Роберта повернулась в седле и посмотрела на мужа. Лицо ее было мрачным.
– Что это? – повторила она.
– Эшафот, где палач душит и сжигает тех, кто обвинен в колдовстве, – нехотя ответил он.
Роберта заметно побледнела. Она взглянула на свою левую руку, прикрытую перчаткой для верховой езды, но даже не подумала посмотреть на ожерелье – в последние дни ее звездный рубин постоянно оставался темным. У нее было предчувствие грозной опасности, которая подстерегает ее в Эдинбурге.
В одном из модных магазинов Гордон отобрал для Роберты несколько нарядных платьев и велел прислать их во дворец Холируд. В ювелирной лавке он купил ей серьги с изумрудами, а на Лоун-маркет Роберта присмотрела ткани и кружево на приданое их малышу.
– Ты проголодалась? – спросил Гордон, когда они покончили с покупками.
– Ужасно! Умираю с голода.
Гордон свернул на Принсес-стрит и, зайдя в таверну Макдоналдс, они подкрепились там вареными мидиями и морскими гребешками, приправленными травами, а также ячменными лепешками с медом и ореховым пирогом.
– А теперь расскажи, что произошло между тобой и королем, – попросила Роберта.
– Благодаря моему лизоблюдству наши отцы сравнительно легко отделались, – сказал ей Гордон. – Они извинились перед Яковом и должны будут завтра на службе извиниться публично.
– Я поверить не могу, что отец на это согласился, – сказала Роберта. – Он всегда поносил Якова за то пренебрежение, с каким король относился к унизительному положению своей матери.
Гордон пожал плечами.
– Я и не говорил, что им понравилась эта идея. Но у них не было выбора: либо публичное извинение, либо тюрьма.
– Боюсь, что мне не очень-то понравится при дворе, – заметила Роберта. – Здесь человека на каждом шагу подстерегает опасность.
– Не забивай этим свою хорошенькую головку, – сказал Гордон, прикасаясь к ее руке. – Скоро мы с тобой вернемся в Инверэри. В конце концов, Яков не поставит мне в вину, что я хочу, чтобы мой наследник появился на свет в Арджиле.
Это заметно улучшило настроение Роберты.
– Король не упоминал о моем брате?
– Твой отец говорит, что Даб женился на ИзабельДебре.
– От Босуэла я узнала, что Даб и Изабель скрываются в Хайленде, – сказала Роберта. – Изабель – моя лучшая подруга, а теперь еще и родственница, невестка. Надеюсь, король простит Даба и вернет его в Эдинбург.
– Дай мне несколько дней – и я улажу это, – заверил ее Гордон. – Кстати, завтра вечером мы ужинаем с королем.
– Боже мой, – трагическим шепотом вскричала Роберта, – а мне и надеть-то нечего!
Гордон хмыкнул:
– Все вы женщины таковы. Чуть что, сразу начинаете охать, что вам нечего надеть. Мы, мужчины, проще относимся к таким вещам. Почему бы и вам не быть такими же практичными?
Роберта удивленно раскрыла глаза.
– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я была похожа на тебя? – спросила она.
– Ангел, ты совершенство, будь всегда такая, какая есть, – ответил он, наклонившись и целуя ее в щеку.
Покончив с едой. Гордон достал из кармана и бросил на стол несколько монет. Потом встал и помог подняться Роберте.
– Мы банкроты? – спросила она.
– Нет, но сделать свою жену счастливой обходится гораздо дороже, чем я думал, – шутливо сказал он.
Пройдя сквозь заполненную народом таверну к выходу, Гордон потянулся к двери, но та неожиданно распахнулась, и они оказались лицом к лицу с Мунго Маккиноном и Лавинией Керр.
– Горди! Вот так встреча! А я и не знал, что ты тоже тут, – приветствовал его Мунго.
– Добрый вечер, Горди, – с улыбкой произнесла Лавиния. – Как приятно, леди Роберта, встретиться с вами вновь.
Гордон сдержанно кивнул им. За него ответила жена.
– Добрый вечер, Ливи, – сказала она, и в ее устах это имя прозвучало как оскорбление.
– Какие чудесные изумруды у тебя в ушах, – сказала Лавиния, делая вид, что не замечает ее тона.
– Это подарок мужа. Они мне очень нравятся. – Роберта дотронулась до серег. – У Горди изумительный вкус. Эти изумруды так подходят к моему обручальному кольцу.
– Да, он знает толк в драгоценностях. – И Лавиния провела рукой по сапфировому ожерелью, которое прекрасно гармонировало с ее синими глазами.
Роберта едва не задохнулась от злости, но лишь смерила сластолюбивую красотку холодным взглядом. Нет, ей никогда не победить в словесной дуэли со стервой, стоящей перед ней. Ну еще бы, ведь эта змея годами тренировалась при дворе.
– Мунго, завтра я играю в гольф с его величеством, – прерывая неловкое молчание, сказал Гордон. – Не хочешь после мессы присоединиться к нам?
– Хорошо, я приду. – А мы только что были на Лоун-маркет, и я накупила там кружев самых разных цветов, – одарив Роберту сладкой улыбкой, сказала Лавиния. – Поскольку эти необычные перчатки, что на вас, в такой моде при английском дворе, я собираюсь завести себе к каждому платью подходящую по цвету пару.
Роберта поняла, что Лавиния что-то заподозрила. Черт бы побрал этого Мунго за его длинный язык! Теперь Лавиния попытается узнать, что скрывается под перчатками. Если Мунго уже не выболтал ей про это.
– Извините, но нам пора, – попрощался Гордон. А выйдя с женой на улицу, спросил: – О чем вы говорили? Роберта была явно расстроена.
– Я только что едва не попала в западню со своей ложью, – призналась она.
– Ангелы не лгут, – с улыбкой сказал Гордон.
– Ну, а я солгала.
– О чем?
Роберта стыдливо опустила глаза и призналась:
– Я сказала леди Армстронг и леди Элиот, что мои перчатки без пальцев – это самая последняя мода при дворе Тюдоров.
Гордон громко расхохотался. Потом крепко обнял ер за плечи и прижал к себе.
– Это вовсе не смешно, – сказала Роберта. – Я поняла по глазам Лавинии, что она догадывается, в чем тут дело. Как мне быть, если она проболтается королю о том, что у меня на руке дьявольский знак?
Гордон притянул ее еще ближе и поцеловал в губы.
– Не тревожься о таких пустяках, – успокоил он ее.
Роберта взглянула через плечо в сторону Эдинбургского замка.
– Эшафот вовсе не кажется мне пустяком, – тихо проговорила она, и по спине ее пробежала леденящая дрожь.
– Послушай меня, ангел. – Гордон повернул ее лицом к себе. – Всякий, кто назовет тебя ведьмой, может заранее считать себя покойником. Я буду защищать и оберегать тебя всю свою жизнь.
– А почему? – спросила Роберта, ища в его глазах правду.
– Что за вопрос? – удивился Гордон. – Ты моя жена и носишь моего ребенка. Какая еще нужна причина?
Лучше бы он сказал, что любит меня, подумала Роберта. Она изобразила притворную улыбку и взяла его под руку со словами:
– Ну что ж, я спокойна за свою жизнь каждый день недели, а в воскресенье – вдвойне.
– Вот и умница, – сказал Гордон, похлопав ее по руке. Потом кивнул трактирному слуге, чтобы тот привел их лошадей.
Если б только он любил меня, подумала Роберта, не в силах выбросить из головы зловещий образ эшафота. Если б только он любил меня, и мы снова были бы в горах на летнем пастбище!
А в это время Мунго Маккинон и Лавиния Керр сидели в таверне Макдоналдс и приглушенными голосами разговаривали о супругах Инверэри.
– Я поверить не могу, что эта дикарка с гор и в самом деле в один прекрасный день станет герцогиней Арджил, – с недовольной миной сетовала Лавиния, удивленная и раздосадованная тем, что упустила такую прекрасную партию.
– Это дитя гор не такое уж ничтожество, – возразил Мунго. – Она единственная дочь Макартура и племянница графа Басилдона.
– Не могу понять, зачем она сказала, что при дворе Тюдоров в моде эти перчатки, – с жаром продолжала Лавиния, не замечая насмешливого взгляда кузена. – Она что, старается сделать из нас дураков?
Мунго покачал головой:
– У жены Горди есть веская причина прятать свою руку.
– Она изуродована? – спросила Лавиния, сразу оживившись при таком предположении.
Почувствовав злорадную нотку в ее голосе, Мунго хмыкнул:
– В некотором роде.
– Расскажи, что тебе известно.
– Роберта Макартур – зеленоглазая дочь английской колдуньи. На левой руке есть доказательство этого, – сказал Мунго, и в голосе его прозвучала откровенная ненависть.
Эти слова удивили Лавинию.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, кузен.
– Бригитта Макартур была причиной смерти моего отца и тетки, – пояснил Мунго. – И я всю жизнь дожидался момента, когда смогу отомстить.
– С чего ты это взял? – спросила Лавиния. – Ведь прошло уже двадцать лет, как твой отец погиб в горах, а тетка получила стрелу, предназначенную кому-то из Менци.
– По милости Бригитты Макартур, – с горечью в голосе сказал Мунго, – я вырос без отца. Я нашел письма, доказывающие, что именно она была виновна в его смерти.
– Как все это случилось? – поинтересовалась Лавиния. – Расскажи, я ничего об этом не знаю.
– Моя тетка Антония ненавидела Бригитту Макартур и желала ее смерти, – начал рассказывать Мунго. – Ради любимой сестры мой отец, переодевшись в одежду клана Менци, похитил Бригитту Макартур и увез далеко в горы. Он собирался утопить ее, сбросив со скалы, но эта ведьма каким-то непонятным образом ухитрилась сама утопить его… Рано или поздно, но я отомщу за это Макартурам. Когда мы были в Англии, я едва не отправил на тот свет Даба, а потом и Роберту, но, на мое несчастье, дьявол их спас.
– Граф Данридж сейчас в Эдинбурге, – заметила Лавиния. – Почему бы тебе не послать ему вызов и не покончить с этим?
– Я стремлюсь к мести, а не к самоубийству, – сухо возразил Мунго.
– Тогда почему ты не убил Бригитту Макартур? – спросила Лавиния.
– Я непременно доберусь до нее, как только она покинет стены Данриджа, – со зловещей улыбкой ответил Мунго. – Я намерен уничтожить весь этот проклятый род Макартуров, под корень извести его. А начну с их дочери. Она легкая добыча и как раз под рукой.
– Но ведь дочь не отвечает за мать, – попыталась урезонить его Лавиния.
– Да?.. А сама-то ты на чьей стороне?
Лавиния бросила на него холодный взгляд.
– На своей. А о каком доказательстве у нее на руке ты говорил?
Мунго осенил себя крестом и сказал:
– У этой ведьмы на левой руке «дьявольский цветок». Я сам его видел, когда мы ехали в Шотландию.
Лавиния разразилась смехом:
– Кузен, ты и в самом деле веришь в такую чепуху?
– Король Яков верит в магию и колдовство.
– И что из этого?
– На этом можно сыграть, – сказал Мунго. – И ты должна мне помочь. Когда завтра вечером мы будем ужинать с королем, я хочу, чтобы ты втянула эту ведьму в спор. В конце концов мы вынудим ее выставить свою руку на всеобщее обозрение. А на следующее утро ты притворишься больной, и я скажу королю, что это она, проклятая, сглазила тебя. Якову ничего другого не останется, как приговорить ее к смерти за колдовство. Этим я положу начало своей мести Макартурам, а ты выйдешь замуж за Гордона и станешь со временем герцогиней Арджил.
– Ты с ума сошел? – воскликнула Лавиния, которой отнюдь не улыбалась перспектива ввязаться в столь рискованное предприятие. – Эта женщина носит наследника Инверэри. И ты думаешь, Горди позволит тебе погубить ее?
– У Горди есть наковальня, на которой он выкует себе еще одно отродье.
Лавиния сдавленно хихикнула, но покачала головой:
– Кузен, я не буду принимать участия в убийстве ребенка.
– А я думал, что тебе нужен Кэмпбел, – парировал Мунго.
– Был нужен, – кивнула она. – Но теперь я поняла, что при дворе есть и другие, не менее привлекательные мужчины.
– Кто, например?
Она надменно улыбнулась:
– А вот это уже не твое дело.
– Ливи, помоги мне это устроить, – сказал Мунго с легкой улыбкой, хотя глаза его совсем не смеялись. – Сделай, что я прошу, или я шепну на ушко твоему отцу, чтобы он поторопился выдать тебя замуж. Я слышал, что старик Рэмси ищет себе жену.
– Эта вонючая свинья? – вскричала Лавиния. Ужасная мысль, что ей придется делить ложе с беззубым, дряблым стариком, от которого противно пахло, заставила ее пойти на попятный. – Ладно, я втяну ее в спор, но больной притворяться не стану.
– Ты только заведи с ней какую-нибудь свару, а уж я устрою все остальное.
Мунго выложил на стол несколько монет и, поднявшись, они с Лавинией направились к выходу.
– Кстати, – сказал он, – займи-ка для меня место рядом с собой завтра на заупокойной службе. Я немного запоздаю.
Лавиния остановилась и резко повернулась к нему.
– Почему? – подозрительно спросила она.
– Есть одно дельце, – ответил он.
– Какое?
Мунго слегка поднял брови и улыбнулся так зловеще, что у нее дрожь пробежала по спине.
– А это уж, моя дорогая кузина, тебя не касается.
17
- Пожалуй, я могла бы чувствовать себя счастливой, если бы только…
– Если бы что?..
Роберта подняла руку и приложила палец к губам отца, призывая его к молчанию, как он сам когда-то делал с ней в детстве. С улыбкой заглянув в его черные глаза, она взяла отца под руку.
– Пойдем немного прогуляемся, – предложила она. – И там я объясню тебе, что имею в виду.
Они вышли и двинулись по желтеющим лужайкам за ограду аббатства Холируд, туда, где, словно старые друзья, росли рядом несколько вековых дубов. Глубоко вдыхая свежий прохладный воздух, Роберта любовалась их золотой осенней листвой.
Рядом с отцом она чувствовала себя спокойно и уверенно. Хотя Йен Макартур пользовался репутацией человека горячего, а порой и неукротимого, он был всегда лучшим другом и защитником для нее. Несмотря на свои многочисленные обязанности главы клана, отец всегда находил для нее время. Роберта внутренне улыбнулась, вспоминая, как он проводил с ней долгие часы, когда она скучала в одиночестве, как они болтали, сидя она за кружкой молока, а он за кружкой сидра. Он всегда принимал ее сторону в ссорах с двумя младшими братьями, обижавшими ее, и утешал, когда она плакала оттого, что никто из детей не хотел с ней играть.
Но как бы получше это ему объяснить? Объяснить то, что и самой до конца не понятно.
– Я не жалуюсь, но мне бы хотелось, чтобы мой муж любил меня, – сказала Роберта. – Как ты любишь маму.
– Я уверен, что Горди тебя любит, – ответил отец. – Ведь ты самая хорошенькая женщина на свете.
– Папа, ты пристрастен, – с улыбкой сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47