https://wodolei.ru/catalog/installation/dlya-napolnyh-unitazov/
Однако же он увидел меня и выгнал палкою из-под стула … Великий инквизитор … ушёл от меня разгневанный и грозя мне каким-то наказанием. Но я совершенно пренебрёг его бессильною злобою…»
Тогда Поприщин превращается в Иисуса Христа. Удивительно, что пародия предшествовала серьёзному тексту, что, следовательно, пародия была серьёзнее основы и что вообще литературный процесс развивался в России «наоборот».
213
Примечание к №203
в реальности у всех писателей … дуэли, но дуэли, так почему-то и не состоявшиеся
Частным ответвлением писательского мифа является тема невинного убиения русских писателей. Основы тут опять же заложил Пушкин. Сразу же после злополучной дуэли современники дали этому совершенно частному, совершенно личному, интимному событию соответствующую мегаломаническую интерпретацию. «Царское правительство убило нашего Сашу». После этого «царизм» убивал Лермонтова, специально заражал чахоткой Белинского, сбрасывал пьяного Гаршина в лестничный пролёт, доводил до самоубийства Надсона. Стоило какому-нибудь самому незначительному писателю дать самый незначительный повод для соответствующего умозаключения, как тут же подымался плач: «Нашего Ваню (Колю, Петю, Мишу) убили».
Столь оглушительная пошлость похорон Льва Толстого во многом вытекала из идеологического сбоя. При «отлучении от церкви», при «травле в печати» всё же считать смерть 82-летнего писателя, умершего от простуды на вершине своей славы, считать смерть эту «очередным убийством» (да ещё на фоне всем известных семейных дрязг) не получалось никак. «Гражданская скорбь» не получилась, выглядела фальшивой. Ведь по сути смерть Толстого вообще была счастливой. Глубокий старик, до конца дней своих сохранивший ум и бодрость духа, умер легко, без мучений. Чего уж тут особо убиваться. Даже для родных это горе – горе спокойное, светлое, мудрое. «Всем бы такую жизнь прожить, всем бы нам так умереть».
Но мифы осуществляются. И вскоре русским писателям была предоставлена возможность в максимальной степени удовлетворить свои романтические потребности. И удовлетворить в максимально реалистичной, по-русски реалистичной форме. И в том числе и семье Толстого.
214
Примечание к №183
первые люди были марксистами, и умные марксисты заставили работать марксистов глупых
Марксизм есть форма воинствующего антиинтеллектуализма, РАЗОБЛАЧИТЕЛЬСТВА. (217) Что есть разоблачительство? – Редукция мира к низшим его проявлениям. Отсюда воинственность – мир понятен, прост. Следовательно, не менее просто его изменить. Как? При помощи дальнейшей, как говорил Макс Шелер, «игры на понижение».
Каков отпор со стороны «интеллектуализма»? Прямая полемика невозможна. Марксизм идёт на понижение и выигрывает. На упрёки в незнании гегелевской философии – упрёк в отрыве от масс и ношении дорогих ботинок.
Отсюда два вида борьбы. Первый – редукция абсолютная (когда человека за шиворот выводят, и в буквальном смысле). И второй – редукция параллельная. Вы говорите, что мировая философская мысль есть сознательная или полусознательная ложь в интересах «эксплуататорских классов». Превосходно! Но предположим теперь, что и марксизм является разновидностью вредительской философии. Возражение, что марксизм специально создан быть не может, так как призывает к разрушению создавшего его мира, легко снимается. Такая философия создаётся «на экспорт», для деморализации и уничтожения противника. (220)
Не нравится? Докажите обратное. Сам факт доказывания есть отказ от игры на понижение, а это крах философской основы марксизма. То есть марксизм – единственная философия, которая этого доказать не может. Отсюда простой вывод: ничем иным подобная система как идеологической провокацией и быть не могла.
Бескорыстие марксизма возможно. Но как недоразумение.
215
Примечание к №152
Дядя умер в 56 лет, нелепо, от грубейшей ошибки врача
У него было заурядное воспаление лёгких, а лечили его от инфаркта (зато бесплатно!) (237). Дядя всю жизнь жил «ложным генералом». Рисовал для души (так себе), а подзарабатывал, снимаясь статистом в кинофильмах. Чаще всего ему доверяли играть попов (нравились длинные волосы, борода). Играл попа в фильме «Сердце матери», снимаемом какими-то евреями по сценарию бывшего политрука детской колонии, полковника МГБ в отставке Зои Воскресенской (Рыбкиной). Ему дали 10 рублей, и он, внук потомственного священника, играл. А воспаление лёгких схватил, играя скомороха на массовке «Царя Салтана». Он умер уже, а фильм только вышел. Я смотрел в кино, а отец говорил: «Вот видишь, вон там – это дядя Георгий». И действительно, было видно благородное дядино лицо, совсем без грима. И дядя по снегу плясал, а отец в темноте плакал.
Как жил, так и умер – от ошибки, от опечатки. «Чихнули на лысину». Но в гробу лежала не опечатка. Я смотрю на фотографии его похорон, и у меня руки дрожат. Мистика. Все живые – актеры (и, конечно, больше всего отец, застывший у гроба в пародийно-скорбной позе: лёгкая сгорбленность, брови домиком, опущенные уголки губ – хотя переживал действительно очень глубоко). А дядя мёртвый – настоящий, подлинный. Это даже не «святые мощи», а мощь святости, жизни. Конечно, это не смерть. И вот если на фото это видно, то какое же сияние шло от его лица-лика тогда, на зимнем подмосковном кладбище? Потом рассказывали, что к гробу подходила масса незнакомых людей, все заглядывали, как во сне смотрели в засыпанный цветами гроб. «Кого хоронят? – Говорят, священника. – Кого? – Митрополита».
216
Примечание к с.16 «Бесконечного тупика»
Чтение его (Розанова) произведений смягчает и облагораживает мышление.
Предположим, вы прочли Соловьева и у вас сложилось определённое представление о его творчестве. Оно осязаемо, но не вполне ясно, не вполне выразимо. И тут Розанов о Соловьёве. В паутине пуант вы найдёте свой изгиб темы. (219) Это как цветная таблица с цифрами для выявления дальтонизма. В зависимости от уровня и характера поражения пятна складываются в совсем разные цифры. Идея наложится на «всейность» и станет явью. Это прорисовывает, высвечивает мышление. Вы как бы становитесь Розановым (222), мыслите с его физиологической яркостью и зоркостью. Но процесс усиления оборачивается далее и суровым уроком девальвации. Вдруг пятна начинают складываться и по-другому, в других комбинациях и цветовых сочетаниях. Картина оживает, вы, вовлечённые в игру, уже не можете остановиться, ибо и ваши собственные мысли, ваша собственная точка зрения охвачена и отчуждена Розановым. Наконец все розановские интерпретации Соловьёва сливаются, точнее, сливаются ваши впечатления от них. Душа разрыхляется, и сам Соловьёв ввинчивается в душу глубже, сильнее.
В конечном счёте что это такое? – Пробуждение личности. Можно ли научиться философии, читая Соловьёва, узнавая мысли Соловьёва по тому или иному поводу? – В очень незначительной степени. Розанов же только и занимается философской майевтикой. Читая его, узнаёшь свои мысли, познаёшь себя. То есть превращаешься в философа.
217
Примечание к №214
Марксизм есть форма воинствующего антиинтеллектуализма, разоблачительства.
В послесловии ко второму изданию «Капитала» Маркс пишет:
«Косноязычные болтуны германской вульгарной политической экономии бранят стиль и способ изложения „Капитала“. Литературные недостатки моего труда я сознаю лучше, чем кто-либо другой. Тем не менее в назидание и к удовольствию этих господ и их публики я процитирую мнение … русской критики … „Санкт-Петербургские ведомости“ в номере от 8(20) апреля 1872 г. между прочим замечают:
«Изложение его труда (исключая некоторые слишком специальные частности) отличается ясностью, общедоступностью и, несмотря на научную высоту предмета, необыкновенной живостью. В этом отношении автор … далеко не походит на большинство немецких учёных, которые … пишут свои сочинения таким тёмным и сухим языком, от которого у обыкновенных смертных трещит голова».
У читателей современной немецко-национально-либеральной профессорской литературы трещит не голова, а кое-что совершенно другое».
Эпиграф к полному собранию сочинений Маркса и Энгельса: «Ну а хули?» Только подразумевая этот хулиганский тон (небритая губастая харя со спичкой в углу рта), можно адекватно прочесть их произведения. Ставьте мысленно эту присказку после каждого абзаца, и многое прояснится.
И пускай. «Левое» естественно. Без «левого» нельзя. Где же вы видели общество без уголовников? У всякого народа есть левый народец. Таков закон природы. И где вы видели учёных без шарлатанов, писателей без порнографов и графоманов? Точно так же левые есть и в философии. Что ж. Иногда можно и так посмотреть на мир: «Ну а хули ты, мудак, выёбываешься? По ебальнику тебе, что ли, настучать?» Это даже, в известном смысле и до известных пределов, смешно. И Пушкин хохотал над Барковым. В любой стране, в любой философской культуре есть свои левые.
Но вот когда произведения второстепенного интеллектуального хулигана становятся краеугольным камнем культуры целого народа, и великого народа, народа со своей тысячелетней историей… А что значит «краеугольный камень»? Это универсум – то есть Маркс ещё «не понят», до него ещё расти и расти. С замиранием сердца говорят, что хорошо бы к XXI веку издать на русском его полное собрание сочинений, включить туда все апокрифы. Чего там! Ленин, который относится к Марксу так же, как к самому Ленину – Сталин, Ленин еще «не понят», ещё многое в нём недоступно и умонеохватно.
И собственно, злую шутку с русскими тут сыграла не столько их глупость (всему же есть пределы), а скорее неприятие Запада, ощущение своей непохожести. Было усвоено из западной культуры самое незападное, самое отрицающее Запад. Суть Маркса в редукции, во вредительстве. Пролетариат лишён собственности? Хорошо, ни у кого не будет. Разрушается семья? Хорошо, и не надо! Дети работают на фабриках? Отлично! Будут все дети от 9 до 12 лет работать в мастерских 2 часа в сутки каждый день; от 13 до 15 – 4 часа, а от 16 до 17 – 6 часов. И денег платить не надо. И т. д.
Это остроумно. Как памфлет. Вроде «Скромного предложения относительно детей ирландских бедняков» Свифта, в котором он призывал есть детей. Конечно, Свифт писал это несерьёзно, а Маркс – серьёзно. Но важно, как это воспринимало общество. Достаточно всерьёз, буквально, Маркса (как мыслителя) восприняли только у нас.
218
Примечание к №173
и русские чего-то не понимают в Шагале. Даже наверняка
Историк Костомаров, украинец по национальности, ругал «московский период» русского государства. Достоевский на это возразил, что он «любит роль Москвы в русской истории», и заметил:
«Чтоб быть русским историком, нужно быть прежде всего русским».
Это, конечно, не означает, что украинцы, поляки, евреи или французы «не имеют права» заниматься русской историей. Достоевский говорил о том, что они не могут быть русскими-историками. Француз может быть историком России даже не в смысле «француза, специализирующегося по русской истории», а и в смысле «француза, живущего в России и занимающегося историей России» (или хоть Франции). Но русским он не станет никогда. Он не имеет права написать: «Мы отразили в 1812 году нашествие Наполеона». Соответственно, наиболее плодотворными его занятия русской историей будут в области чистой фактографии или при соотнесении русской истории с историей своего народа. ОЦЕНКИ из уст такого человека для русского не существуют. ОЦЕНИВАТЬ свою историю русский может только сам. Разумеется, это верно и для любого другого народа. Но особенно болезненно эта проблема переживается именно на русской почве. Ни один другой народ не был так заворожён чужими оценками своего существования.
Еврей Венгеров писал в Брокгаузе о только что умершем Страхове, что в 90-е годы вокруг него образовался «ряд молодых поклонников» (в их числе, кстати, Розанов), которые
«старались создать Страхову репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности».
Русские «старались создать репутацию», а еврей – не дал. В нормальном государстве подобного рода оценки могли бы быть лишь личной проблемой их автора. Венгеров вполне имел право на собственное мнение о русском духовном процессе, о приоритете в нем той или иной личности. Но лишь в рамках статьи «Венгеров».
Кстати, последняя написана исключительно корректно. Ни одной оценки – одни факты.
219
Примечание к №216
В паутине пуант вы найдёте свой изгиб темы.
Творчество Розанова это попытка абсолютного порождения. Попытка создать всё. То есть это творчество как таковое и, следовательно, – совершенно бессодержательное. Ведь максимальный объём порождения означает минимум содержания. Но зато Розанов охватывает всё. Охватывает вас целиком, и человек, попадая в творческий объём розановщины, как бы обретает его дар, немножко тоже становится Розановым.
220
Примечание к №214
Такая философия создаётся «на экспорт», для деморализации и уничтожения противника.
О сущности немецкого социализма наивно и поэтому прозорливо сказал Герцен:
«Все немецкие революционеры – большие космополиты, они преодолели национальную точку зрения и все исполнены самого раздражительного, самого упорного патриотизма. Они готовы принять всемирную республику, стереть границы между государствами, но чтоб Триест и Данциг принадлежали Германии. Венские студенты не побрезгали отправиться под начальство Радецкого в Ломбардию, они даже, под предводительством какого-то профессора, взяли пушку, которую подарили Инсбруку».
И далее:
«При этом заносчивом и воинственном патриотизме Германия, со времени первой революции и поднесь, смотрит с ужасом направо, с ужасом налево. Тут Франция с распущенными знамёнами переходит Рейн – там Россия переходит Неман, и народ в двадцать пять миллионов голов чувствует себя круглой сиротой, бранится от страха, ненавидит от страха и теоретически, по источникам, доказывает, чтоб утешиться, что бытие Франции есть уже небытие, а бытие России не есть еще бытие».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Тогда Поприщин превращается в Иисуса Христа. Удивительно, что пародия предшествовала серьёзному тексту, что, следовательно, пародия была серьёзнее основы и что вообще литературный процесс развивался в России «наоборот».
213
Примечание к №203
в реальности у всех писателей … дуэли, но дуэли, так почему-то и не состоявшиеся
Частным ответвлением писательского мифа является тема невинного убиения русских писателей. Основы тут опять же заложил Пушкин. Сразу же после злополучной дуэли современники дали этому совершенно частному, совершенно личному, интимному событию соответствующую мегаломаническую интерпретацию. «Царское правительство убило нашего Сашу». После этого «царизм» убивал Лермонтова, специально заражал чахоткой Белинского, сбрасывал пьяного Гаршина в лестничный пролёт, доводил до самоубийства Надсона. Стоило какому-нибудь самому незначительному писателю дать самый незначительный повод для соответствующего умозаключения, как тут же подымался плач: «Нашего Ваню (Колю, Петю, Мишу) убили».
Столь оглушительная пошлость похорон Льва Толстого во многом вытекала из идеологического сбоя. При «отлучении от церкви», при «травле в печати» всё же считать смерть 82-летнего писателя, умершего от простуды на вершине своей славы, считать смерть эту «очередным убийством» (да ещё на фоне всем известных семейных дрязг) не получалось никак. «Гражданская скорбь» не получилась, выглядела фальшивой. Ведь по сути смерть Толстого вообще была счастливой. Глубокий старик, до конца дней своих сохранивший ум и бодрость духа, умер легко, без мучений. Чего уж тут особо убиваться. Даже для родных это горе – горе спокойное, светлое, мудрое. «Всем бы такую жизнь прожить, всем бы нам так умереть».
Но мифы осуществляются. И вскоре русским писателям была предоставлена возможность в максимальной степени удовлетворить свои романтические потребности. И удовлетворить в максимально реалистичной, по-русски реалистичной форме. И в том числе и семье Толстого.
214
Примечание к №183
первые люди были марксистами, и умные марксисты заставили работать марксистов глупых
Марксизм есть форма воинствующего антиинтеллектуализма, РАЗОБЛАЧИТЕЛЬСТВА. (217) Что есть разоблачительство? – Редукция мира к низшим его проявлениям. Отсюда воинственность – мир понятен, прост. Следовательно, не менее просто его изменить. Как? При помощи дальнейшей, как говорил Макс Шелер, «игры на понижение».
Каков отпор со стороны «интеллектуализма»? Прямая полемика невозможна. Марксизм идёт на понижение и выигрывает. На упрёки в незнании гегелевской философии – упрёк в отрыве от масс и ношении дорогих ботинок.
Отсюда два вида борьбы. Первый – редукция абсолютная (когда человека за шиворот выводят, и в буквальном смысле). И второй – редукция параллельная. Вы говорите, что мировая философская мысль есть сознательная или полусознательная ложь в интересах «эксплуататорских классов». Превосходно! Но предположим теперь, что и марксизм является разновидностью вредительской философии. Возражение, что марксизм специально создан быть не может, так как призывает к разрушению создавшего его мира, легко снимается. Такая философия создаётся «на экспорт», для деморализации и уничтожения противника. (220)
Не нравится? Докажите обратное. Сам факт доказывания есть отказ от игры на понижение, а это крах философской основы марксизма. То есть марксизм – единственная философия, которая этого доказать не может. Отсюда простой вывод: ничем иным подобная система как идеологической провокацией и быть не могла.
Бескорыстие марксизма возможно. Но как недоразумение.
215
Примечание к №152
Дядя умер в 56 лет, нелепо, от грубейшей ошибки врача
У него было заурядное воспаление лёгких, а лечили его от инфаркта (зато бесплатно!) (237). Дядя всю жизнь жил «ложным генералом». Рисовал для души (так себе), а подзарабатывал, снимаясь статистом в кинофильмах. Чаще всего ему доверяли играть попов (нравились длинные волосы, борода). Играл попа в фильме «Сердце матери», снимаемом какими-то евреями по сценарию бывшего политрука детской колонии, полковника МГБ в отставке Зои Воскресенской (Рыбкиной). Ему дали 10 рублей, и он, внук потомственного священника, играл. А воспаление лёгких схватил, играя скомороха на массовке «Царя Салтана». Он умер уже, а фильм только вышел. Я смотрел в кино, а отец говорил: «Вот видишь, вон там – это дядя Георгий». И действительно, было видно благородное дядино лицо, совсем без грима. И дядя по снегу плясал, а отец в темноте плакал.
Как жил, так и умер – от ошибки, от опечатки. «Чихнули на лысину». Но в гробу лежала не опечатка. Я смотрю на фотографии его похорон, и у меня руки дрожат. Мистика. Все живые – актеры (и, конечно, больше всего отец, застывший у гроба в пародийно-скорбной позе: лёгкая сгорбленность, брови домиком, опущенные уголки губ – хотя переживал действительно очень глубоко). А дядя мёртвый – настоящий, подлинный. Это даже не «святые мощи», а мощь святости, жизни. Конечно, это не смерть. И вот если на фото это видно, то какое же сияние шло от его лица-лика тогда, на зимнем подмосковном кладбище? Потом рассказывали, что к гробу подходила масса незнакомых людей, все заглядывали, как во сне смотрели в засыпанный цветами гроб. «Кого хоронят? – Говорят, священника. – Кого? – Митрополита».
216
Примечание к с.16 «Бесконечного тупика»
Чтение его (Розанова) произведений смягчает и облагораживает мышление.
Предположим, вы прочли Соловьева и у вас сложилось определённое представление о его творчестве. Оно осязаемо, но не вполне ясно, не вполне выразимо. И тут Розанов о Соловьёве. В паутине пуант вы найдёте свой изгиб темы. (219) Это как цветная таблица с цифрами для выявления дальтонизма. В зависимости от уровня и характера поражения пятна складываются в совсем разные цифры. Идея наложится на «всейность» и станет явью. Это прорисовывает, высвечивает мышление. Вы как бы становитесь Розановым (222), мыслите с его физиологической яркостью и зоркостью. Но процесс усиления оборачивается далее и суровым уроком девальвации. Вдруг пятна начинают складываться и по-другому, в других комбинациях и цветовых сочетаниях. Картина оживает, вы, вовлечённые в игру, уже не можете остановиться, ибо и ваши собственные мысли, ваша собственная точка зрения охвачена и отчуждена Розановым. Наконец все розановские интерпретации Соловьёва сливаются, точнее, сливаются ваши впечатления от них. Душа разрыхляется, и сам Соловьёв ввинчивается в душу глубже, сильнее.
В конечном счёте что это такое? – Пробуждение личности. Можно ли научиться философии, читая Соловьёва, узнавая мысли Соловьёва по тому или иному поводу? – В очень незначительной степени. Розанов же только и занимается философской майевтикой. Читая его, узнаёшь свои мысли, познаёшь себя. То есть превращаешься в философа.
217
Примечание к №214
Марксизм есть форма воинствующего антиинтеллектуализма, разоблачительства.
В послесловии ко второму изданию «Капитала» Маркс пишет:
«Косноязычные болтуны германской вульгарной политической экономии бранят стиль и способ изложения „Капитала“. Литературные недостатки моего труда я сознаю лучше, чем кто-либо другой. Тем не менее в назидание и к удовольствию этих господ и их публики я процитирую мнение … русской критики … „Санкт-Петербургские ведомости“ в номере от 8(20) апреля 1872 г. между прочим замечают:
«Изложение его труда (исключая некоторые слишком специальные частности) отличается ясностью, общедоступностью и, несмотря на научную высоту предмета, необыкновенной живостью. В этом отношении автор … далеко не походит на большинство немецких учёных, которые … пишут свои сочинения таким тёмным и сухим языком, от которого у обыкновенных смертных трещит голова».
У читателей современной немецко-национально-либеральной профессорской литературы трещит не голова, а кое-что совершенно другое».
Эпиграф к полному собранию сочинений Маркса и Энгельса: «Ну а хули?» Только подразумевая этот хулиганский тон (небритая губастая харя со спичкой в углу рта), можно адекватно прочесть их произведения. Ставьте мысленно эту присказку после каждого абзаца, и многое прояснится.
И пускай. «Левое» естественно. Без «левого» нельзя. Где же вы видели общество без уголовников? У всякого народа есть левый народец. Таков закон природы. И где вы видели учёных без шарлатанов, писателей без порнографов и графоманов? Точно так же левые есть и в философии. Что ж. Иногда можно и так посмотреть на мир: «Ну а хули ты, мудак, выёбываешься? По ебальнику тебе, что ли, настучать?» Это даже, в известном смысле и до известных пределов, смешно. И Пушкин хохотал над Барковым. В любой стране, в любой философской культуре есть свои левые.
Но вот когда произведения второстепенного интеллектуального хулигана становятся краеугольным камнем культуры целого народа, и великого народа, народа со своей тысячелетней историей… А что значит «краеугольный камень»? Это универсум – то есть Маркс ещё «не понят», до него ещё расти и расти. С замиранием сердца говорят, что хорошо бы к XXI веку издать на русском его полное собрание сочинений, включить туда все апокрифы. Чего там! Ленин, который относится к Марксу так же, как к самому Ленину – Сталин, Ленин еще «не понят», ещё многое в нём недоступно и умонеохватно.
И собственно, злую шутку с русскими тут сыграла не столько их глупость (всему же есть пределы), а скорее неприятие Запада, ощущение своей непохожести. Было усвоено из западной культуры самое незападное, самое отрицающее Запад. Суть Маркса в редукции, во вредительстве. Пролетариат лишён собственности? Хорошо, ни у кого не будет. Разрушается семья? Хорошо, и не надо! Дети работают на фабриках? Отлично! Будут все дети от 9 до 12 лет работать в мастерских 2 часа в сутки каждый день; от 13 до 15 – 4 часа, а от 16 до 17 – 6 часов. И денег платить не надо. И т. д.
Это остроумно. Как памфлет. Вроде «Скромного предложения относительно детей ирландских бедняков» Свифта, в котором он призывал есть детей. Конечно, Свифт писал это несерьёзно, а Маркс – серьёзно. Но важно, как это воспринимало общество. Достаточно всерьёз, буквально, Маркса (как мыслителя) восприняли только у нас.
218
Примечание к №173
и русские чего-то не понимают в Шагале. Даже наверняка
Историк Костомаров, украинец по национальности, ругал «московский период» русского государства. Достоевский на это возразил, что он «любит роль Москвы в русской истории», и заметил:
«Чтоб быть русским историком, нужно быть прежде всего русским».
Это, конечно, не означает, что украинцы, поляки, евреи или французы «не имеют права» заниматься русской историей. Достоевский говорил о том, что они не могут быть русскими-историками. Француз может быть историком России даже не в смысле «француза, специализирующегося по русской истории», а и в смысле «француза, живущего в России и занимающегося историей России» (или хоть Франции). Но русским он не станет никогда. Он не имеет права написать: «Мы отразили в 1812 году нашествие Наполеона». Соответственно, наиболее плодотворными его занятия русской историей будут в области чистой фактографии или при соотнесении русской истории с историей своего народа. ОЦЕНКИ из уст такого человека для русского не существуют. ОЦЕНИВАТЬ свою историю русский может только сам. Разумеется, это верно и для любого другого народа. Но особенно болезненно эта проблема переживается именно на русской почве. Ни один другой народ не был так заворожён чужими оценками своего существования.
Еврей Венгеров писал в Брокгаузе о только что умершем Страхове, что в 90-е годы вокруг него образовался «ряд молодых поклонников» (в их числе, кстати, Розанов), которые
«старались создать Страхову репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности».
Русские «старались создать репутацию», а еврей – не дал. В нормальном государстве подобного рода оценки могли бы быть лишь личной проблемой их автора. Венгеров вполне имел право на собственное мнение о русском духовном процессе, о приоритете в нем той или иной личности. Но лишь в рамках статьи «Венгеров».
Кстати, последняя написана исключительно корректно. Ни одной оценки – одни факты.
219
Примечание к №216
В паутине пуант вы найдёте свой изгиб темы.
Творчество Розанова это попытка абсолютного порождения. Попытка создать всё. То есть это творчество как таковое и, следовательно, – совершенно бессодержательное. Ведь максимальный объём порождения означает минимум содержания. Но зато Розанов охватывает всё. Охватывает вас целиком, и человек, попадая в творческий объём розановщины, как бы обретает его дар, немножко тоже становится Розановым.
220
Примечание к №214
Такая философия создаётся «на экспорт», для деморализации и уничтожения противника.
О сущности немецкого социализма наивно и поэтому прозорливо сказал Герцен:
«Все немецкие революционеры – большие космополиты, они преодолели национальную точку зрения и все исполнены самого раздражительного, самого упорного патриотизма. Они готовы принять всемирную республику, стереть границы между государствами, но чтоб Триест и Данциг принадлежали Германии. Венские студенты не побрезгали отправиться под начальство Радецкого в Ломбардию, они даже, под предводительством какого-то профессора, взяли пушку, которую подарили Инсбруку».
И далее:
«При этом заносчивом и воинственном патриотизме Германия, со времени первой революции и поднесь, смотрит с ужасом направо, с ужасом налево. Тут Франция с распущенными знамёнами переходит Рейн – там Россия переходит Неман, и народ в двадцать пять миллионов голов чувствует себя круглой сиротой, бранится от страха, ненавидит от страха и теоретически, по источникам, доказывает, чтоб утешиться, что бытие Франции есть уже небытие, а бытие России не есть еще бытие».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192