– Это было бы слишком.
Не обращая внимания на их протесты, Уолсингем отрицательно покачал головой. Потом, приблизившись к Роберте, сказал:
– Я обещаю, что тебе не причинят никакого вреда.
Роберта вдруг наклонилась и быстрым, как молния, движением выхватила свой шотландский кинжал из ножен. «Последнее средство», так в Хайленде называют его. И тут же приставила смертоносное лезвие к горлу государственного секретаря. Уолсингем замер.
– Я умею обращаться с этим оружием и не побоюсь использовать его против английской свиньи вроде тебя, – пригрозила ему Роберта. – Попробуй только сделать хоть шаг вперед.
– Роберта, опомнись! – воскликнул Генри. – Ты поднимаешь оружие на приближенного королевы.
– Мне очень жаль, Генри, – сказала она спокойно (кинжал придал ей храбрости). – Но я в первую очередь – уроженка Хайленда, и только во вторую – английская леди.
– Басилдон, угомони свою племянницу, иначе все наши планы пойдут прахом, – приказал Уолсингем.
– Ее пребывание в Тауэре в течение нескольких недель необходимо в государственных интересах, – сказал ему Берли. – Я лично отвечаю за ее безопасность.
Роберта посмотрела на дядю. Он тоже неотрывно смотрел на нее. Их взгляды встретились, и граф едва заметно ободряюще улыбнулся ей. Что бы это значило, спросила она себя. Неужели он все-таки собирается передать ее приближенным королевы?
– Если вы хотите отправить в Тауэр дочь моей сестры, – заявил Ричард, – вам придется предъявить приказ об ее аресте.
– Очень хорошо, но тогда королева будет в курсе произошедшего, – ответил раздраженный Уолсингем. – Я думаю, вы сумеете продержать это отродье в надежном месте до утра.
– Конечно.
Не прибавив больше ни слова, государственный секретарь направился к выходу.
– Я буду ждать вас во дворе, – сказал он канцлеру и исчез за дверью.
– Тебе не поздоровится. Хлебнешь ты с этим делом лиха, Ричард. Ничего хорошего тебе это не сулит, – пробормотал Берли.
Граф пожал плечами.
– Сестра поручила свою дочь моему попечению, и я отвечаю за нее перед богом и людьми.
– Я понимаю, – ответил Берли. – Будем надеяться, что и королева Елизавета это поймет. Ну как, ты идешь, Талбот?
– Нет, я переночую дома, – ответил Генри. – А утром вернусь в Ричмонд.
– Как знаешь. – И с этими словами Берли последовал за государственным секретарем.
Все так же не выпуская из рук обнаженный кинжал, Роберта стояла не шевелясь. Она не знала, что теперь делать, и не находила, что сказать.
Граф подошел к окну и посмотрел, как королевские приближенные удаляются по направлению к причалу. Наконец, после долгого и неловкого молчания, он повернулся и сказал:
– Вложи кинжал в ножны, племянница. Иди сюда, сядь.
– А ты никогда не говорила мне, что носишь кинжал, привязанный к ноге, – вставил Генри.
– Генри, беги в Дауджер-хаус, – прервал его Ричард. – Приведи моего племянника и маркиза, но предупреди, чтобы они ничего не говорили своему спутнику, этому Мунго.
Генри кивнул и вышел из кабинета.
Несколько минут спустя он снова появился на пороге вместе с обоими шотландцами. Тут же явилась и леди Келли.
– В чем дело? – спросил Даб, направляясь к сестре.
– А что Талбот делает здесь, ведь еще не наступил первый день весны, – спросил Гордон, идя за ним следом.
– Слава богу, что ты здесь! – вскричала Роберта, вскакивая с кресла и бросаясь к ним. Не обращая внимания на брата, она бросилась в объятия мужа.
Удивленный, Гордон обнял ее и прижал к себе. Чувствуя, что она вся дрожит, он, поцеловав ее в макушку, вопросительно взглянул на графа, ожидая объяснений.
– То, что я собираюсь сообщить вам, должно остаться в тайне, даже от вашего спутника, – начал граф. – Если вылетит хоть слово, меня тут же арестуют и бросят в Тауэр. Могу я рассчитывать на ваше
молчание?
– Клянусь, – с готовностью произнес Гордон.
– Я тоже, – сказал Даб.
Ричард кивнул:
– Советники королевы Берли и Уолсингем только что сообщили мне о казни Марии Стюарт, но…
– Они убили нашу королеву? – воскликнул Даб. – Как они осмелились!..
– Дай своему дяде продолжить, – прервал его Гордон.
– Так вот, я как раз собирался сказать, – продолжал Ричард, – что Роберта подслушала наш разговор…
– Я не подслушивала…
Гордон, не раздумывая, тут же прикрыл ей рот рукой. Потом кивнул графу, чтобы тот продолжал.
– Благодарю, Инверэри, – сухо сказал Ричард, и едва заметная улыбка тронула его губы. – Роберте не удалось остаться незамеченной. И Уолсингем решил заключить ее в Тауэр до тех пор, пока Елизавета не направит Якову официальное соболезнование.
Гордон понимающе кивнул:
– Ну что ж, мы исчезнем и скроемся в горах Шотландии.
– Я предпочитаю отправиться в Тауэр, чем вернуться в Шотландию, – заявила Роберта, вызывающе вздернув подбородок.
– Ангел, тебя никто не спрашивает о том, что ты собираешься делать, – сказал Гордон, нахмурив брови.
– Роберта, никто уже не вернет нашу королеву с того света, – попытался урезонить сестру Даб. – Подвергая себя опасности, ты ничего не изменишь и только создашь проблемы своим близким.
– Ладно, я буду молчать, – согласилась она. – Я вовсе не хочу, чтобы из-за меня дядя Ричард попал в тюрьму.
– А вас не бросят в Тауэр, когда королевские приближенные обнаружат, что Роберта исчезла? – спросил дядю Даб.
– Я им скажу, что она убежала с тобой этой ночью, – ответил граф. – Берли мне поверит, а Уолсингем не осмелится возражать. Я все же доверенное лицо Елизаветы.
Гордон повернулся к графине.
– Миледи, помогите Роберте собрать самое необходимое в дорогу, – попросил он. – Остальное можно будет отправить в Шотландию позднее.
Леди Келли кивнула:
– Я думаю, Роберте лучше переодеться мальчиком, пока она не выберется из Лондона. – Она повернулась к своему брату и спросила: – У тебя, наверное, найдется что-нибудь подходящее, Генри?
– Думаю, да, – ответил Генри и пошел к выходу.
Через час Роберта вместе со своим дядей и теткой была уже в конюшне. Одетая во все черное, она походила на худенького грума в поношенной мужской одежде, слишком, просторной для нее. Черная шляпа скрывала ее густые волосы. А под плащом на груди висела кожаная сумка, в которой тихо сидел Смучес. Дядя нес вторую сумку с одеждой для мальчика вместе с самыми необходимыми в пути вещами.
Возле конюшни в молчании стояли Гордон, Даб, Мунго и Генри, ожидая ее появления. Четыре лошади были уже оседланы.
Гордон посмотрел на темное безлунное небо и сказал:
– Ночь прямо как в Хайленде, словно созданная для побегов. Ты готова сесть в седло, ангел?
Роберта кивнула, но его тон и нетерпение не понравились ей. Как это похоже на горца – радоваться, отправляясь ночью в дорогу, и возбуждаться от опасностей, которые могут встретиться в пути.
Она повернулась к леди Келли и дяде Ричарду:
– Спасибо вам за гостеприимство, это было самое лучшее время в моей жизни. Надеюсь, девочки не обидятся и не рассердятся на меня за то, что я не простилась с ними.
– Я объясню им, и они поймут, – ответила леди Келли.
Граф бросил на Гордона многозначительный взгляд, а потом сказал племяннице:
– Наш дом всегда открыт для тебя.
Роберта обняла и расцеловала их и повернулась к Генри.
– Милорд, я сожалею…
– Ты не сделала ничего, за что нужно извиняться, – прервал Генри, приложив палец к ее губам. Потом, поцеловав ее в шеку, добавил: – Будь счастлива, дорогая.
Роберта почувствовала, что вот-вот заплачет. И прерывающимся шепотом сказала:
– Благодарю вас, милорд.
Она повернулась к мужу, чтобы сказать, что готова, но тут же отшатнулась, почувствовав отвратительный запах, исходивший от него и брата. Гордон приблизился и положил что-то в оба ее кармана, но она не могла разглядеть, что это было.
– Какая вонь! – вскричала Роберта, когда Смучес в ее сумке завозился и чихнул. – Что это такое?
– Лошадиный навоз.
– Что-что? – переспросила она. – Ты с ума сошел?
– Наоборот, – с лукавой улыбкой ответил Гордон. – Я хорошо соображаю. Этот запах собьет с толку любопытных, мимо которых мы будем проезжать.
– Фу, отвратительно! Я не хочу, чтобы от меня так воняло. Меня сейчас вырвет.
– Извини, ангел. – Гордон подвел ее к лошади и помог сесть в седло. – Обещаю избавить тебя от навоза, как только выедем из Лондона.
Даб и Мунго уже сели на лошадей. Когда Гордон взялся за поводья своего коня, Генри Талбот остановил его.
– Инверэри, мне надо перемолвиться с тобой парой слов.
Гордон оглянулся и кивнул. Потом подошел к нему:
– Ну?
– Береги ее, – сказал Генри, понизив голос.
Гордон посмотрел английскому маркизу прямо в глаза и веско произнес:
– Роберта никогда не вернется в Англию.
– Я знаю.
Гордон протянул сопернику руку в знак дружбы и заверил:
– Клянусь, я буду охранять ее, не щадя своей жизни.
– Надеюсь, ты сдержишь свое слово, – тряхнув головой, сказал Генри. – Или ты мне ответишь.
Гордон быстро повернулся и сел на коня. И четверо молодых шотландцев, выехав со двора, поскакали по дороге, ведущей к Стрэнду.
Роберта оглянулась через плечо, чтобы бросить последний взгляд на усадьбу Деверо и навсегда проститься со своей мечтой. Она понимала, что сюда больше не вернется никогда.
Призвав на помощь всю твердость духа, свойственную горцам, она решила храбро встретить свою судьбу, бросить ей вызов, если понадобится. И, сосредоточив взгляд на дороге перед собой, с мрачной решимостью пустилась в путь.
8
Проклятье, с такой женушкой не оберешься хлопот, подумал Гордон, пришпоривая коня. Неизвестно, что будет с ними в течение следующих двух недель, во время долгого путешествия через всю Англию в Шотландию, и уж тем более неизвестно, как сложится их жизнь дальше.
Доехав до конца набережной, они свернули налево у Чэринг-Кросс и поехали по Оксфорд-стрит. Чем большее расстояние будет отделять их от особняка Деверо, тем больше капризничать будет его жена. Ей будет холодно. Она устанет. Она проголодается, несмотря на тошноту, которую вызывал у нее конский навоз. Как будто ему этот запах нравится, как будто он наслаждается ароматом конского дерьма!
Гордон искоса взглянул на жену, и нечто вроде улыбки тронуло уголки его губ. Разрумянившаяся, с решимостью во взоре, она пока что ни на что не жаловалась и не капризничала – ожидание опасности преобразило ее. Едва ли Лавиния Керр вынесла бы то, что терпела Роберта. Возможно, это объяснялось тем, что Роберта родилась в суровой северной части Шотландии, а Лавиния – в южной, низинной. Как бы то ни было, но его жена может оказаться достаточно стойкой для маркизы, а впоследствии и герцогини Арджил.
– Нам со Смучесом нужно остановиться, – вдруг заявила Роберта, и голос ее громко прозвучал в ночи.
– Нет, – одновременно сказали Гордон и Даб.
– Но это срочно.
– Нет.
Так и скакали все четверо без устали, стараясь оставить к рассвету как можно большее расстояние между собой и усадьбой Деверо. Не останавливаясь, они миновали деревни Хэрроу, Кукхэм, Марлоу и Хенли.
– Послушай, Роб, – сказал Гордон, пытаясь завязать с ней разговор и отвлечь ее мысли от тягот пути. – Как графу удалось удержать Уолсингема и Берли от того, чтобы они сразу не арестовали тебя?
– Дядя Ричард настоял, чтобы Уолсингем получил сначала ордер на арест. А лорд Берли, хоть и неохотно, согласился с этим, – ответила Роберта. – Кроме того, я… – Она осеклась, смутившись и не желая рассказывать о своем собственном-поведении, не свойственном леди.
– Кроме того, что?
Роберта почувствовала, что краснеет.
– Я напугала Уолсингема своим кинжалом «последнее средство» и заставила отступить.
Гордон и Даб разразились смехом.
– Ты подняла кинжал на государственного секретаря! – воскликнул Мунго в изумлении.
– Ну вот, я же говорил, – продолжая смеяться, напомнил Гордон. – Ты разговариваешь и держишься, как английская леди, но твои замашки выдают в тебе уроженку шотландского высокогорья.
– Но почему ты кинулась на него с кинжалом? – спросил Мунго.
Роберта наклонилась к шее коня и попыталась придумать какую-нибудь правдоподобную причину, чтобы не говорить правды. Она же обещала дяде хранить в тайне известие о казни Марии Стюарт и не собиралась нарушать свое слово.
– Мне не понравилось, как этот тип смотрел на меня, – не слишком убедительно солгала она. – Очень оскорбительно и противно.
Сказав это, она бросила на него быстрый взгляд. Усмешка, появившаяся на его губах, лишь подтвердила, что он не поверил ни единому ее слову. Видимо, он подозревал, что здесь скрывается какая-то тайна, и бесился от того, что с ним не поделились тем, о чем трое явно знали.
– Как только доберемся до Оксфорда, остановимся на пару часов для отдыха, – предложил Гордон, чтобы сменить тему разговора. – Что скажешь, Даб?
– Да, пора накормить лошадей, – ответил брат. – В тридцати милях от усадьбы Деверо уже достаточно безопасно, чтобы нам немного поспать.
Розовый свет занимавшейся зари осветил горизонт на востоке, когда они, проехав Чилтерн-Хиллз, добрались до заросшего густыми лесами графства Оксфордшир. Настроение у Роберты заметно поднялось, когда она увидела сам Оксфорд, богатый торговый город, который мог предложить достаточно удобств уставшим путникам. На окраине поднимались грозные стены и башни замка Оксфорд, но сам город, застроенный каменными и деревянными домами, выглядел пышным и живописным.
– Давайте остановимся вот в этой гостинице, – предложила Роберта.
– Нет, дорогая. У нас слишком мало времени, – возразил Гордон, направляясь во главе четверки через каменный мост.
Роберта поморщилась, но ничего не сказала. Она уже понимала, что никакие ее просьбы не будут удовлетворены.
На противоположном берегу Темзы расстилался густой лес. Здесь путники нашли убежище от любопытных глаз и остановились на небольшой поляне рядом с тихим ручейком.
– Я накормлю лошадей, – сказал Даб, когда они спешились.
– Я тебе помогу, – предложил Мунго.
Гордон подошел к Роберте и, сняв с седла, поставил на ноги. Ноги ее затекли от многочасовой скачки.
– Вот теперь вы со Смучесом можете заняться вашими личными делами, – сказал он, вынимая у нее из карманов куски навоза и выбрасывая их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47