приподняла свою большую грудь, словно говоря, что наличие или отсутствие у нее спирали — ее личное дело.
— Когда он убрал ее? — спрашиваю я.
И она пожимает плечами, как если бы не удосужилась запомнить. Но я вспомнил, что уже несколько раз не чувствовал внутри этой маленькой штуковины.
— Почему, черт побери, ты ничего мне не сказала? Я мог бы пользоваться презервативом.
Она беспечно бормочет, что ее гинеколог не рекомендовал ей пользоваться и презервативом тоже.
— Что? — ору я. — Почему он все же рекомендовал тебе вытащить эту штуковину?
— Потому что для того, чего я хочу, — уклончиво заявляет она, — сначала нужно сделать это.
Я все еще в недоумении; я подозреваю, что бедная девочка не понимает механизма репродукции. Потом до меня доходит, что это я не понимаю девочку.
— Тюльпен? — медленно произношу я. — Чего ты хочешь, для чего тебе рекомендовано убрать спираль?
И разумеется, отвечать ей не обязательно: вполне достаточно заставить меня задать этот вопрос. Она улыбается мне и краснеет.
— Ребенка? — говорю я. — Ты хочешь ребенка? — Она кивает, продолжая улыбаться. — Ты могла бы поставить меня в известность. — лепечу я, — или спросить.
— Я уже пыталась это сделать, — хитрит она, готовая снова повторить свой излюбленный жест.
— Я же должен был, черт побери, высказаться по этому поводу!
— Это будет мой ребенок, Трампер.
— И мой тоже! — кричу я.
— Совсем не обязательно, Трампер, — говорит она и мечется по комнате, словно одна из ее дурацких рыбок.
— С кем еще ты спала? — задаю я дурацкий вопрос.
— Ни с кем, — отвечает она. — Просто ты не должен заботиться о ребенке больше, чем ты этого захочешь.
Когда я с сомнением уставился на нее, она добавила:
— Ты в любом случае будешь иметь к нему не больше отношения, чем я тебе это позволю, черт бы тебя побрал!
Затем она удаляется в ванную с газетой и несколькими журналами, ожидая, что я… сделаю что? Усну? Оставлю ее? Буду молиться о тройне?
— Тюльпен, — стучу я в дверь ванной. — Может быть, ты уже беременна?
— Можешь сматываться, если хочешь, — откликается она.
— Господи, Тюльпен!
— Ты не должен чувствовать себя пойманным в ловушку, Трампер. Детей рожают не для этого.
Она остается в ванной целый час, и я вынужден писать в кухонную раковину. Размышляя. До моей операции осталось два дня — возможно, они меня начисто стерилизуют.
Но когда Тюльпен выходит из ванной, то выглядит не такой упрямой и более ранимой, и он почти мгновенно обнаруживает, что готов быть таким, каким она его хочет видеть. Однако ее вопрос заставляет его насторожиться. Она спросила застенчиво:
— Если бы тебе был нужен ребенок, если бы ты его хотел, ты бы хотел девочку или мальчика?
Черт бы его побрал, он ненавидел самого себя за то. что вспомнил грубую шутку, рассказанную ему Ральфом. Про одну девчонку, которую только что трахнули и которая говорит своему парню: «Ты кого хочешь, девочку или мальчика, Джордж?» Джордж думает с минуту, потом отвечает: «Выкидыш».
— Трампер? — снова спрашивает Тюльпен. — Мальчика или девочку? Ты кого бы хотел?
— Девочку, — ответил он.
Она пришла в радостное, игривое настроение, вытирая волосы большим полотенцем, суетясь вокруг кровати.
— Почему девочку? — спросила она, видимо желая и дальше вести эту игру: ей нравилось говорить об этом.
— Не знаю, — невнятно пробурчал он. Он мог бы солгать, но придумать, что врать, было сейчас трудно. Взяв его руки в свои, она села на кровать перед ним, позволив полотенцу упасть с ее головы.
— Ну, скажи, — не отставала она. — Потому что у тебя уже есть мальчик? Поэтому? Или тебе и в самом деле больше нравятся девочки?
— Я не знаю, — раздраженно ответил он. Она выпустила его руки.
— Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует, — произнесла она. — Правда не волнует, да?
Это не оставляло ему шанса для отступления.
— Тюльпен, я не хочу ни мальчика, ни девочку. Она разворошила волосы полотенцем, спрятав под ними лицо.
— Что ж, Трампер, а я хочу, — заявила она. Полотенце сползло на пол, и она взглянула на него в упор так жестко, как никто другой до этого не делал, не считая Бигги. — И я собираюсь завести его, Трампер, хочешь ты этого или нет. И это не будет стоить тебе больше того, что ты готов заплатить, — с горечью добавила она. — Все, что тебе нужно делать, так это заниматься со мной любовью.
Он хотел заняться с ней любовью прямо сейчас; он понимал, что лучше всего сделать это как можно быстрей. Но в каком состоянии был его разум! Его разум давно научился увиливать. Он вспомнил о Спроге…
Этот старый убийца лошадей, губитель деревьев глухо топает по королевским покоям, шаром катится мимо стражей королевской спальни. Прямо на роскошную кровать. Покрытая вуалью и надушенная Туннель уже лежит на ней, ожидая своего господина Аксельта. Но входит этот пятифутовый тролль. Он что, прыгнул на нее?
Что бы он ни сделал, он действовал недостаточно быстро. Источник доносит до нас, что Туннель оказалась «на волосок от бесчестия». На, волосок.
В людской половине Аксельт, видимо, услышал, как кричала Туннель в то время, как он лежал в объятьях сластолюбивой— Флавии. Ему и в голову не могло прийти^ что его супруга подверглась нападению со стороны Спрога; однако он узнал ее голос. Вырвавшись из рук Флавии и хлопая своим мужским причиндалом, он сломя голову бросился в королевские покои. Там он и еще восемь стражников набросили сеть на распалившегося сверх меры Спрога и с помощью— щипцов для камина и нескольких кочерег с трудом стащили его с потерявшей сознание леди Туннель.
В соответствии с обычаем, кастрация всегда производилась ночью, и уже на следующий вечер яйца бедного Спрога были отрублены боевым топором. Аксельт при этом не присутствовал (так же как и Старый Так).
Аксельт печалился о друге. Прошло несколько дней, прежде чем он отважился спросить у Туннель, на самом ли деле Спрог… одним словом, поимел он ее или нет, если она понимает, о чем он. Она понимала; нет, он не успел. Почему-то ее признание заставило Аксельта почувствовать себя еще более виноватым, что страшно разозлило Туннель. Если хотите знать, Аксельт и Старый Так едва сумели уговорить ее отказаться от своего требования публично казнить Флавию: бросить ее на съедение диким вепрям.
Дикие вепри жили во рву, по какой-то причине Трампер никогда не мог перевести это место — это не имело смысла. Рвам полагалось быть заполненными водой, но, может, в каком-то одном происходила утечка, которую не могли ликвидировать, и поэтому вместо воды туда поместили диких вепрей Для охраны? Это был просто еще один пример того, насколько несовершенна старинная поэма «Аксельт и Туннель». Нижний древнескандинавский — неподходящий язык для великого эпоса.
Например, что касается легенды о Спроге, то она появляется через многие и многие страницы после того, как Спрог и Флавия уже изгнаны на берег Швуда.
Легенда повествует, что однажды усталый, обездоленный путник шел через королевство Така и попросился переночевать в замке. Аксельт спрашивает путника, какие истории приключались с ним? Аксельт любит послушать что-нибудь интересное, и тогда чужестранец рассказывает ему этот ужасный случай.
Проезжая вдоль берега Швуда по прекрасному белому песку со своим братом, молодым красавцем, он наткнулся на смуглую похотливую простолюдинку, которую принял за дикую рыбачку, покинутую ее племенем и изголодавшуюся по мужчинам. Когда его юный брат спрыгнул с коня на песок подле нее, она ясно дала понять, чего хочет от него, и тот, недолго думая, удовлетворил свою мужскую потребность. Но это лишь сильнее распалило жажду дикарки, так что и сам путник уже собрался оседлать похотливую самку, как вдруг он увидел, что его брат в мгновение ока был схвачен неким шарообразным, звероподобным существом со светлыми волосами, «его грудь могла вместить в себя море». Остолбеневший от ужаса путник наблюдал, как его брат был покалечен, сломан с треском пополам, с хрустом изуродован — одним словом, перемолот, словно жерновами, этим ужасным карлой, у которого «центр тяжести там же, где и у шара». Разумеется, это «шарообразное» оказалось не кем иным, как Спрогом, а женщина, которая вопила, стонала и умоляла странника поскорее взять ее, была Флавия.
Одного взгляда на эту историю было довольно, чтобы понять, что после всех этих долгих лет мытарств эти двое по-прежнему вместе и действуют заодно. Но путник не стал ни на что смотреть. Он бросился к тому месту, где они с братом оставили лошадей.
Но животные оказались мертвы, их грудные клетки были проломлены. Все выглядело так, словно их ударили тараном. Рядом валялось бревно, которое не под силу было поднять ни одному человеку. Тогда странник помчался дальше, поскольку Спрог гнался за ним. К счастью, он когда-то служил гонцом и мог бежать быстро и долго. Он несся длинными, легкими рывками, но всякий раз, оборачиваясь, видел приземистого Спрога, который громко топал у него за спиной, словно деревянный чурбан на коротких ногах. Но он продолжал бежать.
Преодолев несколько миль, странник обернулся: Спрог по-прежнему не отставал от него. Техникой бега он не владел, зато легкие у него были под стать китовым.
Путник бежал всю ночь, спотыкаясь о камни, падая, поднимаясь вновь, ничего не видя и не соображая от страха. Но всякий раз, останавливаясь, он слышал за собой топот слоновьих ног Спрога и его медвежье дыхание.
К утру путник пересек границу Швуда и вихрем влетел в город Леек, который находился в королевстве Така. Он остановился на главной площади города, тяжело дыша, ожидая вот-вот услышать за спиной тяжелый топот. Он так и простоял несколько часов, пока добрые жители Леска не увели его с площади и не накормили завтраком, затем они рассказали ему, что именно по этой причине молодые мужчины их города не ходят больше плавать на берег Швуда.
— Da Sprog, — произнесла молодая вдова, глубоко вздыхая.
— Da kvinna des Sprog (Женщина Спрога), — испуганно выкатив глаза, сказал молодой мужчина с одной рукой, которому посчастливилось избежать страшной участи.
Так вот что случилось со Спрогом! А Богус Трампер? Что случилось с ним? Он заснул cHflav его подбородок покоился на полке, висевшей над черепашьим аквариумом: бульканье компрессора в конце концов убаюкало его разум. Тюльпен свернулась клубком рядом с ним на кровати и лежала так целый час, ожидая, когда он проснется и займется с ней любовью. Однако он не проснулся, и она перестала ждать. Она ждала его достаточно долго, решила Тюльпен, поэтому она снова легла в кровать и стала смотреть на него спящего. Она выкурила сигарету, хотя раньше никогда не делала этого. Затем пошла в ванную, где ее вырвало. Потом она съела йогурт. Она чувствовала себя совершенно разбитой.
Когда она вернулась в постель, Трампер все еще находился на прежнем месте: спящий рядом с черепахами. Уже засыпая, она подумала, что если бы ей удалось раздобыть пару выхлопных труб, таких, как у дизельных грузовиков, то она сунула бы их ему в оба уха и прочистила бы его мозги так, чтобы начисто стереть из них память. Это могло бы помочь, подумала она.
Возможно, она была не так далека от истины. Большинство людей не смогли бы спать положив подбородок на полку, однако Богусу снился сон о Меррилле Овертарфе.
Глава 30
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МЕРРИЛЛОМ ОВЕРТАРФОМ?
Когда-то Трампер читал в журнале статью о шпионаже. Он запомнил, что казначейство США контролирует Федеральный комитет по борьбе с наркотиками и секретную службу и что ЦРУ координирует всю государственную разведывательную деятельность. Это выглядело очень убедительно по крайней мере, он перестал беспокоиться.
Он находился в задней части офиса американского консула в Вене, поэтому считал, что его не убьют и не утопят в Дунае, по крайней мере не сейчас. Если у него оставались какие-то сомнения, то они рассеялись, когда вице-консул, нервничая, вторгся к ним.
— Я — вице-консул, — извинился он перед Арнольдом Малкаем, который, видимо, был старше по рангу, чем вице-консул. — Я хотел бы кое-что сообщить вам о вашем человеке…
И Арнольд Малкай вышел посмотреть, в чем там дело.
Если верить вице-консулу, один из головорезов Малкая, здоровенный тип с синевато-багровым шрамом от ожога, отпугивал своим видом людей, которые пришли держать эмиграционный экзамен для выезда в США. Через пару минут Малкай вернулся; человек со шрамом от ожога пришел в консульство для сдачи экзамена, несколько резко заявил он вице-консулу.
— Впустите его, — посоветовал он. — Любой человек, похожий на злодея, может на что-то сгодиться. — Затем он снова переключил свое внимание на Богуса Трампера.
О Богусе Трампере у них имелись сведения как хорошие, так и плохие. Известно ли ему, что в Америке он считается «пропавшим»? Известно ли ему, что его жена хотела бы знать, куда он подевался?
— Я отсутствовал не так уж и долго, — заметил Трампер.
Малкай возразил, что его жена полагает, что он отсутствует достаточно долго. Трампер объяснил ему, кто такой Меррилл Овертарф. Он сказал, что у него не было никаких планов в отношении гашиша, хотя, возможно, он продал бы его, если бы натолкнулся на кого-то, кто выразил бы желание купить наркотик. Он сообщил Малкаю, что проститутка забрала у него все деньги и что он не совсем адекватно воспринимает действительность. Малкай кивнул: все это уже было ему известно. Потом Богус попросил его помочь найти Меррилла Овертарфа, и тогда Малкай набрал номер телефона. Он найдет Меррилла Овертарфа, но сначала Богус должен кое-что сделать для Арнольда Малкая, для американского правительства и для всех честных людей на земле.
— Я не возражаю, — пожал плечами Трампер. Он действительно очень хотел найти Меррилла.
— Вы и не можете возражать, — сказал Малкай. — К тому же вам нужны деньги, чтобы оплатить обратный билет домой.
— Я еще не знаю, вернусь ли я домой.
— А я знаю, — заявил Малкай.
— Я думал, что Меррилл Овертарф находится в Вене, — продолжал упорствовать Трампер. — И я никуда не поеду, пока не найду его.
Малкай вызвал вице-консула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53