В правительство вошли четырнадцать человек. Неру занял посты премьер-министра, министра иностранных дел и по делам Содружество, возглавил министерство по научным исследованиям. Патель был назначен заместителем премьер-министра, министром внутренних дел и по делам княжеств, а также министром информации и радиовещания. Важные посты в правительстве получили А.К.Азад, Р.Прасад, Д.Рам и другие выдающиеся борцы за независимость Индии.
Поздним вечером 14 августа десятки тысяч взволнованных делийцев собрались у здания, где должна была состояться сессия Учредительного собрания. Огни иллюминации освещали празднично украшенные улицы Дели.
Около полуночи председатель собрания Раджендра Прасад провозгласил образование нового государства — Индийского союза. Двухминутным молчанием депутаты почтили память соотечественников, отдавших жизнь ради освобождения родины.
На трибуну поднимается Джавахарлал Неру: «Много лет назад мы избрали свою судьбу. Теперь настал момент, когда мы выполним свою клятву, если не целиком и в полной мере, то, во всяком случае, в значительной части. Когда часы пробьют полночь и весь мир будет погружен в сон, Индия проснется к жизни и свободе... В этот торжественный момент мы должны поклясться посвятить себя служению Индии и ее народу...»
15 августа 1947 года. 4 часа дня. Делийская крепость Красный Форт. Огромная площадь перед фортом заполнена народом. На бруствере у крепостных стен установлена трибуна, на которой уже заняли свои места лидеры национально-освободительного движения. Здесь же в некотором отдалении расположились генерал-губернатор Индийского Союза лорд Маунтбэттен, его советники, адъютанты.
Звучат залпы тридцати одного орудия. Неру, одетый в белый шервани и плотно облегающие голени брюки-чудидар, встает с места и направляется к флагштоку. Бросает взгляд наверх и не может скрыть довольной улыбки: флагшток пуст. Еще вчера над фортом развевался британский флаг, но, видно, предусмотрительные англичане ночью сняли его, чтобы избежать не слишком приятного для них зрелища — спуска «Юнион джека». Индийцы приветствуют своего премьера. Он медленно и плавно поднимает полотнище чистых цветов — шафранового, белого, зеленого — флаг свободной Индии.
Отныне каждый год 15 августа индийцы будут собираться у Красного Форта. В течение шестнадцати лет в День независимости будет поднимать национальный флаг премьер-министр Индии Джавахарлал Неру.
Глава XII
Смелее, смелее, — к жизни новой.
Рабиндранат Тагор
На Йорк Роуд, 17, во временной резиденции премьер-министра Индии, в окнах второго этажа далеко за полночь был виден приглушенный свет от настольной лампы: Неру работал.
В шесть часов утра он вышел на широкую веранду. Воздух, не успевший охладиться за короткую летнюю ночь, освежал мало.
У входа в небольшой сад стояли часовые-сикхи, вдоль ограды патрулировали солдаты. Премьер-министр недовольно поморщился: ему не нравилась эта затея Маунтбэттена, отдавшего распоряжение охранять резиденцию. Помимо неудобств, связанных с необходимостью заказывать посетителям пропуск, стража у дома неприятно напоминала Джавахарлалу о годах, проведенных в заключении. Но генерал-губернатор вежливо настоял на своем.
Неру спустился на нижний этаж. В двух комнатах, где размещались служащие его секретариата, в столь ранний час еще никого не было.
Выйдя в сад, он бережно сорвал нераспустившуюся темную розу и воткнул ее в третью сверху петлицу своего белого шервани. Розы любила Камала. Как ему не хватало ее сейчас!
Джавахарлал в задумчивости прошелся по ухоженным дорожкам сада, опустился в плетеное кресло: до начала дневной суеты ему нужно было спокойно о многом подумать. Его усталое лицо выражало скорее тревогу, чем радость: ровно год назад — 16 августа 1946 года — произошла страшная по своим размерам и жестокости религиозная резня в Калькутте.
«Закончатся ли с разделом страны религиозно-общинные погромы? Не был ли прав Азад, говоривший, что лучше было бы повременить с получением независимости, нежели принять план англичан? — мучился Неру тяжелыми раздумьями. Выполнит ли Маунтбэттен свое обещание „солдата“ не допустить при разделе страны общинных беспорядков? Или же страсти ослепленных религиозным фанатизмом людей выйдут из-под контроля властей и вступит в действие чудовищное требование экстремистов о введении системы „репрессалий и заложничества“: за индусскую кровь в Пакистане проливать мусульманскую в Индии?
Идея возмездия как средства обеспечения прав меньшинств в двух частях разделенной страны казалась Неру варварской, и от одной только мысли о возможности повторения ужасов 1946 года у него леденило сердце.
Курьер принес утренние газеты и почту. Увидев на газетных полосах большое число своих фотографий, Неру иронически улыбнулся: разве только великолепный лорд Маунтбэттен при всех своих орденах и регалиях мог соперничать с ним в этой, как считал Неру, шумной, никчемной рекламе. Впрочем, за парадной трескотней газетных репортажей слышались и возмущенные голоса. Особенно громко звучали они в демократической прессе, которая не проявляла восторга по поводу «личного обаяния» и «дружеского расположения» Маунтбэттена к индийскому народу. Стоит ли умиляться тому, что Маунтбэттен на год раньше намеченного срока «даровал» Индии независимость? «Руководители национально-освободительного движения, — писал журналист Бхагат Ватс, — так и не разгадали за этой спешкой панику, охватившую лондонское правительство. Она свидетельствовала о понимании англичанами главного факта: если не торопиться с „передачей власти“, то никакой власти вообще не останется и передавать будет нечего...»
Днем к премьер-министру стали стекаться мрачные сообщения о происходящих в стране религиозно-общинных беспорядках. В Западном Пенджабе мусульмане уничтожают мужчин, женщин и детей, принадлежащих к общинам индусов и сикхов; в Восточном Пенджабе разъяренные толпы индусов и сикхов напали на мусульманские поселения, подожгли дома и убили ни в чем не повинных людей.
Во всех этих событиях снова угадывалась коварная, опытная рука. Газеты обеих частей разделенной Индии писали, что речь идет не о непредвиденной вспышке религиозной исступленности, а о преднамеренных и хладнокровно подготовленных убийствах. Автор одной из статей гневно разоблачал неприглядную роль в этих событиях губернатора Пенджаба англичанина Дженкинса. «В истории Пенджаба он надолго останется как самый бездарный и самый бессовестный из всех тех, кто когда-либо сидел в губернаторском кресле, — говорилось в статье. — Мы не знаем, в какой степени английское правительство санкционировало его политику натравливания пенджабцев друг на друга, но если англичане все еще намерены использовать сикхов как клин для вбивания между Пакистаном и Индией, то лучшего шулера для игры этими крапленными картами они найти не могли».
Министры из Восточного Пенджаба один за другим спешили в Дели. Ошеломленные происходившим, они с безнадежностью докладывали Неру, что теперь, пожалуй, уже ничто не может остановить резню. На вопрос премьер-министра, почему для восстановления порядка не были использованы воинские части, министры в отчаянии отвечали, что на армию, разделенную по религиозному принципу, уже больше нельзя полагаться, и требовали немедленной отправки в Пенджаб более надежных войск.
Маунтбэттен, на чей военный опыт уповал министр внутренних дел Патель, с присущей ему манерой выдавать очевидное за откровение, заявил, что «создалось подлинное военное положение и что нужно действовать так, как надлежит в подобном случае». После чего он направил в Пенджаб пятидесятитысячную армию во главе с английским генералом Риисом. Но тот и не думал наводить порядок: у Англии были свои планы — расчленить Индию, разжечь общинную вражду, вызвать сепаратистские настроения в княжествах и таким образом, ослабив страну, удержать ее в повиновении.
Маунтбэттен, словно забыв о своих заверениях — сохранить мир в Индии, теперь уже утверждал, что генерал Риис не в силах контролировать положение.
И тогда дело восстановления мира между религиозными общинами Неру решительно берет в свои руки. Уже 17 августа он выезжает в Пенджаб и сам содействует предотвращению новых жестоких столкновений общин.
Пенджаб изнемогал от пролитой крови, пожаров, уничтожения культурных ценностей и имущества. Неру видел, как по дорогам в различных направлениях двигались сотни тысяч беженцев. Женщины, дети, калеки, немощные старики и молодые мужчины, богатые и нищие, лошади, верблюды, слоны, домашний скот — все смешалось в одну обезумевшую от страха, окутанную облаками пыли массу. Голодные и полураздетые, погибая в пути, люди стремились к никому не понятной цели по другую сторону новой границы, где у них не было ни крова, ни пищи, ни занятия — ничего, кроме неизвестности и их «бога».
То была беспримерная в истории Индии миграция людей. По приблизительным подсчетам, более шести миллионов мусульман и четыре с половиной миллиона индусов переместились из одной страны в другую: из них погибло около семисот тысяч человек.
В эти трагические для индийского народа дни от Неру требовалось огромное напряжение духовных и физических сил, проявление политической мудрости, воли, организаторского таланта. Он ежедневно успевает встретиться с десятками государственных и политических деятелей и найти время поговорить с простыми крестьянами. Пожалуй, никто другой из членов правительства не умеет беседовать с крестьянами так же просто и на таком доступном для них языке, понимать их желания и мысли, как Неру.
В рабочей обстановке для него не существует личных симпатий или антипатий, друзей или недругов, он всегда остается вежливо-требовательным, ровным в отношениях с любым должностным лицом — от министра до полицейского чиновника. «В те ужасные дни, — вспоминал А.К.Азад, — Джавахарлал замечательно проявил качества подлинного администратора. С первых же дней своей деятельности в качестве главы правительства он осознавал, что государство не должно делать никакого различия между своими гражданами и одинаково относиться к индусам и мусульманам, сикхам и христианам, парсам и буддистам. Каждый индийский гражданин, кто бы он ни был, равноправен перед лицом закона».
И без того крайне сложное внутриполитическое положение в стране усугублялось тем, что в индийском руководстве не было столь необходимого единства.
Патель, выражавший интересы крупной индийской буржуазии, создал внутри правительства свою группу и упорно противостоял многим политическим начинаниям премьер-министра.
О разногласиях Неру и Пателя знали не только в правящих кругах. Публичные выступления премьер-министра и его заместителя, в которых они оба призывали к «социальному миру», заметно отличались по своим классовым симпатиям.
Неру, например, отвечая председателю торговых палат Калькутты, потребовавшему от правительства «призвать к порядку» бастовавших калькуттских рабочих, говорил, что нельзя винить их в спаде производства, ибо в этом виноваты также и капиталисты, нажившие за время войны огромные прибыли, Патель, обращаясь к представителям крупного индийского капитала, заискивающе заявлял: «Я хочу напомнить вам, что наш министр финансов принадлежит к вашему классу... наш министр торговли тоже опытный промышленник... Я абсолютно уверен, что все эти министры желали бы обеспечить ваше сотрудничество в деле преобразования Индии в великую промышленную державу».
Одной из труднейших проблем, с которыми Неру пришлось столкнуться уже с первых дней существования Индийского союза, было определение судьбы многочисленных княжеств. В стране насчитывалось 565 «независимых правителей» — магараджей, низамов, навабов и прочих титулованных феодалов. Британское правительство, конечно, понимало, что удержать верховную власть Англии над сотнями княжеств практически невозможно, тем не менее оно направило в Индию политического советника Конрада Корфилда с заданием хотя бы часть княжеств отделить от Индии, а путем раздувания самой проблемы княжеств усилить хаос в стране.
Политический департамент, ведавший при англичанах делами князей, по указанию Корфилда начал расторгать договоры и соглашения об использовании проходящих по территории княжеств железных и шоссейных дорог, средств почтово-телеграфной и телефонной связи. Цель была проста: расстроить транспорт и связь и таким образом затруднить правительству управление страной.
Неру с гневом протестовал: «По какому праву политический департамент выступил с инициативой, оскорбительной для правительства Индии? Я обвиняю политический департамент и, в частности, сэра Конрада Корфилда в злоупотреблении властью. Считаю необходимым проведение юридического расследования этих действий в высшей судебной инстанции».
В своих неоколониалистских планах особое внимание Англия уделяла тем княжествам, которые имели для нее военно-стратегическое значение, и в первую очередь Кашмиру, Хайдарабаду, Майсуру и Траванкуру, где дислоцировались крупные воинские соединения англичан и военно-воздушные базы.
Премьер-министру молодого азиатского государства пришлось столкнуться с вероломством и хитрыми уловками английского политического и военного персонала в Индии, исполнявшего волю своего правительства. Респектабельные дипломаты, солдафоны-генералы, штатские советники, коварные агенты специальных служб, просто платные провокаторы не гнушались никакими средствами в достижении поставленных перед ними целей.
22 октября 1947 года с территории Северо-Западной пограничной провинции, где полновластным правителем, как и прежде, восседал британский губернатор Джордж Кеннингхем, отряды горных племен, вооруженные и оплачиваемые англо-американскими специальными службами, вторглись в Кашмир. Действия интервентов координировал агент управления стратегических служб США Рассел К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63