Как все. В жарком мареве казалось, что буквы на фасаде висят криво, шевелятся и вот-вот рухнут, символизируя падение престижа отечественного кинематографа. Рассадник творческой мысли и культурного беспредела «косил» под «своего» в спально-архитектурном великолепии рабочего района.Гром грянул внезапно. На фоне полного благополучия. Как обычно, гроза пришла с запада. Ухнуло так, что из окон кое-где повыпадали подушки. Затем резко потемнело, и все стихло. В этой зловещей тишине у киностудии началось движение…Двери хлопнули всеми своими створками, вторя грозовым раскатам грома. На улицу выскочил суетливый мужичок с бородкой и крикнул в огромный никелированный рупор: «Выносите гада!» Затем, энергично прихрамывая, рванул в сторону клумбы.Снова грянул гром, и снова хлопнули двери. Съемочная группа выносила человека на руках. В предгрозовую тишину ворвался слабый крик виновника торжества и тут же погрузился в многоголосый гомон кинематографистов. Крепкие руки каскадеров с трудом удерживали стремящееся к свободе большое тело.Клим Распутин вращал головой из стороны в сторону, активно выкрикивая патетические лозунги.— Эх вы-ы!!! — выл он, закатывая глаза. — Люди-и-и!!!— Сволочь! — истерично завопила в ответ очкастая девушка с жидкими волосами и ударила Распутина по колену деревянной «хлопушкой», отмеряющей дубли.Ошалелые от жары и раскатов грома прохожие остановились, с интересом наблюдая закулисную изнанку кинешной жизни.Внезапно небо треснуло пополам, молния осветила улицу могильным светом большой неоновой лампы, и тучи прорвало. Ливень хлынул оптом. По всей поверхности Петроградки. Крупные капли застучали по асфальту, разлетаясь в разные стороны, как презрительные плевки.— Опустите, козлы! Дайте отыграться! — продолжал декламировать Распутин. — Еще дубль, и я гарантирую…— Ты уже отыгрался! — крикнул ему в ухо мужик с бородой через рупор и мстительно ударил тем же рупором по тому же колену, что и девушка.На лице бородатого сквозь щетину отчетливо проступал синяк.В течение нескольких секунд ливень набрал полную мощь, ускоряя процедуру изгнания Клима Распутина из кинобизнеса. «Ленфильмовская» клумба постепенно превращалась в собачий ватерклозет.— Уберите руки, уроды! — Клим перешел к оскорблениям. — Не сметь унижать советского врача!— Тебе самому лечиться надо! — завопила очкастая и поудобней перехватила «хлопушку»..— Дай ему, — без выражения произнес кто-то из зрителей, которых к тому времени собралось уже порядка двадцати мокрых человек.— По башке дай, — поддержал другой.— И рупором по яйцам! — пискнула молоденькая пэтэушница в мокрой футболке, надетой на голое тело.Остальные зрители разрывались между коллизиями богемной жизни киностудии и упругой грудью будущей поварихи.— Закрой рот, дура! — Клим изо всех сил вывернул голову, пытаясь рассмотреть, кто посягнул на святое.Такая грубость по отношению к источнику визуальных наслаждений полностью лишила Распутина симпатий массовки. Советы начали поступать более энергично и с большей фантазией.— Его надо ОПУСТИТЬ, — деловито и со знанием дела произнесло огромное существо с наколками на руках.— Спасибо, мужик! — не расслышал его Клим и подмигнул бородатому с рупором. — ОТпустить бы надо. Публика просит! Человек создан для полета!— Вот чего просит, то и сделаем, — злобно оскалился тот в ответ.— Сам просит, петух, — как-то очень холодно и в то же время без выражения снова донеслось из толпы. — Топчите его. Петухи не летают.На этот раз Клим расслышал все, и это ВСЕ ему не понравилось. Он изогнулся всем телом в крепких руках каскадеров и отыскал в толпе говорившего. Высокого роста крепкий старик смотрел на него бесцветным левым глазом. Ливень поливал сего седую голову, а он стоял, не обращая внимания. Будто всю жизнь провел под дождем. Тяжелые капли повисли на полуприкрытых веках, срываясь с редких ресниц, как слезы. Его правый глаз по-кутузовски прикрывала пиратская повязка. Он опирался на потрепанный костыль и, если бы не кирзовый сапог и телогрейка, был бы очень похож на легендарного капитана Флинта.— Ты что сказал-то, дед? — Распутин зашевелился, не обращая внимания на тычки в поддых и шевелящуюся в ногах девушку с хлопушкой. — Кто петух?— Ты, — спокойно ответил старик и, хромая, пошел в сторону метро. За ним, не торопясь, зашагал еще один.— Ты кто такой, козел? — Клим, до этого момента вырывавшийся в основном для вида, начал активную борьбу за освобождение.— Тебе лучше не знать, — кинул через плечо второй дедок и добавил, больше по привычке: — А за козла ответишь. — Затем, не по годам энергично, принялся догонять товарища.— Мы еще встретимся! — закричал Клим вслед удаляющейся парочке.— Обязательно, — буркнул себе под нос Моченый и начал спускаться в подземный переход.Гнида догнал пахана на перроне:— Ты зачем забелился-то, папа?— Скучно, — отрезал Моченый и шагнул в подошедшую электричку, грубо оттолкнув в сторону замешкавшуюся женщину. * * * После ухода странного старика в наколках съемочная группа несколько поостыла. Предложение «опустить» Клима было трудновыполнимо и впридачу уголовно наказуемо. И потом, без консультаций ушедшего специалиста справиться с поставленной задачей было сложно. Нет! Как людям творческим суть экзекуции всем была понятна и близка. Но как это сделать грубо, так, чтобы наказание не понравилось, в группе никто не знал. Возможно, кроме садо-извращенки девушки с хлопушкой.Тем не менее Распутина с большим трудом донесли до клумбы, доверху заполненной плавающими отходами собачьего производства, и под радостные крики зрителей швырнули туда бьющееся тело.Клим Распутин сидел в нечистой луже под проливным дождем и размышлял. Вокруг смеялись люди, но ему было все равно. Мечта всей жизни тонула в испражнениях, одежда была навсегда испорчена. Его мучили два вопроса: «За что человека называют петухом?» и «Как можно жить без кинематографа?».Зрители продолжали с интересом наблюдать за его действиями.— Ныряй, чего сидишь? — донеслось из толпы.— Ой, да вытащите его оттуда кто-нибудь!— Может, милицию позвать?Вытаскивать никто не собирался, за милицией тоже не пошли.Клим наконец отвлекся от размышлений. Он встал, стряхнул с одежды то, что можно было стряхнуть, гордо вскинул голову и посмотрел вокруг пылающим взглядом:— Весело вам?! Нравится шоу?! Знаете почему? Потому что — халява. Потому что цирк бесплатный. Потому что вся ваша жизнь — бесплатный цирк! Жалкие людишки! Вы разойдетесь отсюда по своим загаженным шалашам, где не было ремонта со времен прежних хозяев. Сядете жрать бурду, сваренную вашими бесплатными неухоженными женами. И уставитесь в намазанный счастьем экран древнего телевизора. Где снова покажут бесплатный цирк, сляпанный на халяву, специально для таких, как вы!!!Толпа затихла. Людей все прибывало. Внимали молча, экономя силы для битья. Слушать было противно, а уходить — в падлу. Клим расправил грудь и двинул в самое больное место:— Стыдно? А может, это не про вас? Может, это вы только что прилетели с Мальорки, а я, грязный дурак, загара не заметил? Нет, нет. Вижу пару загорелых спин. Как поживает огород? Всего три часа на электричке, и вы — в клещево-комарином раю? Что же вы замолчали? Смейтесь! Смейтесь надо мной. Над тем, кого съемочная группа вынесла с «Ленфильма» на руках! Смейтесь над моей любовью к горным лыжам и парашютам. Смейтесь! Мне приходится спать с фотомоделями! Ведь кто-то должен это делать! Давайте! Я вам разрешаю. Сейчас я вылезу из грязной лужи и уйду. А завтра спасу еще пару никчемных жизней. Но вы не расходитесь. Постойте здесь подольше. Не спешите домой. Теперь вы знаете, что вас там ждет!Шлепая мокрыми ботинками, Клим не спеша прошел мимо онемевшей толпы. В настоящее время его больше волновала одежда. Люди замерли в нерешительности. По-хорошему, надо было бы набить мужику морду, но признавать его правоту не хотелось. Не глядя друг на друга, они исподлобья провожали Распутина нехорошими взглядами. Клим отошел на несколько метров и остановился, прикидывая расстояние:— Чего рты разинули? За двадцать баксов меня еще можно потрогать, уроды!Возникло секундное замешательство. Толпа отшатнулась, как от удара. Наконец в эпицентре скопления людей кто-то произнес ключевые слова, как сигнал к атаке:— Во, сука!Но Клим уже бежал. Бежал, далеко выбрасывая сильные ноги. Он был молод, здоров и в эту минуту абсолютно счастлив. Его было не догнать. Это знали все, но продолжали бежать. Останавливаться было «в падлу». Глава 18ПАХАН УМЕР. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПАХАН1
На улице с утра шел дождь. Гнида бродил по квартире и мучился от безделья. Спешить было некуда. Он был как бы на пенсии. На заслуженном, так сказать, отдыхе. А народ за окном спешил на работу. Санек стоял у окна и смотрел, как они тычут друг другу зонтиками в лицо, толкаясь на остановке.— Каждому свое, — философски изрек Гида и ударил себе по локтевому сгибу, показывая народу неприличное направление пути.Он с удовольствием огляделся вокруг. Обстановка радовала глаз, как обычно радует все халявное и чужое.— Шныря бы надо. Ну да мы не гордые. Сами приберем. — Он отправился в ванную, на ходу включая телевизор с пульта.— …а сейчас анонс нашего вечернего выпуска, — жизнерадостно произнес с экрана диктор гомосексуального вида.Гнида набрал в ведро воды, взял тряпку и швабру.— Якутские миллионы — миф или реальность? Сможет ли подняться с колен всеми забытый народ далекого северного края? Чем сейчас живет Республика Саха? Что думают об этом в Москве?Бывший зэк щедро плеснул горячей воды на паркет и принялся усердно втирать ее в лакированную поверхность пола.— Сегодня в вечернем выпуске программы «Темя» мы покажем эксклюзивное интервью с одним из самых ярких представителей развивающейся якутской экономики Степаном Степановичем Потрошиловым — олигархом и человеком. Перспективный предприниматель новой волны якутского бизнеса встретился с корреспондентом нашей программы и сделал сенсационное сообщение. Тойон одного из древнейших племен северной части Индигирской низменности поделится своими взглядами на планы развития экономики края, а также затронет вопросы, касающиеся отношений с федеральным центром. Нужен ли якутскому народу «свой человек» в Москве? Кто протянет руку помощи молодой развивающейся промышленности богатейшего края? Эти и другие вопросы — сегодня в программе «Темя» на Главном канале.Диктор продолжал что-то говорить, но это было уже не важно. Бомба взорвалась, и уши заложило. Гнида застыл перед телевизором с тряпкой в руках. В голове стоял шум, сердце по-стариковки неровно отплясывало танец смерти на руинах спокойной жизни. ОН жив! Вернее даже, ОНА! «Корова» была жива и, судя по всему, неплохо упитана!Гнида посмотрел на дверь, ведущую в коридор, где в своей камере продолжал обитать пахан. Его непроизвольно передернуло. Что теперь со всем этим делать? Он не знал. Гнида посмотрел вокруг. Мягкий диван, уютные кресла, чистое белье и теплое одеяло… Все!Сказка закончилась. Вместо комфорта нарисовалась кича. Он отложил в сторону инвентарь и устало присел на корточки, привалившись к стене. Сегодня вечером Моченый увидит сюжет. Конечно, можно было бы испортить телевизор, но если пахан что-то почувствует — кранты. А он обязательно почувствует! Можно, конечно, надеяться, что его хватит удар прямо перед экраном. Но это — вряд ли. Даже если повезет и у Моченого отнимется вторая нога, он на брюхе поползет в Якутию и загрызет «корову». Возвращаться в край оленей и тюрем очень не хотелось. Гнида принялся думать… * * * На вечерний просмотр телепередачи Моченый пришел пьяный. Последнее время он часто был пьян. Мыться он давно перестал, и от него невыносимо смердело. Пахан, как обычно, молча устроился на полу и деревянной ногой нажал кнопку телевизора. На него было жалко смотреть. В синем телевизионном свете лицо казалось мертвым. Глаз слезился. Руки дрожали. Давно не бритая борода торчала во все стороны мелкими пучками седых волос.— Что, Санек? Масть не канает и житуха голяк?Гнида не ответил. Разговаривать он не мог. От напряжения трещала голова и сводило скулы. Он ждал.— Якутские миллионы — миф или реальность? — снова затянул голос за кадром.— Родина! — протянул довольный пахан и поближе подвинул к себе костыль.На экране побежали стада оленей. За ними уверенно скакал на лошади якут в неестественно чистой шубе, унтах и огромной шапке с длинными ушами. Неизвестно откуда взявшаяся в Якутии приземистая лошадь мчала на себе якута, очень похожего на калмыка.— Далекий неизведанный край до последнего времени оставался для нас загадкой. Что таят в себе эти просторы? Какие тайны скрывают? Вечная мерзлота или сокровищница, покрытая льдом? Что же такое — Республика Саха? Кто он — якутский олигарх? Чем живет? Откуда ждет помощи? Вот неполный перечень непростых вопросов, с которыми наша съемочная группа прилетела в гостеприимный край оленеводов и рыбаков.Якутский калмык продолжал гнать оленей, помахивая длинной веревкой. Животные, ничего не понимая, пугливо оглядывались и мчались, куда глаза глядят.— Так кто же они, «новые якуты»? Олигархи Республики Саха? — Жизнерадостный голос репортера надоедливо зудел, как муха над коровьей лепешкой. — Сказочно богатые шейхи Севера?Камера наехала крупным планом на сопку, затем ландшафт изменился до равнины, разрезанной поперек ровной, как стрела индейца, и широкой, как душа якута, автострадой. В обе стороны неслись сверкающие полировкой до неприличия роскошные иномарки. Из машин приветливо махали руками улыбающиеся люди. Солнечные очки заботливо прятали их глаза от лучей палящего якутского солнца. Где-то вдалеке у дороги красовался огромный рекламный щит с яркой надписью на иностранном языке.— Жизнь в республике под руководством нового губернатора Исаака Ходоровича меняется на глазах. И ярчайший пример преображения якутской глубинки — человек непростой, но счастливой судьбы. О таких сейчас говорят:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50