На весь холл зарокотал мощный бас санитара:— Вот сволочь старая! Опять небось: «три дня наблюдал»?! До сих пор на кухне дыра в стене! — Семен перевел дух и заорал, все больше распаляясь: — Мы оттуда летчика! На самолете из торшера! С твоим письмом в ООН! Три дня вынимали!!! * * * Поворот обнаружился на второй день пути. Правда, не направо, а как раз наоборот — вниз. Группа ухнула по пояс. Вонь усилилась. Глухая ненависть к Артуру Александровичу тоже. Всем хотелось есть и на воздух. Чегевара вспомнил лагерное прошлое и вроде бы нечаянно потрогал бредущего впереди экстрасенса. За место скопления питательных веществ.— Крысы!-панически пискнул Рыжов.— Корова…— буркнул Чегевара.Еще через час начался лабиринт из труб и колодцев. Кнабаух остановился и веско произнес:— Господа, по правилам прохождения лабиринта сворачиваем только влево.— Гасить тебя надо, по понятиям, — злобно прошептал Чегевара, — Сусанин…Дорога в переплетении канализационных ходов далась трудно. К концу второго дня Галя Булкина решила свернуть в другую сторону. Попытка не удалась. Медсестра булькнула и исчезла. Мелькнула мелированная голова с безнадежно испорченной прической. По дерьму пошли круги, и Гали не стало. На отчаянный вскрик Рыжова подгребли остальные герои подземного мира.— Утонула-а! — гулко завизжал экстрасенс.— Надо спасать! — скомандовал Кнабаух.— А надо? — спросил Чегевара, — Может, ты и нас там притопишь?!Коля-Коля в диспуте участия не принял. Он перестал имитировать бой с тенью и без слов нырнул за Галей.И осталось их только трое.— Вот это да-а! — присвистнул Чегевара.— Идиот! — констатировал Мозг.— А я думаю, он герой! — патетически возразил Рыжов. Про себя. Так, чтобы его, упаси Бог, не услышали.— Вечная память! — подвел итог Мозг, разворачиваясь.Боксер вынырнул, шумно отплевываясь. В руках у него болталась спасенная шатенка, бывшая блондинка. Очутившись на поверхности, Галя выдохнула и поискала глазами своего спасителя. Герой стоял, робко сплевывая содержимое колодца. Булкина крепко прижалась к нему горячим упругим телом и спросила:— Как вас зовут, мужчина?Ответ можно было предсказать заранее. Спаситель утопающих в дерьме дам скромно прошептал:— Коля-Коля.Их губы встретились во мраке. Вечная как мир история началась вновь. Внезапно вспыхнувшая страсть была ярче солнца. Она осветила темные канализационные шахты и сердца тех, кто не верит в любовь… После поцелуя они дружно сплюнули. * * * На третий день пути терпение и оптимизм иссякли. Беглецы потеряли надежду. Время остановилось. Словно они были обречены вечно бродить за заблудившимся Хароном по зловонной реке забвения.Экстрасенс Рыжов чертил в темноте пассы, разбрызгивая вонючую жижу. Чегевара вяло думал, как будет резать вожака на ремни. Следом за ними брело отчаяние. Кнабаух резко остановился и вдруг увидел неверное желтое пятнышко в конце следующего поворота. С каждым шагом оно росло, приобретая четкие квадратные очертания. Артур Александрович набрал в легкие смрадного воздуха канализационной трубы и завопил, насмерть перепугав местных крыс и своих попутчиков:— Наше-е-ел!!!— Эврика-а! — поддержал его экстрасенс.— Ништяк! — бормотнул Чегевара.Галя и Коля радостно поцеловались и опять сплюнули.До ведущего наверх, к воздуху и воле, лаза нужно было добираться почти вплавь. Барахтаясь по грудь в вязкой гуще, Кнабаух задрал подбородок. Им овладел приступ всеобъемлющего понимания сути бытия.— И вот так всю жизнь, — сказал он бегущей под носом коричневой волне, — плывем в дерьме на свет в конце тоннеля. * * * Ноги беглецов скользили по ржавым скобам лесенки. В узкой трубе было не повернуться. Озябшие скрюченные пальцы срывались. Но они рвались к свету, как голодные дикие крысы. Впереди манила и сверкала долгожданная выстраданная свобода! Последним препятствием оказалась тяжелая металлическая решетка. Ее вынесли с хрустом и грохотом. Поток нечистот с небольшими людскими вкраплениями хлынул наружу под радостные вопли.От яркого света все зажмурились. Зрение возвращалось постепенно. Вместе с ним почему-то подкралось тревожное ощущение де жа вю. Первым его превратил в слова Чегевара. Он прищурившись, покрутил головой и смачно произнес:— Мотать твою мать! Вот она — воля!Следом прозрели остальные. Пейзаж в конечной точке мучительно трудного пути к свободе оказался до ужаса похож на душевую четвертого отделения, покинутого три дня назад. Не веря своим глазам, Кнабаух доплелся до подоконника. На матовой поверхности издевательски мерцали борозды схемы, начерченной ногтем сумасшедшего Потапыча.Артур Александрович яростно выдернул из-за пазухи грязный зеленый конверт и швырнул его в дыру коллектора. Потом сед на иол и расхохотался.— Ты че? — недоуменно и безо всякого уважения к могучему Мозгу спросил его Чегевара.Кнабаух не обратил на фамильярность никакого внимания. Он вытер слезы, размазав по щекам грязь, и ответил что-то невразумительное:— Не будет у хакасов государства!«Рехнулся!», — подумал про себя Чегевара.Рыжов, не оборачиваясь, замахал руками, разбрызгивая дерьмо. Он чертил пентаграмму, запечатывая дорогу в ад. Впечатление было такое, будто экстрасенс открещивается от дальнейших побегов навсегда. Кнабаух прервал смех и царственным жестом обвел душевую:— Пожалуйте мыться, дети мои! Вот она — наша воля! * * * Санитар Семен Барыбин печально шел по коридору. Его тяготил строгий выговор за побег психов и смутное предвкушение длинного скучного вечера. Вдруг тишину отделения прорезал жуткий леденящий вопль. Он остановился и прислушался. Крик летел из первой палаты, так и не заселенной после побега пациентов. Семен нерешительно остановился. Вопль повторился. Санитар развернулся и ринулся вперед. Он одним махом преодолел расстояние до двери номер один, рванул ее на себя и остолбенел.На полу катался клубок из простыней и полуголых тел. Первым подзатыльником Семен снял с вопящего Кнабауха Чегевару. Бывший зэк яростно визжал и сучил кулаками. Вторым — успокоил радостно хохочущего Рыжова. Из-под койки Артура Александровича торчал угол табуретки. Сам Мозг держался за отбитый копчик и орал, как заурядный психопат. Санитар с изумлением осмотрел всех троих. В глубинах сознания Семена ворохнулись забытые воспоминания и восторг встречи. Он ухмыльнулся во всю свою безразмерно широкую физиономию и сказал:— Добро пожаловать в дурку! — Семен немного помолчал и добавил: — Кстати, вас давно выписали… * * * Воля открывалась в шестнадцать часов. Очереди не было. По субботам из психиатрической больницы никого не выписывали. Но для них сделали исключение. В шестнадцать десять они стали свободны. Мягко хлопнула дверь без ручки. По одну сторону осталась радость расставания. По другую — появилась растерянность встречи со свободой.Бригада Артура Александровича Кнабауха вышла в город. Прохладный день радовал переменной облачностью и северным ветром. Где-нибудь на Карибах в такую зиму погибли бы все авокадо и половина аборигенов. Но в Питере это считалось не очень жарким летом. Погода бригаду устраивала. Теплые вещи можно было надеть, а не нести в руках.Человеку, выходящему из тюрьмы или дурдома, положены справка и одежда. Бригада попала в гости к Скворцову-Степанову промозглым февралем. Поэтому все были в зимнем. Кроме боксера Коли-Коли. Очевидно, его взяли прямо с рабочего места. И при выписке вернули спортивные трусы и красную майку с надписью «Трудовые резервы» на спине.— Николай, одевайтесь, — посоветовал ему Кнабаух, по мере приближения свободы все больше становящийся Мозгом, — нам предстоит свидание с обществом. А оно похоже на женщину. Неожиданное появление голого мужчины вызывает у него шок. А ожидаемое — нездоровое возбуждение.Гардероб бригады впечатлял. Бывший травматолог Рыжов спрятался в психушке после военных сборов. Уход от милитаризма болотами Ленинградчины оставил на шинели ополченца бахрому из засохшей тины и желтые разводья на кирзовых сапогах. Чегевару доставили с групповой бойни. Поэтому кожаную куртку и джинсы покрывал бурый налет, а на груди белело нечто, похожее на размазанный глаз.В таком обрамлении; Мозг смотрелся принцем в изгнании. Шикарное кожаное пальто с меховым воротником, припорошенное белым гипсовым налетом, он накинул на плечи. Английский костюм и клубный галстук были грязноваты, но презентабельны.Бригада отошла от больницы на два метра и остановилась. Дальше начинался забытый, непривычный, а значит, опасный мир. Они сбились в стаю. Вожак, как принято у людей, шел посередине. Кто-то показывал на них издалека пальцем, кто-то оборачивался, кто-то шарахался в сторону. Им было все равно. В психиатрии случались реакции и поинтересней. Неадекватностью их было не удивить. * * * Квартира экстрасенса Рыжова ждала хозяина. За годы, проведенные в дурдоме, многое изменилось. Но его помнили. В подъезде произошел ремонт. Настенная живопись, посвященная чародею, исчезла под толстым слоем жизнеутверждающей темно-зеленой краски. Однако на почтовом ящике Игоря Николаевича заботливая рука вывела: «палата № 6».Они остановились на лестничной площадке перед логовом экстрасенса. Чегевара с любопытством уставился на огромный крест, нарисованный прямо поверх обивки. Мозг хмыкнул, рассматривая раскрашенный под хохлому череп, изображенный вокруг замочной скважины. Игорь Николаевич вставил ключ прямо в черный провал рта. Оставалось только отпереть дверь…По лестнице со слюнявым мопсом на руках тяжело спускалась старушка. Завидев вернувшегося соседа, она застыла, разом перестав похрипывать от одышки. Морщинистое лицо скривила неуверенная судорога. Ее слезящиеся глаза уперлись в лицо экстрасенса и потихоньку полезли на лоб. По дороге они зацепились за ярко-красную майку Коли-Коли, мазнули па уголовной роже Чегевары и поползли еще быстрей. Мопс втянул в себя казенную вонь психиатрических подвалов, густой волной идущую от одежды странных людей, и жалобно заскулил. Окончательно надрывая нервную систему старушки, Рыжов сунул под мышку зимнюю шапку с красной звездой и сказал:— Я рад вас приветствовать в обители покоя и чистоты!Бабка начала подергивать ногой и оживленно креститься. Мопс задрожал и чуть не захлебнулся слюной. Немая сцена могла продолжаться до вечера. Если бы Мозгу не надоело торчать на лестничной клетке. Он нагнулся к трясущейся паре и негромко сказал:— Ав!Последняя капля обрушила крышу. Старческий мозг, и без того пребывающий на пороге маразма, не выдержал. Подъезд прорезал горестный вопль ровесницы прошлого века:— Антихри-и-ист!!!— У-У-У-И!!! — истерично поддержал ее насмерть перепуганный мопс.Продолжая нечленораздельно вопить, бабка вдруг рванула вниз мимо ощерившегося Чегевары. Вой прокатился по первому этажу и вырвался на улицу. Дверь подъезда оглушительно хлопнула. Мопс выскользнул из ослабевших рук и без подсказки помчался к ближайшей церкви. Сам он креститься не умел. Зато выл еще громче хозяйки. Дом вздрогнул и загудел, потрясенный страшным известием, — Рыжов вернулся! * * * Бывшие узники разума вошли в келью чародея с опаской. Одно дело — общение с человеком под контролем санитаров. Другое — в эпицентре его безумства. Квартира их не разочаровала. На стенах висели ритуальные маски всех вообразимых культов мира. Страшные раскрашенные рожи следили за гостями пустыми черными провалами глаз, хищно округлив беззубые рты. В стеклянных банках плавали заспиртованные змеи, лягушки и чьи-то глаза. Повсюду валялись бубны и погремушки ритуального назначения.Мозг скептически оглядел торчащие с полок шкафа корни мандрагоры, стряхнул пыль с оккультной литературы и вежливо спросил:— Где философский камень, чернокнижник?Игорь Николаевич задумался, вертя в руках запыленный головной убор жреца майя. Ответил он не сразу, предварительно взвесив каждое слово:— Никакого камня нет и быть не может. Это средневековые предрассудки. Вообще вся магия — лженаука!— Браво! — воскликнул Мозг. — Доктор Грудаченко могла бы вами гордиться…— Только биоэнергетика способна раздвинуть границы экстрасенсорного понимания астральных потоков! — вдохновенно закончил Рыжов.— …но не будет, — кисло подвел итог Артур Александрович.Размещение прошло согласно субординации и желаниям коллектива. Мозг по-барски развалился на диване. Хозяину квартиры досталась раскладушка. Перед сном экстрасенс как следует прочистил ей энергетические контуры и сориентировал ножным концом к ближайшему магнитному полюсу Земли. Чегевара устроился на матрасе возле батареи, привычно пососав на ночь палец. Коля-Коля жить в комнате отказался, энергично выразив протест. Чужие лица на стенах ему не понравились. После его красноречивого монолога на древних масках остались вмятины от хуков и апперкотов. Боксера поселили в прихожей.Они вернулись в этот сумасшедший мир. Он был неласков и мало отличался от привычной психиатрии. Но здесь бродил персональный Золотой Телец Кнабауха, его билет в счастливую новую жизнь. Перед сном Мозг сладко причмокнул, предвкушая встречу. Где-то, на другом конце города, Альберт Потрошилов неожиданно вздрогнул, будто почувствовав чужой леденящий взгляд. Над его безоблачным существованием нависла непрямая, но явная угроза. Глава 16ЛЮБОВЬ И… ПУЛЬСАЦИЯ ПЫЛИ
Альберт Степанович Потрошилов вернулся домой утром. Летние отпуска вышвырнули на черноморские пляжи и укропные плантации половину личного состава 108-го отделения милиции. Алик заступал на дежурства через день, частенько ночуя на продавленном казенном диване.Он припарковал «Запорожец» и медленно направился к дому. После милицейской суматохи тишина лилась на душу сыщика елеем покоя. Алик шел, наслаждаясь отсутствием криминала. Ноги сами укорачивали шаг. Хотелось продлить мгновения спокойствия и безмятежности. Вдруг что-то будто толкнуло его в печень. Неясное ощущение тревоги заставило Потрошилова надеть очки и остановиться. Алик медленно поднял голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50