Бай вытащил из кармана мобильный телефон, стараясь не привлекать к себе внимания. Ои набрал номер и шепнул, с трудом продавливая слова сквозь помятую гортань:— Я насчет япошек…Собеседник не дал ему договорить. Он был конкретен и зол:— Мудак! Где ты лазишь? Они уже час как прилетели! В Пулково ждут! Я тебе пять раз сообщение скидывал!— Час? — недоуменно переспросил Бай.В один миг у него в гудящей голове сложились унты, полушубки, безупречный северный выговор «якудзы» и собственный непроходимый идиотизм.— Ты что, совсем опупел?! — собеседник сорвался на крик.— Да…— честно ответил Бай и отключился. * * * Димон повертел в руках справку о психическом заболевании на имя А. А. Кнабауха. Тут все было ясно. Он вернул ее с невинной физиономией мифического честного налогоплательщика.— Вызывайте спецбригаду. Этого — в дурдом.Спихнуть хотя бы часть работы на коллег — тоже маленькое профессиональное счастье. Проведя подготовку, он направился к жертвам конфликта. Первым лежал одноглазый старик. Фельдшер тихонько присвистнул:— О! Постоянный клиент! А где запчасти, дед?Вопреки ожиданиям, ни зубов, ни глаза в поле зрения не обнаружилось. Димон удивился. В рамках обследования он заглянул под пиратскую повязку. Там было пусто. Группа захвата дышала жрецу красного креста и такого же полумесяца в затылок. Он это чувствовал и играл на публику. Движением индийского факира фельдшер задрал штанину на правой ноге пациента. Вдоль ноги и протеза бельевой веревкой был примотан ржавый металлический уголок.— Техника безопасности! — невозмутимо пояснил Димон. — Чтобы не отломали.Осмотр невзначай захватил карманы. На мокрую траву упали ключи. Рядом лег узелок из носового платка. Внутри оказался комплект вставных челюстей и стеклянный глаз.— Ух, ты-ы! — изумленно протянул Мудрый.— И чтобы не вывалилось, — продолжил Димон.Моченый глухо застонал и открыл здоровый глаз. При виде милицейских ботинок у самого лица он сделал движение губами. Будто готовясь укусить. Потом, очевидно, вспомнил, что нечем, и затих.— Волчара! — негромко приклеил ярлык Мудрый.— Завидую я вам, деды, — хохотнул Димон, переводя взгляд на Гниду, — какая интересная у вас старость!.Моченый протянул дрожащую руку и забрал узелок. Челюсти чмокнули и встали на место.— Здорово! — фельдшер изобразил аплодисменты. — У тебя раньше вроде другие зубы были?— Эти вставлять дешевле, — шепотом пояснил пахан, — поменял.— Ловко! — усмехнулся Димон. — Ну, поехали в больницу, отец?— Голый Вассер! — неожиданно отчетливо сказал постоянный клиент «скорой помощи». — Кантуй сразу на кичу. Там и оклемаемся.Гнида, словно почувствовав грядущее возвращение в родной дом, протяжно заскулил. Передвижная милицейская группа дружно обалдела. Столь явное предпочтение тюрьме перед лечебным учреждением им встретилось впервые.— А что? — пожал плечами.Димон. — Люди пожилые. На нашу больницу здоровья не хватает. Обычное дело. * * * Судьба очередной раз заложила крутой вираж, возвращая все на свои места. Гениальный Мозг поехал в дурдом. Его долго не пускали, отказывая в госпитализации. Артур Александрович плакал и упорно доказывал свое право на бесплатный аминазин, кусая ногти. В конце концов в приемное отделение спустилась доктор Грудаченко, и Скворцов со Степановым распахнули двери.Моченый и Гнида за нанесение телесных повреждений мирным гражданам отправились к Хозяину. Там авторитетов не били. Там никого не били без причины. Особенно пожилых. Там регулярно кормили и лечили бесплатно. И все было просто и понятно.Господин Бурков и сопровождающие его лица до Всех Святых не доехали. Как-то потерялись, что ли. В результате чего Димон с Семенычем стали счастливей на шестьсот долларов. Глава 28НЕФТЯНОЙ ТЕЛЕНОК
Рейс Санкт-Петербург — Якутск задержали по уважительной причине. Два пассажира, агрессивно излучая вокруг волны перегара и решимости, собирались сесть в самолет со своими парашютами. Сдавать их в багаж они решительно отказывались. По Пулково-2 гуляла тихая паника. «Аэрофлот» терпел убытки.Стоило слуху о парашютистах пройтись по залу регистрации, как остальные пассажиры выстроились в очередь к кассе возврата билетов. Персонал тоже немного нервничал. Редко кто высказывает недоверие к отечественной авиации настолько открыто. Все же дурная примета, то, се… Как-то внезапно заболели борттехник и руководитель полетов. Куда-то пропал второй пилот. Стюардессы рассосались по аэропорту, делая вид, что не имеют ни малейшего отношения к рейсу на Якутск.Служба безопасности всполошилась. В эпоху демократии запретить человеку и гражданину летать самолетами «Аэрофлота» со своим парашютом было невозможно. Но и полет с потенциальными дезертирами на борту почему-то никого не вдохновлял. По «Ил-86» прошлись с собаками. Бомбы не нашлось. Сумки возмутителей спокойствия проверили трижды. Кроме снаряжения полярных исследователей» там не было ни шиша. В конце концов руководство компании и командир экипажа упали на колени перед десантниками и попросили сдать парашюты в багаж.Клим Распутин сверился с картой. От Якутска до Индигирской низменности было еще сантиметров семь. По глобусу выходило и того меньше. Получалось, что прыжок откладывался.— Будем прыгать с местного рейса, — шепнул он Потрошилову.Алик бесшабашно кивнул, в последний момент поймав слетающие очки на самом кончике носа. Ему было все равно. Если для спасения мамы понадобилось бы десантироваться из космоса, он без колебаний полез бы в скафандр. Хотя доехать, например, на электричке было бы спокойнее. Но электрички в стойбище Белого Оленя не ходили.Парашюты отправились в полет отдельно от хозяев. Персонал вновь приобрел вид коренных небожителей, нацепив на лица невозмутимость камикадзе. Сами собой отыскались и выздоровели члены экипажа вместе с руководителем полетов. Сдача билетов прекратилась Пассажиры полезли в автобус, изображая бодрых фаталистов.Взвыли турбины. Перекрестился диспетчер. Белоснежный авиалайнер ушел в серое небо, нагадив в питерском воздухе выхлопом реактивных турбин.С пандуса аэропорта Пулково ему вослед помахала Валентина Петровна. Отправлять сына в край вечной мерзлоты было морально тяжело. Но по другую сторону балюстрады размахивала платочком заплаканная Галя Булкина в мини-юбке. Роскошный бюст, ну очень декольте, колыхался в такт взмахам. Мамино сердце билось твердо и ритмично, дробя остатки сомнений в правильности выбора. Якутия отсюда, с Пулковских высот, смотрелась безопаснее.Чуть поодаль на чемодане сидели Сократ и Диоген. Они улетали следующим рейсом. За их спиной подпрыгивал Игорь Николаевич Рыжов с бубном, камлая на летную погоду. На чемодане в стиле «ню» было написано: «Дом номер тринадцать и племя Белого Оленя — стойбища побратимы!» * * * Раздолбанный «Ан-26» махал крыльями над бескрайней тундрой. Альберт Степанович смотрел в иллюминатор и боялся. От встречного ветра крылья самолета раскачивались с огромной амплитудой, явно собираясь оторваться. Страх приходил волнами, в промежутках между тостами. Распутин подливал понемногу, контролируя панику дозировкой коньяка.Они сидели на парашютах и готовились к освободительной войне с аборигенами. На местном рейсе из Якутска в Среднеколымск против такой «ручной клади» никто не возражал. Здесь каждый мог бояться, как ему заблагорассудится.Клим внимательно изучал карту, сверяясь с компасом. Им предстояло воплотить в жизнь экстремальный план спасения Валентины Петровны. План был прост, а значит — гениален. Стойбище Белого Оленя предстояло взять в клещи.— Прыгаешь первым, — в сотый раз уточнил Распутин.— Почему? — в сотый раз спросил Алик.Клим был терпелив. Лишние повторы только закрепляли детали операции.— Во-первых, без меня тебя не выпустят. Во-вторых, ты можешь не прыгнуть. В-третьих, с запада легче подход к цели.Альберт Степанович в очередной раз кивнул:— Вот и прыгай первым. Моя мама, мне и рисковать.В качестве контраргумента из объемистой сумки возникла очередная бутылка водки. Вдали от родного города считалось хорошим тоном употребление исключительно марки «Санкт-Петербург». Сто пятьдесят грамм под бутерброд с вареной колбасой — аргумент довольно убедительный. Потрошилов едва успел снова согласиться с мудростью друга, как Клим поднялся с места.— Пора, — шепнул он и сложил карту.Остальные пассажиры мирно дремали. Никто не обратил внимания на крадущуюся по проходу пару парашютистов. Впрочем, парашюты лежали в сумках. Чтобы не вызывать ненужного ажиотажа и давки на выходе. В служебном отсеке возле люка их ждал стюард. Литр «Санкт-Петербурга» перешел из рук в руки. Хитроватое широкоскулое лицо расплылось в довольной улыбке. После пяти минут толкотни и путаницы Потрошилов приобрел вид полярного десантника.Люк распахнулся, впуская внутрь ледяной ветер. Рюкзак со снаряжением канул в сером тумане облаков. Алик посмотрел вниз, вспомнил, что парашюты раскрываются не всегда, и отшатнулся назад.— Не хочу-у!!!— Не ори!!! — строго сказал Распутин. — Держи на посошок.Стакан водки Алик принял, занюхав сквозняком. Ноздри его раздулись, на щеках полыхнул румянец. В глазах загорелся яростный огонь сыновней любви.— Ну, прыжочек за маму, — подбодрил его Клим, пристегивая вытяжной фал, — прыжочек за папу…— А-А-А!!! — страшно завопил Альберт Степанович и выбросился в бездну.Где-то в бескрайней тундре северная мафия держала в плену Валентину Петровну. У нее не было надежд на спасение. Только единственный сын. Алик не стал дожидаться милости от фортуны. Она от самого его рождения в этом смысле не горячилась. Он сразу рванул кольцо запасного парашюта и заорал изо всех сил:— Отче наш, иже еси…Проверенный практикой метод сработал безотказно. Да и вытяжной фал оказался короче. Алика почти мгновенно рвануло вверх. Раздались два громких хлопка, и он повис в неподвижности. Над ним белело сразу два купола.Гул самолета, изрыгнувшего Алика из своих недр, удалялся. Внизу простиралась бескрайняя тундра с жидкими вкраплениями леса. Полярное лето заканчивалось. Ягель серел и желтел под ногами Потрошилова пестрым ковром грустной расцветки. Ветер высвистывал в ушах Альберта Степановича прохладный мотив заполярной осени. Далеко на горизонте чернели силуэты приземистых строений. Там была мама.Алик сжал ноги вместе и сгруппировался внутренне, чтобы избежать травм при приземлении. Ему предстоял марш-бросок до стойбища, а с поломанными ногами скорость, конечно, была бы уже не та.Встреча с землей затянулась из-за двух парашютов. Несколько раз, попадая в восходящие потоки, Алик начинал подниматься. Такой поворот событий его не устраивал. Но поделать ничего было нельзя. Десантника качало долго. До тошноты и головокружения. Наконец стыковка Альберта Потрошилова и тундры состоялась. Оба вели себя тактично. Он — перекатился мягким кульком, почти не помяв мха. Она — спружинила, почти не отбив десантнику ноги.Алик отстегнул парашюты. Вспомнив фильмы про шпионов, он сгреб купола в кучу и спрятал под камень. Пора было, согласно плану, брать якутов в клещи. Диверсант Потрошилов свирепо достал очки, начиная ориентировку на местности.Компас на руке показывал на север. Недолго. Секунд пять. Потом ровно столько же стрелка смотрела в противоположную сторону. После чего закрутилась, тыкая наугад на запад, восток и другие промежуточные деления. Кого-нибудь другого отказ прибора мог бы привести в отчаяние. Но только не Потрошилова.— Магнитный полюс, — невозмутимо констатировал Альберт Степанович, как матерый путешественник.Он сунул компас в карман, чтобы не отвлекаться по мелочам. Опыт подсказывал ему, что мох и муравейники намного надежнее. Оставалось только их отыскать, и дело в шляпе. Алик протер очки, свысока изучая окрестности. Поляна, на которую он приземлился, оказалась тундрой. Ни конца, ни кольца… в смысле — края у нее не просматривалось.Мха в тундре было завались. С муравейниками дело обстояло хуже. Может, они и были, но Альберт Степанович не нашел ни одного. Растерянность попыталась овладеть душой отважного капитана. Но не успела.. Он сам напрягся и овладел растерянностью.Зоркий взгляд, усиленный линзами в восемь диоптрий, засек главный ориентир. То, что поначалу можно было принять за мелкий куст, оказалось карликовой березой. То есть деревом. Потрошилов наклонился, с надеждой разглядывая мохнатую поросль на стволе. Береза коварно заросла мхом по всему периметру. Очевидно, с целью затруднить Альберту Степановичу ориентировку на местности. Он плюнул с досады. Другие методы выбора направления в его арсенале отсутствовали.Пришлось без научного обоснования взять курс на увиденные сверху домики. Алик мысленно начертил прямую линию в нужном направлении и начал марш-бросок к маме. Рюкзак со снаряжением, ради экономии времени, в план поиска не вошел. Чтобы не сбиться с пути, он, как положено, обходил одно дерево слева и два справа. Это было очень неудобно. Но Алик старался. Он не имел права на промах.Тундра была пустынна. На сотню квадратных километров приходился один якут и три оленя. По статистике. Согласно данным прошлого века. Позже население Индигирской низменности считать перестали. Впрочем, учетное поголовье с тех пор резко сократилось. Так что реальных шансов на встречу со случайным прохожим у Потрошилова не было.Он брел под чужим небом, по чужой земле, большим зигзагом обходя березы то слева, то справа. Деревья встречались раз в час. Искать их было трудно. Но Алик боялся сбиться. Поэтому упрямо лавировал, пока березы не кончились совсем. Мох тоже поредел. Земля сделалась черной и вязкой. Кое-где стали попадаться большие белые кости. Даже воздух приобрел неживой привкус. Бесстрашному освободителю мамы начала мерещиться опасность.Это была Черная Земля. Сюда племя Белого Оленя не ходило. Место навевало на аборигенов жуть. Здесь пропадали олени и собаки. И изредка — якуты. Хотя в родной тундре их боялись даже песцы.Альберт Степанович местных легенд не знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50