Во время войны взлетел на воздух.– Приземлился, надеюсь, благополучно, тётя?– Да. Даже что-то получил за это. Рассказывает, что во флоте сейчас очень строго. Всякие, знаешь, там азимуты, машины, запахи. Ты расспроси его.– Вернёмся к девушке, тётя Эм. Что вы имели в виду, назвав её тигрицей?– Понимаешь ли, она так смотрит на тебя, словно из-за угла вот-вот появится её детёныш. Мать её умерла. Она вертит всем приходом.– Хьюбертом она тоже будет вертеть?– Нет. Но справится с каждым, кто захочет им вертеть.– Это лучше. Можно мне отнести ей записку с приглашением?– Я пошлю Босуэла и Джонсона. – Леди Монт взглянула на ручные часы: Нет, они сейчас обедают. Всегда ставлю по ним часы. Сходим сами – туда всего четверть мили. Моя шляпа не очень неприлична?– Напротив, милая тётя.– Вот и прекрасно. Выйдем прямо здесь.Они дошли до конца тисовой поросли, спустились в длинную заросшую травой аллею, миновали калитку и вскоре достигли дома пастора. Динни, полускрытая шляпой тётки, остановилась в увитой плющом подворотне. Дверь была открыта, в полутёмной отделанной панелями прихожей, словно приглашая войти в неё, гостеприимно пахло ветхим деревом. Из дома донёсся женский голос:– А-лён!Мужской голос ответил:– Хэл-ло!– Будешь завтракать?– Звонка нет, – сказала племяннице леди Монт. – Придётся стучать.Они дружно постучали.– Какого чёрта!На пороге вырос молодой человек в сером спортивном костюме. Широкое загорелое лицо, тёмные волосы, открытый взгляд глубоких серых глаз.– О! – воскликнул он. – Леди Монт! Эй, Джин!Затем, взглянув поверх шляпы, встретился глазами с Динни и улыбнулся, как умеют улыбаться только во флоте.– Ален, не зайдёте ли вместе с Джин к нам вечером пообедать? Динни, это Ален Тесбери. Нравится вам моя шляпа?– Превосходная вещь, леди Монт.Появилась девушка, крепкая, словно отлитая из одного куска, с упругой, пружинящей походкой. Руки и лицо у неё были почти того же цвета, что светло-коричневые юбка и джемпер-безрукавка. Динни поняла, что имела в виду тётка. Лицо Джин, довольно широкое в скулах, суживалось к подбородку, зеленовато-серые глаза прятались под длинными чёрными ресницами. Взгляд открытый и светлый, красивый нос, широкий низкий лоб, коротко подстриженные тёмно-каштановые волосы. "Недурна", – решила Динни и, поймав улыбку девушки, ощутила лёгкую дрожь.– Это Джин, – сказала её тётка. – Моя племянница Динни Черрел.Тонкая смуглая рука крепко сжала руку Динни.– Где ваш отец? – продолжала леди Монт.– Папа уехал на какой-то церковный съезд. Я просила его взять меня с собой, но он не согласился.– Ну, он теперь в Лондоне ходит по театрам.Динни заметила, как девушка метнула яростный взгляд, потом вспомнила, что перед нею леди Монт, и улыбнулась.– Значит, вы оба придёте? Обедаем в восемь пятнадцать. Динни, нам пора, иначе опоздаем к ленчу. Ласточка! – заключила леди Монт и вышла из подворотни.– В Липпингхолле гости, – объяснила Динни, увидев, что брови молодого человека недоуменно поднялись. – Тётя имела в виду фрак и белый галстук.– Ясно. Форма парадная. Джин.Брат и сестра, держась за руки, стояли в подворотне. "Красивая пара!" – подумала Динни.– Ну что? – спросила её тётка, когда они снова выбрались на заросшую травой аллею.– Да, я тоже увидела тигрицу. Она показалась мне очень интересной.Такую надо держать на коротком поводке.– Вон стоит Босуэл-и-Джонсон! – воскликнула леди Монт, словно вместо двух садовников перед ней был всего один. – Боже милостивый, значит, уже третий час! IX После завтрака, к которому Динни и её тётка опоздали, Эдриен и четыре молодые дамы, захватив с собой оставшиеся от охотников раскладные трости, полевой тропинкой двинулись туда, где к вечеру ожидалась самая хорошая тяга. Шли двумя группами: сзади – Эдриен с Дианой и Сесили Масхем, впереди – Динни с Флёр. В последний раз родственницы виделись чуть ли не за год до этого и представление друг о друге имели, во всяком случае, весьма отдалённое. Динни изучала голову, о которой с похвалой отозвалась тётка. Голова была круглая, энергичная и под маленькой шляпкой выглядела очень изящно. Личико хорошенькое, правда, чуточку жестковатое, но неглупое, решила Динни. Фигурка подтянутая, одета превосходно, – настоящая американка. Чувствовалось, что из такого ясного источника можно кое-что почерпнуть – по крайней мере здравые мысли.– Я слышала, как читали ваш отзыв в полицейском суде, Флёр.– Ах, эту бумажку! Разумеется, я написала то, о чём просил Хилери. На самом-то деле я ничего не знаю об этих девушках. К ним просто не подступиться. Конечно, есть люди, которые умеют войти в доверие к кому угодно. Я же не умею, да и не стремлюсь. А с деревенскими девушками иметь дело проще?– Там, где я живу, все так давно связаны с нашей семьёй, что мы все узнаем о них раньше, чем они сами.Флёр испытующе посмотрела на Динни:– У вас есть хватка, Динни. Готова поручиться за это. С вас можно бы написать замечательный портрет для фамильной галереи. Не знаю только, кто возьмётся за это. Пора уже появиться художнику, владеющему ранней итальянской манерой. Прерафаэлиты её не постигли: их картинам недостаёт музыки и юмора. А без этого вас писать нельзя.– Скажите, – смутившись, спросила Динни, – был Майкл в палате, когда сделали запрос насчёт Хьюберта?– Да. Он вернулся совершенно взбешённый.– Боже милостивый!– Он собирался вторично поставить вопрос на обсуждение, но всё случилось накануне закрытия сессии. Кроме того, какое значение имеет палата? В наше время это последнее, на что обращают внимание.– Боюсь, что мой отец обратил слишком большое внимание на запрос.– Что поделаешь! Старое поколение. Но вообще-то из всего, чем занимается парламент, публику интересует одно – бюджет. Неудивительно: в конечном счёте всё сводится к деньгам.– Майклу вы тоже так говорите?– Не было случая. В наше время парламент – просто налоговая машина.– Однако он ещё всё-таки издаёт законы.– Да, дорогая, но лишь после того, как событие уже совершилось. Он лишь закрепляет то, с чем давно свыклось общество или по крайней мере общественное мнение. И никогда не берёт на себя инициативу. Да он к этому и не способен. Это было бы недемократично. Хотите доказательств? Взгляните, в каком положении страна. А ведь об этом в парламенте беспокоятся меньше всего.– Откуда же тогда исходит инициатива?– Откуда ветер дует? Все сквозняки возникают за кулисами. Великое место эти кулисы! С кем в парке вы хотите стоять, когда мы присоединимся к охотникам?– С лордом Саксенденом.Флёр уставилась на Динни:– Надеюсь, не ради его beaux yeux Прекрасные глаза (франц.).

и beau titre Высокий титул (франц.).

. А тогда зачем?– Затем, что я должна поговорить с ним о Хьюберте, а времени остаётся мало.– Понятно. Хочу вас предупредить, дорогая: не судите о Саксендене по внешности. Он – хитрый старый лис, и даже не такой уж старый. Если он становится на чью-либо сторону, то лишь в надежде что-то за это получить. Чем вы можете с ним расплатиться? Он потребует расчёта на месте.Динни состроила гримаску:– Сделаю, что могу. Дядя Лоренс дал мне кое-какие наставления.– "Поберегись, она тебя дурачит", – пропела Флёр. – Ладно, пойду к Майклу. При мне он стреляет лучше, а это ему, бедняге, так необходимо. Помещик и Барт обойдутся и без нас. Сесили, разумеется, будет с Чарлзом: у них ещё не кончился медовый месяц. Значит, Диана достанется американцу.– Надеюсь, уж она-то заставит его промазать! – воскликнула Динни.– Думаю, что его ничто не заставит промазать. Я забыла Эдриена. Ему придётся сесть на раскладную трость и помечтать о костях и Диане. Вот мы и пришли. Они за этой изгородью, видите? Вон Саксенден, – ему дали тёплое местечко. Обойдите калитку – дальше есть перелаз – и подберитесь к лорду с тыла. Как далеко загнали Майкла! Вечно ему достаётся самое неудобное место.Флёр рассталась с Динни и пошла по тропинке через поле. Сожалея, что не узнала у Флёр ничего существенного, Динни миновала калитку, перемахнула через перелаз и осторожно подкралась к лорду Саксендену сзади. Пэр расхаживал между изгородями, отделявшими отведённый ему угол поля. Близ длинного, воткнутого в землю шеста, к которому была прикреплена белая карточка с номером, стоял молодой егерь, державший два ружья. У ног его, высунув язык, лежала охотничья собака. Жнивье и засаженный какими-то корнеплодами участок в дальнем конце тропинки довольно круто поднимались вверх, и Динни, искушённая в сельской жизни, сразу сообразила, что птицы, которых поджидали охотники, потянут стремительно и высоко. "Только бы сзади не было подлеска", – подумала она и обернулась. Подлеска сзади не было. Вокруг расстилалось широкое поросшее травой поле. До ближайших посадок было не меньше трёхсот ярдов. "Интересно, – спросила себя Динни, – как он стреляет в присутствии женщины? По виду не скажешь, что у него есть нервы". Она повернулась и обнаружила, что он заметил её.– Не помешаю, лорд Саксенден? Я не буду шуметь.Пэр поправил фуражку, с обеих сторон которой были приделаны специальные козырьки.– Н-нет! – буркнул он. – Гм!– Похоже, что помешаю. Не уйти ли мне?– Нет, нет, всё в порядке. Сегодня не взял ни одной. Может быть, при вас посчастливится.Динни уселась на свою раскладную трость, расставив её рядом с собакой, и стала трепать пса за уши.– Этот американец три раза утёр мне нос.– Какая бестактность!– Он стреляет по любой цели и, черт его подери, никогда не мажет. Попадает с предельной дистанции в каждую птицу, по которой я промахнулся. У него повадки браконьера: пропускает дичь, а потом бьёт вдогонку с семидесяти ярдов. Говорит, что иначе ничего не видит, хоть они ему чуть ли не на мушку садятся.– Однако! – сказала Динни: ей захотелось быть чуточку справедливой.– Верите ли, он сегодня ни разу не промахнулся, – прибавил лорд Саксенден с обидой в голосе. – Я спросил его, где он так навострился, а он ответил: "В таких местах, где промахнуться нельзя, не то умрёшь с голоду".– Начинается, милорд, – раздался голос молодого егеря.Собака повела ушами. Лорд Саксенден схватил ружьё, егерь взял на изготовку второе.– Выводок слева, милорд!Динни услышала резкое хлопанье крыльев: восемь птиц ниточкой летели к тропинке.Бах-бах!.. Бах-бах!..– Боже правый! – вскрикнул лорд Саксенден. – Чёрт меня побери!..Динни увидела, как все восемь птиц перелетают через изгородь в другом конце поля.Собака издала сдавленное ворчание и задрожала.– Вам, наверно, ужасно мешает свет, – сказала девушка.– При чём тут свет? Это печень, – ответил лорд Саксенден.– Три птицы прямо на вас, милорд!Бах… Ба-бах!.. Одна из птиц дёрнулась, сжалась, перевернулась и упала ярдах в четырёх позади девушки. У Динни перехватило дыхание. Жил комочек плоти и вдруг умер! Она часто видела, как охотятся на куропаток, но никогда ещё не испытывала такого щемящего чувства. Две другие птицы скрылись вдали за изгородью. Когда они исчезли, у Динни вырвался вздох облегчения. Собака с мёртвой куропаткой в зубах подошла к егерю, который отобрал у неё добычу. Пёс опустился на задние лапы и, не сводя с птицы глаз, высунул язык. Динни увидела, как с языка закапала слюна, и закрыла глаза.Лорд Саксенден что-то невнятно буркнул. Потом невнятно буркнул ещё раз. Динни открыла глаза: пэр поднимал ружье.– Фазанья курочка, милорд! – предупредил молодой егерь.Фазанья курочка протянула на самой умеренной высоте, словно понимая, что её время ещё не наступило.– Гм! – проворчал лорд Саксенден, опуская приклад на полусогнутое колено.– Выводок справа! Нет, слишком далеко, милорд.Прогремело несколько выстрелов, и Динни увидела, как над изгородью взлетели две птицы. Одна из них теряла перья.– Эта готова, – сказал егерь, и Динни увидела, как он прикрыл глаза рукой, наблюдая за полётом птицы.– Падает! – крикнул он. Собака задрожала и посмотрела на егеря.Выстрелы загремели слева.– Проклятье! – выругался Саксенден. – В мою сторону ни одна не тянет.– Заяц, милорд! – отрывисто бросил егерь. – Вдоль изгороди!Лорд Саксенден повернулся и поднял ружьё.– Ой, не надо! – вскрикнула Динни, но голос её потонул в грохоте выстрела. Зайцу перебило заднюю лапу. Он споткнулся, остановился, затем, жалобно крича, заковылял вперёд.– Пиль! – разрешил егерь.Динни заткнула уши руками и закрыла глаза.– Попал, чёрт побери! – пробормотал лорд Саксенден.Даже сомкнув веки, Динни ощущала на себе его ледяной взгляд. Когда она открыла глаза, рядом с птицей лежал мёртвый заяц. Он был весь какой-то неправдоподобно мягкий. Девушка вскочила, порываясь уйти, но тут же снова села. Пока охота не кончилась, уходить нельзя: угодишь под выстрелы. Динни снова закрыла глаза, Стрельба не прекращалась.– Порядочно настреляли, милорд.Лорд Саксенден передавал егерю ружье. Возле зайца лежали ещё три птицы.Слегка пристыженная всем только что пережитым, Динни сложила свою трость и направилась к перелазу. Не считаясь с устарелыми условностями, перебралась через него и подождала лорда Саксендена.– Простите, что подшиб зайца, – извинился он. – У меня сегодня весь день в глазах точки мелькают. С вами такое бывает?– Нет. Искры иногда сыплются. Ужасно, когда заяц кричит, правда?– Согласен. Сам не люблю.– Однажды у нас был пикник, и я заметила зайца. Он сидел позади нас, как собака, уши у него просвечивали на солнце и были совсем розовые. С тех пор люблю зайцев.– Зайцы – это не настоящая охота, – снисходительно произнёс лорд Саксенден. – Я лично предпочитаю их жареными, а не тушёными.Динни украдкой взглянула на пэра. Он был красен и, казалось, доволен собой."Пора рискнуть", – решила Динни.– Лорд Саксенден, вы когда-нибудь говорите при американцах, что они выиграли войну?Он отчуждённо взглянул на девушку:– Почему я должен им это говорить?– Но они же её выиграли. Разве не правда?– Уж не ваш ли американец это утверждает?Нет, я от него этого не слышала, но уверена, что он думает именно так.Динни снова заметила проницательное выражение на лице пэра.– Что вам о нём известно?– Мой брат ездил с ним в экспедицию.– А, ваш брат!Лорд Саксенден произнёс эти слова так, как если бы, рассуждая сам с собой, вслух сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41