— А когда он станет проигрывать, — объяснила женщина. — Вот тогда он созвонится со своей жирной мамочкой, она переговорит с Джерри, а Джерри пошлет своих людей, которые все устроят. И, — она пристально посмотрела на меня, — они действительно все устроят.
— Если смогут, — уточнил я.
— Они все могут.
— Поглядим, — сказал я. — Как вы думаете, где они могут быть в настоящее время?
— Вы ведь действительно уверены в том, что сможете победить в этой игре?
— Действительно. У меня есть на то все основания.
— Вы хотите вернуть ее?
— Да.
— И считаете, что, если сможете отнять ее у Рассела, она к вам вернется?
— Я хочу отнять ее у Рассела, потому что она не хочет с ним оставаться. Как только эта часть работы будет исполнена, можно будет подумать и об остальном.
— Но вы ее вернете.
— Да.
— Потому что любите.
— Да.
Таил ер Костиган рассмеялась. В ее смехе не было ни радости, ни юмора.
— Это я отлично понимаю, — сказала она.
И снова взглянула в окно.
— У меня есть Рассел, — произнесла Тайлер Костиган, не поворачиваясь, — а у нее — вы.
— Неисповедимы пути Господни, — проговорил я. — И безрадостны тоже.
Глава 26
Лодка исчезла, и свет переместился так, что теперь проникал в огромное окно с западной стороны. Я вылил шесть чашек кофе, и меня преследовало ощущение, что моя кожа вот-вот сорвется с тела и протанцует тарантеллу вокруг стола.
— Богачи действительно очень отличаются от других, — говорила Тайлер Костиган. — В особенности если они беспринципны.
— Благодаря этому они и становятся богачами, — сказал я.
Она машинально кивнула, на самом деле совершенно не обращая на меня внимания.
— Они всегда получают желаемое и через какое-то время начинают думать, что так оно и должно быть. Если у них возникает проблема, они нанимают кого-нибудь для того, чтобы ее решить. А к тем, кто этого не может сделать, начинают относиться свысока. И к тем, у кого просто возникают проблемы. В конце концов это отношение распространяется на весь мир, а сами они думают только о том, чего хотят.
— Может быть, таковы только Костиганы, — предположил я.
Она посмотрела на меня так, словно я вырвал ее из мира грез.
— Думаю, все они таковы, — сказала она.
— Очень хорошо, — кивнул я. — Но меня не интересуют все. Меня интересует Рассел Костиган, вернее, если по правде, он меня не интересует, просто я хочу знать, где он может пребывать.
— Если бы мне пришлось гадать, — сказала женщина, — я бы предположила, что он в Коннектикуте. Там у них есть завод по производству оружия, включающий в себя испытательный и тренировочный полигоны. Очень секретное производство. Расселу нравится играть в прятки тогда, когда его убежище заведомо в безопасности.
— А где именно в Коннектикуте? — спросил я.
— К западу от Хартфорда, рядом с городком под названием Пекод.
— А как называется компания?
Она покачала головой:
— Не знаю. Понятия не имею, существует ли она под вывеской «Транспена» или же под собственной.
— У них не было заморочек с рабочими несколько лет назад?
Она снова, на этот раз раздраженно, покачала головой.
— Я больше ничего не знаю. Семейному бизнесу я стараюсь уделять как можно меньше внимания. Кстати сказать, Рассел, по возможности, делает то же самое. Какое-то время в Вашингтоне он занимался лоббизмом. По крайней мере, так он это называл. А на самом деле устраивал гулянки и ходил на вечеринки, в самом крайнем случае с кем-нибудь обедал в «СанСуси». Думаю, отец отослал его туда, только бы чем-нибудь занять. Но его маменьке это нравилось. «Рыжик договаривается с правительством», — говорила она.
— Рыжик?
— Господи, это просто Грэйс его так обозвала. Вы ее видели?
— Да.
— Она уникальна, — сказала Тайлер Костиган. — Маленькая жирная баба. Дура. Ей, наверное, лет шестьдесят пять, она разговаривает, как ребенок, и крутит обоими мужиками как хочет.
— Детей больше нет?
Тайлер Костиган улыбнулась:
— Только Рыжик. — И "р" у нее получилось как "в".
— Обожаемое дитятко, — хмыкнул я.
— Он во многих отношениях обожаемый, — сказала женщина. — Кроме... — И тут откинулась на спинку, подыскивая нужное слово. — Просто он живет в... — Она сделала беспомощный жест правой рукой. — В общем, он какой-то ненастоящий. Забавен, смешон, добр, нежен, но, как только надвигается что-то серьезное, он тут же отходит. Он никогда никого не любил. Может быть, только Грэйс, которую сейчас возненавидел.
Солнце, по-видимому, зашло, и в комнате стало намного темнее.
— Возможно, отсюда шлюхи. Они не требуют того, что он не может им дать или не умеет предложить. Но если хоть одна из них потребует чегото большего, он тут же исчезнет.
— Судя по всему, Рассел у Сюзан первый любовник, — сказал я. — И она не шлюха.
Она расправила юбку, хотя на ней и так не было ни единой морщинки.
— Знаю, — сказала женщина. — Прошу прощения. Просто таким образом я их унижаю.
— Понимаю вас, — кивнул я.
— Если бы я была мужчиной, — сказала она, — вряд ли бы вы позволили мне так о ней отзываться.
— Нет, — возразил я. — Если бы я не нуждался в вашей помощи, я бы и сейчас не позволил вам говорить такое.
Она села прямее и слегка отклонилась назад, словно пытаясь внимательнее меня рассмотреть.
Она вновь расправила юбку на бедрах.
— Вам ведь совершенно точно известно, чего вы хотите?
— Да, — сказал я.
Мы замолчали:
— Любовь — штука сложная, — произнесла она.
Я ничего не ответил.
— Ну почему все так жестоко, — сказала Тайлер Костиган.
На меня она не смотрела, а наблюдала за тем, как над озером Мичиган день превращается в вечер. Я смотрел туда же.
— Почему любовь такая жестокая? — Она отвернулась от окна и пронзительно посмотрела мне в лицо. Слегка нагнулась над разглаженной юбкой, не убирая рук с бедер. — Вам известно почему? — спросила она.
— Первородный грех, — сказал я.
Когда я вышел из дома, где проживала Тайлер Костиган, к тротуару подъехал темно-бордовый четырехдверный «понтиак». Передняя и задняя дверцы со стороны тротуара одновременно открылись, и из каждой выскочило по мужчине. Первый носил серый узкий костюм и черную, распахнутую у ворота рубашку — кончики ее воротничка вылезали на лацканы пиджака. Он был повыше меня, и его черные волосы были зачесаны назад и лежали волнами. Выскочивший с заднего сиденья носил дизайнерские джинсы, сапоги на высоком ковбойском каблуке и сия ющую коричневую кожаную куртку с коротким мандаринового цвета воротничком. На воротничке — ремешок, видимо, на случай тайфуна. У него была рыжеватая, коротко подстриженная бородка и коротко стриженные курчавые волосы. Кварталом дальше из-за поворота выехал серый «плимут» и остановился у поребрика с включенным двигателем.
Тот, что в костюме, сказал:
— Полезай в машину, мы хотим с тобой побеседовать.
Его приятель встал слева от меня. Куртка у него была расстегнута.
— Вы от Костигана? — спросил я.
Тот, что в костюме, что-то промычал и дернул головой в сторону отворенных дверей «понтиака».
— А о чем это вы хотите со мной побеседовать? — поинтересовался я.
— Мы хотим побеседовать о том, чтобы ты не совал свое поганое рыло туда, куда твое поганое рыло не приглашают.
— А, — протянул я, — значит, разговор пойдет и об этом тоже.
— Давай, давай, — сказал он и откинул полу пиджака, чтобы я смог увидеть пистолет у него за поясом.
— Ну-ка, еще разочек покажи, — попросил я.
Он снова распахнул пиджак, и я провел мощнейший удар левой под ребра, туда, где заканчивается грудина. Это парализовало диафрагму, он задохнулся, сломался пополам и грохнулся лицом вперед на мостовую. Рука курчавого метнулась под куртку к левой подмышке. Водитель «понтиака» распахнул со своей стороны дверь и тоже вылез из машины. Правым кулаком я нанес курчавому сильный и точный удар в нос. Моментально полилась кровь. Пистолет наполовину показался из кобуры, но все еще оставался у курчавого под курткой, когда я сграбастал его за запястье, прижал пистолет ему к груди и еще два раза ударил его правой прямо в нос. Он осел, и я оттолкнул тело, ныряя вниз и вбок, скорее чувствуя водителя, нежели видя его. Шофер вытащил пистолет и положил руки на крышу машины, широко распахнув дверцу автомобиля на проезжую часть, но в этот момент серый «плимут» взревел рядом с «понтиаком» и сшиб водилу, оставив его валяться на Озерном проезде. Я обежал «понтиак» и вскочил на сиденье рядом с водителем в сером «плимуте».
— Могу заодно переехать и тех двоих, — предложил Хоук, и мы помчались по проезду.
— Ты, когда брал напрокат эту штуковину, подписал страховку? — уточнил я.
— Конечно, — кивнул Хоук, — но, так как я пользовался фальшивым удостоверением личности и такой же кредиткой, думаю, большого значения это не имеет.
— Ага-а, — сказал я.
Хоук выехал на Норт-Мичиган-авеню.
— Это ребята Костигана? — спросил он.
— Да. Сказали, что собираются потолковать со мной насчет того, чтобы я не совал свое поганое рыло туда, куда мое поганое рыло не приглашают.
— А ты объяснил, что это является твоей профессией?
— Только собрался, — сказал я, — как этот парень принялся пугать меня своим пистолетом.
Хоук свернул направо к Онтарио-стрит, направляясь к Кеннеди-экспрессвэй.
— Удалось что-нибудь выведать? — спросил Хоук. — Пробыл ты там довольно-таки долго.
— Ей потребовалось время, чтобы рассказать мне хотя бы что-то, — сказал я. — Знаешь, а ведь она — я и не подозревал — действительно любит этого сукина сына. Ненавидит — и любит.
— Плевать на то, кто кого любит, и наоборот, — буркнул Хоук. Он выехал на Кеннеди и отправился к аэропорту О'Хэйр. — Она хоть что-нибудь сказала?
— Да.
И я подробно рассказал ему, о чем мне поведала Тайлер Костиган. Рассказывая, я сам вспоминал все в подробностях на тот случай, если что-нибудь упустил или не придал какому-нибудь факту надлежащего значения. Хоук слушал молча, управляя автомобилем скупыми, едва заметными движениями пальцев, не отрывая взгляда от дороги.
— Коннектикут, — сказал он, когда я завершил рассказ. — Господи. Надо было с самого начала записаться участником программ, которые проводят аэрокомпании, ну, знаешь, кто больше часов налетает за определенное время. Могли бы выиграть бесплатное путешествие в Даллас или еще куда.
— Второй приз, две бесплатные поездки в Даллас, — сказал я.
Глава 27
Пекод находился на реке Фарминпон, двадцатью милями западнее Хартфорда, в зеленой холмистой коннектикутской местности. Река делала поворот, а вместе с ней поворачивала и дорога, приживавшаяся к руслу, и, когда вы выезжали из петли, — там-то оно и стояло. Трехэтажное кирпичное здание с куполом на крыше, рестораном на первом этаже и вьющимися растениями на окнах. Здесь также присутствовали станция «Суноко» и магазинчик компании «Камберленд фармз» в деревенском стиле, обитый посеревшей от времени дранкой-фанерой. Напротив ресторана — еще один трехэтажный дом из кирпича.
На сей раз без купола, но по всему протяжению второго этажа шел открытый балкон. На небольшом склоне холма, поднимавгпегося прямо от дороги, громоздились два или три белых старомодных викторианских здания с широкими верандами — вот и весь Пекод. Вы проезжали сквозь него и снова видели холмы и реку.
— Выглядит, как шикарный вольный город, — сказал Хоук.
— Потрясно, — восхитился я.
— Кажется, единственное, чего им недостает, — это... — Хоук открыл обыкновенный коричневый конверт и прочитал запись Рейчел Уоллес: — «Многопрофильного производства оружия и полигона».
— Ответвления «Транспен Интернешнл».
Через пять миль от Пекода, возле знака со стрелкой, гласившего: «ЦАРСТВО САТАНЫ», мы свернули с дороги и переехали реку по небольшому мостику. Вместо асфальта — мостовое покрытие, напоминающее решетку и выполненное из переплетения стальных пластин, поэтому, когда мы ехали по нему, из окна виднелись мчащиеся воды реки.
Съехав с моста, мы отметили, что дорога разветвляется: основное двухполосное шоссе устремляется прямиком к Массачусетсу, а дорожка поменьше уводит влево по реке, исчезая в рощице сахарных кленов. Мы поехали по этой дороге.
На север простиралась равнина, на которой разместились длинное шлакобетонное здание, небольшое сборное деревянное строение и примерно шесть крашенных серой краской хижин. На десять футов вверх возносилась ограда из сборных звеньев, поверх которой была натянута режущая проволока. На каждом углу периметра — сторожевая вышка.
— Смахивает на тюрьму, — заметил Хоук.
— "Транспен Интернешнл", — сказал я. — Или же Рейчел Уоллес сильно ошиблась.
— Бьюсь об заклад, что не ошиблась, — сказал Хоук.
Мы медленно проехали мимо огромных ворот со сторожкой. За обнесенной оградой территорией находился полигон со стрельбищем, а дальше — что-то смахивающее на полосу препятствий, уводившую в леса. На стрельбище не было ни души, зато на полосе препятствия мы заметили движение: люди в маскировочной одежде носились и прыгали среди деревьев. С такого расстояния и из-за множества заграждений мы не смогли рассмотреть их получите.
Пока мы проезжали мимо, Хоук молча наблюдал.
— Отстрелялся на огневом рубеже, прошел полосу препятствий — и получай увольнительную в Пекод, — наконец произнес он.
— Похоже, тебя снова потянуло в армию, — сказал я.
— Только вот чья это армия? — спросил Хоук. — Кто эти ребятки в пятнистом барахле?
Я остановил машину в ста ярдах дальше по дороге, и мы оглянулись на комплекс.
— Что там говорила Рейчел о неприятностях с правительством? — сказал Хоук.
Огромная металлическая дверь ближайшего бетонного здания начала подниматься, и из нее выполз автопогрузчик, на вилах которого лежало несколько одинаковых ящиков; он проследовал через небольшой двор и исчез в следующем здании.
— Федерация рабочих военных предприятий решила взять это местечко под свой контроль и создать ответвление. «Транспен» ответила локаутом. Федерация подала в суд, и в дело вступила организация профсоюзов. «Транспен» наняла не занятых в профсоюзах рабочих. Были беспорядки, проявления жестокости, насилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30