Это креатура Воронцова, если можно так выразиться, его альтер эго, От лат. alter ego – второе я.

человек желчный и форменный пуританин… Но, по вашему совету, я всё-таки пригласил Гельбига.Грасье несколько наклонил голову и сделал неопределённый жест рукой:– Его величество саксонский король Фридрих Август Третий наследовал Саксонское королевство с весьма расстроенными финансами после Семилетней войны. Его посольство при русском дворе, несомненно, испытывает такие же затруднения.Сегюр поднял брови:– Тем не менее и посол и его сотрудники ведут довольно широкий образ жизни…Грасье улыбнулся:– Дипломатическая служба даёт возможность получать некоторые дополнительные доходы…Сегюр пожал плечами:– Только не для настоящего дворянина, дорогой Грасье…Грасье опять улыбнулся:– Я говорю о некоторых саксонских дворянах…Они прервали разговор, потому что в этот момент лакей лицом министра, в буклях, ливрее с золотым позументом, шёлковых чулках и чёрных туфлях, объявил о прибытии секретаря саксонского посольства.Сегюр вскинул лорнет на золотой цепочке и приподнялся навстречу гостю.Господин Гельбиг, человек среднего роста, широкоплечий, в длинном парике, атласном кафтане немецкого покроя, белых чулках и туфлях с пряжками, глубоко поклонился, и букли парика закрыли его продолговатое лицо. Когда секретарь саксонского посольства выпрямился, Сегюр увидел хищный, острый нос и маленькие, хитрые, глубоко сидящие глаза.«Он далеко не дурак», – подумал посол, усаживая гостя в кресло.– Курите, мой дорогой Гельбиг!– Я не курю…– Тогда я вам советую выпить бокал бургундского!– Я не пью…Сегюр ещё раз посмотрел на маленькие глаза своего гостя и решил перейти прямо к делу.– Не скрою, мой дорогой Гельбиг, я пригласил вас по одному щекотливому делу, и я надеюсь на вашу скромность, которая, как и всякая скромность, не останется без вознаграждения…Сегюр помедлил, ожидая какой-нибудь реплики со стороны гостя, но тот только молча склонил набок голову.«Он, несомненно, напоминает какую-то птицу, но какую?» – подумал Сегюр, продолжая разговор:– Итак, поскольку вы являетесь другом господина Даля, директора Санкт-Петербургской таможни, и будучи уверен в вашем уме и такте, я полагаю, вы могли бы уладить одно небольшое дело в Кронштадтской таможне.– Очевидно, речь идёт об оформлении грузов для эскадры маркиза де ля Галисоньера?«Этот подлец уже всё знает!» – подумал Сегюр и, протянув обе руки гостю, воскликнул:– Ах! Вы необыкновенно проницательны, мой друг!– Тогда я ничем не могу быть полезным.– Но почему же?– Господин Даль не вмешивается в дела таможни. Императрица предоставила ему этот пост, лично его зная, дабы дать ему средства к существованию, несмотря на то, что по возрасту он уже не способен заниматься делами.– Однако это дело попадёт именно в Петербургскую таможню.– О нём, несомненно, уже доложили Воронцову, и он поручит его Радищеву.– Вы знакомы с ним?– Да, я встречался с ним несколько раз у господина Даля.– Что это за человек?– Он говорит очень мало, редко и не прежде, чем его спросят. Но когда есть повод, говорит хорошо и весьма поучительно. Впрочем, он всегда сосредоточен и производит вид человека, не обращающего внимание на то, что происходит вокруг него. У него репутация безукоризненно честного и образованного чиновника.– Странно, что при таких качествах он занимает скромное место помощника начальника таможни.Гельбиг пристально посмотрел на посла и усмехнулся:– Он заслуживает занять более высокие посты в государстве, но, очевидно, императрица полагает, что умный человек годен и для малых должностей.– Итак, мой дорогой Гельбиг, могу я на вас рассчитывать?Гельбиг встал и поклонился.– К сожалению, господин посол, я не смогу быть вам полезным!Когда он ушёл, Сегюр обратился к Грасье:– Вот видите, я же вам говорил, что из этого ничего не выйдет! Этот саксонец, видимо, вовсе не нуждается в деньгах…Грасье улыбнулся:– Он охотно бы их взял, если бы мог чем-нибудь помочь…Сегюр встал и прошёлся по комнате.– Я не могу больше ждать. Всё это дело с грузами де ля Галисоньера имеет смысл постольку, поскольку оно может служить прецедентом для того, чтобы впредь французские военные корабли были освобождены от досмотра. Как только мы заключим торговое соглашение с русскими, в котором они, конечно, оговорят, что военные корабли не обладают правом возить торговые грузы, оно потеряет всякий смысл.– Но, ваше сиятельство, я не вижу способа разрешить этот конфликт благоприятно для нас.– Способ один – ехать к светлейшему, убедить его вмешаться и уговорить императрицу освободить грузы де ля Галисоньера от досмотра. Князь Потёмкин терпеть не может Воронцова, он это сделает…
Потёмкин сидел в халате перед столом, держа молоток в руках. На столе стояла хрустальная ваза с грецкими орехами. Он брал орех, разбивал скорлупу молотком и, причмокивая, жевал сердцевину. Велено было не принимать. Но когда золотая карета, запряжённая цугом, остановилась перед подъездом дворца и из неё вышел, распространяя вокруг себя аромат духов «А ля рень», французский посол, высокий, величественный, в сверкающем бриллиантами кафтане, камердинер всё-таки доложил о нём князю.Потёмкин равнодушно посмотрел на камердинера своим единственным глазом и сказал:– Ну, уж раз приехал, веди!..Сегюр начал с пустяков. Рассказал о том, как австрийский посол граф Кобенцель купил у генерала Нащокина прелестную девку, но, оказавшись неспособным воспользоваться её красотой, заболел нервическим расстройством. Потом заговорил о парижских модах и о популярности всего русского во Франции. И наконец, сделав грустное лицо, сообщил, что получил письмо от своего друга, королевского адмирала, маркиза де ля Галисоньера, который, прибыв в Кронштадт с эскадрой, оказался в ужасном положении…Потёмкин удивлённо поднял брови:– Почему же это?– Но, мой дорогой князь, офицеры и матросы, естественно, привезли с собой некоторые французские изделия. Кроме этого, для них были подготовлены разные грузы. Это относится к обычаям флота. Теперь русские таможенные власти не выпускают их с кораблей, требуя оплаты пошлин… Согласитесь сами, нельзя же омрачать такими мелкими придирками отношения между двумя великими державами…Потёмкин взял из вазы орех, положил на перламутровую, с инкрустациями крышку драгоценного стола и с размаху ударил молотком по скорлупе. Сегюр с изумлением следил за князем.– Так, – сказал Потёмкин, прожёвывая орех, – видать, на сие у них есть повеление свыше…– Не думаю, мой дорогой князь, вероятнее всего, это интрига моего и вашего врага…– Кого же это? – с тем же равнодушием спросил Потёмкин, принимаясь за следующий орех.– Разумеется, графа Воронцова. Всем известно, что Воронцовы придерживаются английской ориентации. Отсюда стремление осложнить наши дружеские отношения…Потёмкин задумался.– Хорошо, я поговорю с матушкой…
Вечером Потёмкин рассказал императрице о посещении Сегюра и его жалобах.Но Екатерина отнеслась к этому сообщению довольно холодно.– Видишь ли, друг мой, сборы Петербургской таможни весьма изрядный доход казне приносят. И если я сегодня сделаю уступку французскому послу, завтра ко мне приедет аглицкий с той же просьбой. Впрочем, я поговорю с графом Александром Андреевичем…Во время очередного доклада императрица спросила у Безбородко:– Вы давно видели французского посла?– Он был у меня вчера, ваше величество…– И просил освободить грузы эскадры от досмотра?– Просил, ваше величество…– Что же вы ему ответили?– Я ответил, что каждая цивилизованная страна издаёт свои законы и сии законы треба выполнять… Отменять же законы может только тот, кто их издаёт…Екатерина взяла табакерку, понюхала.– А не кажется ли вам, Александр Андреевич, что за всей этой настойчивостью, которую они проявляют, чтобы не заплатить обычные пошлины за несколько десятков ящиков груза, кроется что-то другое…– Сие угадать нетрудно. Речь идёт не только о том, чтобы вынести товары с судов, но и чтобы беспошлинно погрузить на оные товары некоторых французских негоциантов, имея в виду ближайшее заключение договора о торговле с Французским королевством. Французский посол хочет создать повод, дабы и впредь военные суда ихние могли возить товары беспошлинно. От сего может последовать для казны великий ущерб.– Что же вы предлагаете?– Передать всё дело графу Александру Романовичу по принадлежности…Когда доклад Безбородко закончился, Екатерина взяла листок почтовой бумаги и написала Потёмкину:«Из сих непрестанных хлопот французский двор может увидеть, что неудобно товар возить на военных судах, таможенные законы суть сделаны, и оных отменять по прихотям, конечно, не буду. Если граф Сегюр подаст жалобы, то рассмотреть велю. Я думаю, что они придирки ищут».
Белая ночь безлунным сиянием покрыла город. В огромном двухсветном кабинете, наполненном тишиной и прозрачным сумраком, шесть свечей под зелёным колпаком освещали блестящую поверхность полированного стола, седую голову Воронцова и его руки в кольцах, перебиравшие листы лежавшего перед ним дела.Александр Романович откинулся на спинку кресла и задумался. Из рапортов Кронштадтской таможни, которые он только что прочитал, ясно было, что маркиз де ля Галисоньер затеял конфликт с таможней не сам, а по наущению французского посла графа де Сегюра, который несколько раз посещал адмирала на его корабле. Видимо, Сегюр решил с помощью Потёмкина и французской партии при дворе добиться для своих военных судов права свободного провоза товаров и в дальнейшем включить такой пункт в торговый договор. Торговля с Францией была весьма оживлённой, множество судов занималось перевозкой грузов. Конечно, и казна и судовладельцы потерпели бы от сего большие убытки. Авторитет самой Коммерц-коллегии был бы подорван, поелику всем негоциантам известно, что она требует строгого соблюдения таможенных правил. Если же пойти на конфликт – запретить погрузку и выгрузку и выход матросов в город без досмотра, Сегюр это использует и раздует кампанию против него, Воронцова, обвиняя его в пристрастии и стремлении ухудшить отношения с Францией.Воронцов встал, прошёлся мимо длинного ряда книжных шкафов, тянувшихся вдоль стен от пола до потолка, и остановился перед полкой с сочинениями Руссо.Александр Романович вынул одну из книг, раскрыл и прочёл:«Исполнительная государственная власть должна быть слепым орудием закона».«Да, верно! – сказал он себе. – Надо следовать закону, не делая никаких уступок и не обращая ни на кого внимания».Сзади кто-то кашлянул. Александр Романович нахмурился, обернулся и увидел камердинера, который стоял в дверях.– Что тебе?..– Ваше сиятельство, господин Александр Николаевич Радищев явились по вашему приказанию…У Воронцова просветлело лицо. Он шагнул навстречу гостю, усадил его в кресло перед столом.– Извините, что побеспокоил вас так поздно. Вы, конечно, знаете о недоразумениях, которые возникли у Кронштадтской таможни с эскадрой маркиза де ля Галисоньера?– Да, мне известны подробности сего дела…– Вся суть в том заключается, чтобы, проявляя твёрдость и требуя выполнения законных установлений, не дать французам повода обвинить нас в мелких придирках. Сегюр втянул в это дело светлейшего, и тот, конечно, сообщил обо всём императрице. Поезжайте в Кронштадт. Поступайте так, как найдёте нужным. Однако я весьма надеюсь, что в сиих сложных обстоятельствах вы проявите твёрдость, соединённую с осмотрительностью…– Мне кажется, Александр Романович, что нашей первейшей обязанностью является защита достоинства и интересов государства Российского. Помимо того, мы имеем министерские соглашения касательно правил таможенного обряда в отношении французских судов. Всё это помогает решить дело в соответствии с законом…
Первого августа 1786 года рано утром Радищев приехал в Кронштадт. Моросил мелкий дождь. Серая пелена тумана покрыла корабли, здания, тюки товаров, сложенные у пирса.Начальник таможни, старый седой чиновник, в прошлом капитан торгового судна, много лет плававший по разным морям, проводил Радищева к себе, угостил горячим кофе и подробно изложил обстоятельства дела.– Сие впервые, господин советник, встречаю, чтобы вошедшие в порт суда не исполнили первого таможенного обряда и не подали в таможню корабельного объявления о том, какие товары ими привезены и какие подлежат погрузке. Между тем комиссионер прибывшей эскадры, французский негоциант Ремберт, все таможенные правила превосходно знает. Однако сколько раз я к нему ни обращался, следовал один только ответ: господин маркиз де ля Галисоньер считает, что сии правила к его судам не относятся, и требует пропустить товары беспрепятственно.– Посещал ли эскадру французский посол?– Граф де Сегюр был на кораблях дважды – по прибытии оных в порт и позавчера…Радищев задумался.– Вот что. Наденьте парадный кафтан, отправляйтесь к маркизу на корабль и объявите ему, что прибывший из Петербурга член Коммерц-коллегии ожидает его к себе…– Простите, а ежели господин маркиз откажется явиться?– Тогда скажите ему: будет произведён чрезвычайный досмотр кораблей.Начальник таможни с удивлением посмотрел на Радищева. По своему опыту он знал, что многие знатные персоны при дворе получали через того же месье Ремберта для себя из Парижа предметы роскоши, которые приписывались к числу «идущих ко двору ея императорского величества» и освобождались от пошлины. Едва ли французский комиссионер стал бы так себя вести, не заручившись покровительством свыше. Однако приехавший из Петербурга член Коммерц-коллегии держал себя спокойно и уверенно.– Вы, кажется, ждёте чего-то? – спросил Радищев.– Никак нет, иду!..Когда он ушёл, Радищев посмотрел в окно. Дождь продолжал идти. Мокрые грузчики, согнувшись под тяжестью тюков, обшитых рогожей, спускались по трапу стоявшего у причала голландского корабля. Прошёл, напевая песенку, французский моряк, видимо навеселе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93