. Пошел кто-то в винный погреб, чтобы принести все необходимое для пиршества, смотрят, дверь заперта. Когда дверь открыли, в погреб вошли, видят, никого нет и Дельарам нет, а в погребе все перевернуто и много пиршественной утвари не хватает. Вернулись посланные, сообщили шаху. Шах сказал:
– Поглядите как следует, может, Дельарам вышла куда-нибудь и забрала с собой утварь.
Побежали шахские телохранители, все кругом обшарили, обыскали – Дельарам нет, ходы-выходы накрепко заперты. А про ту отдушину они и не подумали, другой же щели или, там, подкопа не обнаружили. Пришли они, доложили обо всем шаху, стали все дивиться этому делу, а шах недоволен остался. Тогда Шахран-везир сказал:
– О шах, по всему видно, что это сама Дельарам устроила, спозналась она с кем-то посторонним, вот и совершили такое дело. Какая бы женщина ни была скромная да верная, едва она влюбится, всю скромность как рукой снимет! Однако же, если бы с ней кто-то был, его бы заметили стражники и привратники…-
Эх, жаль Кафура нет, он бы сразу разобрался, как это случилось.
Бехзад и Размьяр все это слышали. Подумали они: «Если скажем, что мы их видели, нас засрамят, коли до смерти не убьют! Лучше уж не говорить ничего». Бехзад сказал:
– Брат, пойдем-ка отсюда, поищем их – может, поймать удастся, ведь не уехали же они из города.
Так они решили, но тут Шахран-везир к ним обратился:
– Сыны Кануна, отца вашего сейчас нет, придется вам розыском заняться.
Поклонились они, вышли из дворца и отправились к себе домой очень огорченные. А дома созвали слуг и айяров и объявили:
– Дельарам из шахского дворца сбежала и прихватила с собой разную утварь, золотую и серебряную. Без сомнения, с кем-то она снюхалась, чтобы это совершить, – в одиночку такого не сделаешь. Ступайте, обойдите в городе все уголки-закоулки, все осмотрите, всех встречных-поперечных припугните: нам, мол, все ваши шашни известны! Может, и поймаем их.
Разослали Бехзад и Размьяр людей во все стороны, а сами отправились искать по городу Самака и Дельарам.
Самак и Атешак, доставив сундук и Дельарам в дом Хаммара, ночью отдохнули, а когда день настал, Самак сказал хозяину:
– Ступай к шахскому дворцу, разузнай там, что говорят, что замышляют, да поскорее возвращайся.
Хаммар пробрался к дворцовым воротам и выведал все, что говорил и наказывал Шахран-везир, что затеяли Бехзад и Размьяр. Он пришел домой и рассказал все Самаку.
– Тут и беспокоиться не о чем, – говорит Самак. И принялись они вино пить.
У Хаммара было два сына, Сабер и Самлад, они тоже вместе с отцом, Самаком и Атешаком за вином сидели. А Атешак при этом все о доблести и ловкости Самака распространялся, так что тот сказал в конце концов:
– Атешак, не хвали так человека, особенно в его присутствии, ведь восхвалять – значит лгать. Похвалы хороши, только когда их все поддерживают.
Потом он сказал:
– О благородные мужи, это было дело пустяшное, ведь все темной ночью произошло, когда ничего не видать и легко скрыться. Вот коли я средь бела дня пойду и приведу сыновей Кануна, исфахсалара города, это будет славно!
Похвалили его Хаммар, Сабер, Самлад и Атешак, а потом сказали:
– О богатырь, как же ты это сможешь сделать, каким образом их приведешь? Ведь они по городу рыщут, под землей и под водой тебя ищут. Едва увидят тебя, непременно узнают.
– Ну, ладно, – говорит Самак, – поглядите, что я им устрою! – И он обратился к Хаммару: – Попроси-ка для меня на женской половине всякой одежды.
Хаммар принес ему красивой женской одежды – и чадру, и сапожки, и все прочее. Самак сказал Дельарам:
– А ты обряди меня как красивую женщину.
Дельарам его так разубрала и разукрасила, что и описать невозможно, надушила и умастила наилучшими благовониями, на ноги сапожки натянула, на голову чадру накинула, лицо покрывалом прикрыла. И вот, жеманно и изящно выступая, он вышел из дома со словами:
– Вы из верхней горницы следите, когда я вернусь.
Отправился Самак в путь, все базары, все кварталы, все проулки обошел, всех прохожих оглядел, наконец свернул на какую-то улочку, видит, идет Бехзад, один-одинешенек, только сабля на перевязи болтается. Поравнялся с ним Самак, нарочно плечом зацепил и прошел мимо. Бехзад запах благовоний услышал, огляделся, видит, идет мимо красивая женщина, станом соблазнительно покачивает. Остановился он, посмотрел ей вслед, говорит себе: «Если она обернется, значит, она меня приметила. Может, я ей понравился? А если не обернется, значит, идет по своим делам и задела меня случайно».
Нет, вы только подумайте, что за племя эти женщины! Стоило только человеку принять женское обличье и покривляться немного, как Бехзад смешался, растерялся и к месту прирос, так что шагу ступить не может!
А Самак, значит, мимо прошел, а сам оглядывается. Видит, Бехзад остановился и смотрит на него. Самак ему знак сделал: иди сюда, дескать. Как увидел это Бехзад, обрадовался, сказал себе: «Так я и знал, что понравился этой женщине!» Пустился он следом. А Самак идет и все назад поглядывает. Бехзад шагу прибавил. Самак дошел до конца улицы, остановился и давай рукавом обмахиваться, как будто жарко ему. Одежду-то распахнул, благовониями так и повеяло. Тут Бехзад догнал его, поздоровался. Самак сладким голоском, со всей любезностью и приятностью в ответ говорит, каждое словечко выпевает:
– О юноша, идущий следом за мной! Что тебе нужно, чего надобно? Скажи, почему ты тут остановился?
Бехзад, как услышал столь приветные слова, еще больше возгорелся и сказал:
– О красавица, не явишь ли ты такую милость, учтивость и великодушие, не порадуешь ли меня чуток своей красой? Может, зайдешь к сему ничтожному: водицы прохладной испить, отдохнуть немного, отдышаться от жары этой. Мне удовольствие доставишь и свою щедрость покажешь.
Самак ему отвечает, словно ручеек журчит:
– О благородный юноша, ты обо мне так не думай, я такого никогда не позволю! Не бывать тому, чтобы я согрешила, не сыскать того, кому бы я уступила.
Говорит он так, а сам подолом трясет и глаза заводит. Бехзад думает: «Умыкну я ее! Ведь любая женщина в ответ на такие слова непременно начнет отнекиваться, строить из себя добродетельную да целомудренную. Это она цену себе набивает. Коли женщина бранится, значит, хочет согласиться». А вслух Бехзад сказал:
– О луноликая, это я обмолвился. Ясное дело, ты на дурное не способна, да и у меня дурных помыслов нету. Ты ведь не то что иные женщины: птицу видно по полету. Но я уверен, что в тебе найдется великодушие, ведь, кто собой красив, тот и с людьми учтив, являет им щедрость и благородство. Вот я потому и предложил: зайди ненадолго в мой дом, посиди, отдохни, мы с тобой познакомимся, хлеба-соли отведаем. А потом ступай спокойно дальше.
Самак думает: «Слишком сильно тетиву натянуть – лопнуть может!» И сказал Бехзаду так:
– О юноша, мне даже совестно, уж такой ты красноречивый и добронравный… А где твой дом-то?
– В квартале торговцев зерном.
– Ох, туда путь далекий, больно жарко сегодня… Зато мой дом близко. Пойдем лучше ко мне, в доме нет никого.
Попался Бехзад на удочку, дескать, красивая женщина, такую упустить нельзя! Говорит он:
– Повинуюсь! Как пожелаешь, так пусть и будет. Ступай вперед, я за тобой следую.
Пошел Самак впереди, а Бехзад за ним, так и пришли они на улицу виноторговцев. Хаммар и Атешак из окна выглянули, видят, идет Бехзад вслед за Самаком. Подивились они, тут Самак подошел, в дверь постучал. Служанка спустилась, открыла дверь. Самак скрылся в доме и Бехзада за собой позвал. Бехзад зашел, он его усадил на суфу, а сам стоять остался. Бехзад говорит:
– О красавица, присядь, открой личико!
Самак лицо-то открыл – борода на свет показалась. При виде бороды Бехзад испугался, спрашивает:
– Ты кто?
– Эх, богатырский сынок, что же ты меня не признал? Это ведь я, твой слуга Самак из дальних краев. Ну-ка, отвечай, с чего это вы с братом следить за мной вздумали? Под стеной шахского дворца в засаде сидели, чтобы меня захватить. Да только я от вас ушел и Дельарам увел, и утварь винную тоже я унес. А теперь и тебя вот привел в придачу.
Как увидел Бехзад, что получилось, как услышал его слова, Растерялся, хотел оттуда выскочить, меч из ножен вытащить. Но Самак к нему подступил, схватил его. Тут подбежали Атешак и сыновья Хаммара, все Бехзада окружили, связали, на пол бросили, а сами сели вино пить.
Стал Хаммар с сыновьями Самака хвалить, а тот в ответ:
– Верно, удивительным вам показалось, что я принял вид женщины, чтобы одного из них привести? Да ведь женская хитрость всех мужчин мира перехитрит! Львов свирепых запах львицы в капкан заманивал… А теперь, коли хотите, я пойду другого брата приведу.
– Богатырь, как же ты его приведешь? – спросили они. – Ведь он обязательно тебя узнает.
Поднялся Самак и сказал:
– Хаммар, дай-ка мне джиббе и шапку побольше.
Хаммар принес ему новую накидку и шапку новую подал. Накинул Самак джиббе, нахлобучил поглубже шапку, а околыш на ней совсем на глаза спустил и сказал, чтобы ему приготовили поднос с крышкой и два золотых. Взял он поднос под мышку и притворился пьяным. Пошатываясь, стал бродить по базару, спрашивать Размьяра, пока наконец не увидал его в одной лавке. Подошел Самак, поклонился на манер пьяного и стал к нему приставать:
– О сын богатыря, исфахсалар мира… вот кабы ты пошел, часок со мною провел, праздник собой озарил, винца со мною испил… Ну, хоть на часок! Я бы красотой твоей полюбовался… для меня это радость и честь, а для тебя – добрая слава…
Размьяр, чтобы отвязаться от него, ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43