Он будет местом паломничества.
– Падение Черного – место паломничества?
– Где Пять победили зло, – пояснил священник, по-видимому не обращая внимания на сомнение в ее голосе. – Пойдем и посмотрим на алтарь, где я служу службу.
Сэра проследовала за ним через занавешенный гобеленами вход в комнату, какую она едва ли когда-нибудь раньше видела.
Работы по углублению в скалу были гораздо грандиознее, чем она думала. Потолок помещения высоко возвышался над головой как перевернутая вверх дном чаша. У края, над дверным проемом, была изображена рука с растопыренными пальцами, а в центре – монумент в три раза выше человеческого роста. Каменные стены, пол и потолок были гладкими, как полированный мрамор.
И это… все это было сделано за то короткое время, когда приехал новый септ ознакомиться со своими владениями?
Потолок был окрашен в светло-голубой цвет, постепенно переходящий в черный на стенах. Казалось, с небесного потолка лучился свет. «Магия, – подумала Сэра, – магия солсенти». Но все ее внимание сосредоточилось на изображении фигур, украшающих искусственный небесный свод. Пять птиц в натуральную величину, выписанных с тончайшими деталями, бесконечно преследовали друг друга по периметру потолка.
Волис молчал, когда она шла за ним в центр зала.
«Жаворонок», – подумала она, и холодок пробежал по спине. Искрящиеся глаза большого баклана приглашали ее вместе порхать в штормовых ветрах. Сова скользила, молчаливо распахнув крылья, к черному ворону, который держал в клюве блестящее серебряное кольцо с рубином, а в то же время следующий в этом ряду ястреб падал камнем, выследив жертву. Все они кружили по кругу, пойманные в бесконечном полете.
В центре потолка был изображен орел, точнее орлан-крикун, размером в два раза больше любой из птиц. Он ловил воздушные потоки и, изогнув шею, смотрел вниз, как будто выискивал свою добычу.
Каждая птица представляла собой шесть орденов Цыган.
– Вот все Пять, – тихо произнес Волис на языке, который Сэра не слышала со дня смерти своего брата. – Жаворонок – целитель, Большой Баклан управляет погодой, Сова – мудрость и память, Ворон – маг, Ястреб – охотник. И над ними всеми сидит в ловушке во тьме тайный бог, забытый бог. Ты не знала о забытом боге, не так ли?
– Они не боги, – ответила Сэра на своем языке. Хотя она вспомнила, что старинные предания, в которых ее народ еще был оседлым, рассказывали, что люди верили в богов, похожих по описанию. Но как только Древние Маги набрались знаний и силы, они оставили эти заблуждения в прошлом.
Она не ответила на вопрос, и Волис указал на орла:
– Я нашел упоминания о нем в таких старых книгах, что они рассыпались от одного моего прикосновения, и в Древних песнях. Столько поколений старейшин Пути поклонялись только Пяти – пока я не отыскал забытое божество.
– Орел? – предположила Сэра с отвращением. Ей хотелось рассмеяться от того, что солсенти поклоняются орденам как богам. Отвращение победило.
– Орел, – он самодовольно посмотрел на нее. – Мое открытие привело к тому, что меня удостоили почета, назначив на эту должность, – он махнул рукой, указывая на храм.
– Поздравляю, – произнесла Сэра.
Похоже, он ожидал от нее чего-то вроде этого. Она снова посмотрела на потолок и подумала, что бы сказал ее отец, если бы увидел все это.
– Я тщательно собирал все по крупинкам, – пояснил он. – Они охраняют Орла, но когда-нибудь в будущем он сможет освободиться от стражи. «Все они рискуют, и мир висит на волоске».
Она пела Таеру эту детскую песенку, знакомящую с орденами. Очевидно, перевод, на который случайно наткнулся Волис, был не совсем точным. Получалось, что цель Орла в качестве Охраняемого состояла в единственном, предопределенном событии.
Молодой священник, страстно желая получить ответ, обратился к Сэре и взял ее за руки.
– Вижу по вашему лицу, что вы знаете об Орле.
– Мы не обсуждаем Орла с чужаками, – ответила Сэра.
– Но я не чужой, – пылко возразил он и указал рукой на потолок. – Я знаю о Вечных Странниках. Я провел всю свою жизнь, изучая их. Пожалуйста, скажите мне, что вы знаете об Орле.
Сэра не терпела дураков, и она, естественно, не помогала им и не поощряла их упрямство. Пора идти домой.
– Приношу извинения. Меня ждет работа. Спасибо, что все мне показали; настоящее произведение искусства.
– Вы должны мне рассказать. – Он схватил ее за руку, не давая уйти. – Вы не понимаете. Я знаю, старейшины Пути Пяти обязаны его освободить.
– Освободить? – переспросила она, и вместо холодка, который она ощущала тогда от созерцания Птиц орденов в храме солсенти, теперь мороз пробежал по коже, и ей очень захотелось вырваться из захвата.
– Скрывая его, – убедительно начал Волис, – Пятеро засадили его в западню, чтобы его охранять. «Спящий, охраняемый до тех пор, пока, проснувшись, не разрушит и сохранит»…
Сэра вздрогнула. Этот отрывок стихотворения ни в коем случае не должен был звучать в устах солсенти, независимо от того, насколько хорошо он владеет их языком. С Орлом ничего нельзя поделать, но…
– Он должен быть свободным, – сказал Волис. – И мастер Пути предсказал, что именно мы освободим Сталкера.
– Сталкер – это не Орел, – невольно вырвалось у Сэры, и она тут же прикусила язык. Это опасно, опасное знание. Он ошибался насчет Орла, насчет орденов, которых почитали как богов, но Сталкер…
Он обратил свой безумный взгляд на нее. Он вне всякого сомнения сумасшедший. Только безумец будет говорить об освобождении Сталкера.
– Ах! Так что же ты знаешь о Сталкере?
– Не больше вас, – солгала она.
Она силой заставила себя не выпалить все единым духом, напоминая себе, что это человек – солсенти, и этот солсенти имеет больше знаний, чем следует. Но даже если он так ошибся, чтобы спутать Орла со Сталкером, надо, чтобы он не пострадал.
Она слегка кивнула ему: лучше Ворон для чужого, чем хорошая жена из Редерна для священника, и попыталась освободиться от его захвата.
– У меня дела, – сказала она. – Спасибо за потраченное зремя. Дорогу найду сама.
Она развернулась и быстрым шагом заторопилась ко входу со шторами, ожидая, что он попытается ее остановить. Но он остался на месте.

К тому времени, когда она ступила на мост, почти весь страх, вызванный встречей с новым священником, улетучился. Сталкер был по-настоящему заключен в темницу, и даже Черный, который почти уничтожил когда-то человеческую расу, был не в состоянии освободить его. Священник солсенти с горсткой наполовину понятой им информации угрозы не составлял – по крайней мере миру в целом. Но ей следовало обдумать, что предвещают ей и ее родным интересы Волиса.
Беседа со священником и непосредственная угроза, исходящая от него, не отвлекли ее внимания от новой ноши. Хотя меда уже не было, она несла почти сотню могильных плит, которые своей тяжестью давили на ее душу сильнее, чем на спину. Как только Сэра миновала главную дорогу, чтобы замести след, она остановилась, вытащила из мешка мермори и пересчитала. Восемьдесят три.
Ее рука с силой сжалась на последней мермори, острый конец которой порезал ей в кровь руку. Она поспешно вытерла мермори: всегда плохой знак, когда магические вещи приводят к кровопролитию. Убедившись, что вещь чистая, она положила их обратно в кожаный мешок и водрузила всю кипу на спину.
– Я ничего не могу сделать, – яростно твердила она, хотя вряд ли ее кто-нибудь мог услышать. – Я ничего не знаю. Мои способности не лучше большинства Воронов, которые не смогли предотвратить гибель Вечных Странников. Здесь, в этом месте, у меня трое детей, которым я нужна. Поля надо обрабатывать, за садами ухаживать и встречать мужа дома. Я ничего не могу поделать.
Но, от Жаворонка до Ворона, восемьдесят три. Она сглотнула ком в горле. Может, Таер будет дома, когда она вернется. Ей очень надо, чтобы он был дома.

Земля, которую обрабатывали Сэра и Таер, находилась в очень маленькой горной долине и была слишком каменистой. У них не было соседей. Когда они пришли сюда впервые, здесь была целина.
Стоя на холме над долиной, Сэра сопротивлялась чувству, что за десятилетие все вернется обратно в состояние дикой природы. Она не претендовала на роль предсказательницы, она просто устала. Поправив тюк с ношей, стала спускаться по извилистой тропе.
– Здравствуй, глупая собака, – сказала она, и та стала кататься у ее ног в радостном восторге, что ее признали, несмотря на то, что густая шерсть была покрыта слоем весенней грязи.
Собака была огромной и черной, а шерсть нуждалась в ежедневном уходе. Однажды вечером Таер вернулся домой из города с испуганным черноглазым полуголодным щенком с огромными лапами. Ее муж всегда подбирал бездомных животных.
Сэре сейчас было не так радостно, и она покачала головой.
– Пойдем, Гура, посмотрим, как мой парень справляется сегодня без меня.
Огромная собака тяжело поднялась на лапы и встряхнулась, сбрасывая щенячьи шалости вместе с грязью. Хозяйку она провожала к лачуге с торжественным чувством собственного достоинства.
Благодаря радостному восторгу Гуры, заранее предупредившей семью, Сэра не удивилась, что теперь Лер и Ринни работали молча.
– Ма! – радостно закричала младшая, в ее голосе чувствовалось облегчение. – Лер был такой противный. Он вопил на меня, хотя я выполнила почти все, о чем он меня просил.
Недавно, к десяти годам Ринни усвоила роль семейного третейского судьи и информанта – что принесло вполне ожидаемые результаты со стороны ее братьев. Она походила на Сэру больше, чем кто-либо в семье, по крайней мере внешне. Ринни была маленькой, с такими же, как у Сэры, светлыми волосами, чем сильно отличалась от черноволосого населения Редерна. По темпераменту она больше походила на отца, выделяясь, как и он, мирным характером и его талантом рассказчика.
Сэра обняла ее и подняла взгляд на Лера.
– Мы закончили копать в огороде, – подавленно ответил Лер, – и засадили добрую треть, когда Ринни стала так сильно ныть, что я разрешил ей пойти в дом.
– Он заставил меня тяжело работать, – вставила Ринни, все еще не отказываясь от возможности доставить брату неприятности.
Когда Ринни попыталась уколоть Лера, он просто игнорировал ее выпады. В прошлом году он мстил или относился к ней презрительно, зная, что ее реакция будет одинаковой, в какую бы неприятность он ни попал.
– Спасибо тебе, Лер, – сказала Сэра и, став на цыпочки, поцеловала его в щеку. – Я знаю, как нелегко заставить работать эту ленивую девчонку. Судя по тушеному блюду на конфорке и груде начесанной шерсти, могу сказать, что вы оба пришли в дом и отдыхали, как высокородные господа.
Он рассмеялся и обнял мать.
– Она вела себя превосходно. Мама, мы обработали весь огород. Джес слонялся поблизости. Он оставался после обеда какое-то время, но я даже не видел, как он ушел.
– Я могу с ним поговорить, – предложила она. Лер покачал головой.
– Нет, так нехорошо. Я знаю, что он старается изо всех сил. Это связано с тем, что папа ушел. Он нам так нужен. Когда он сосредоточен, он работает так же, как папа. Мама, сегодня здесь был распорядитель септа.
– Фордер? – удивилась Сэра. Она взяла свой плащ с капюшоном и повесила на незаметный штырь у двери. – Что он хотел?
– Он посмотрел на поля и спросил, вернулся ли папа. Когда я ответил ему, что нет, он сказал, что новый септ требует уплатить четвертую часть десятины за этот год уже окончательно за сад и поля. Он заметил, что для вспашки полей время почти прошло.
Сэра прислонила тюк к стене.
– Я знаю, Лер. Мы ждали, сколько могли. Теперь мы просто вынуждены пахать землю без Таера. Можем начать завтра. Нет, послезавтра, чтобы у меня было время найти и починить упряжь и плуг. Не беспокойся об увеличении десятины: Таер говорил, что с новым септом следует ожидать повышения такого рода ставок.
– Фордер сказал, что у септа есть лошадь. Если нам надо, мы можем ее взять в аренду.
– Нет. – Сэра покачала головой. Уходя, Таер взял купленного в прошлом году коня, предоставив своему старому мерину отдых. – Скью знает эти поля, и даже в его возрасте он будет работать, пока не вернется Таер. Мы не можем себе позволить арендовать лошадь, при том что септ заберет значительную часть урожая.
За дверью на улице раздался ужасный вой Гуры, больше походящий на вой волка, чем собаки, а в ответ раздался еще более высокое по ноте и более дикое завывание.
– Джес уже дома, – некстати произнесла Ринни. В тот же миг дверь распахнулась, и в проеме возник старший сын Сэры.
– Мама, мама! – прокричал он. – Я нашел кролика на обед. – Он протянул громадного зайца-чернохвостика, уже обезглавленного, со снятой шкуркой и выпотрошенными внутренностями.
– Джесафи, мой любимый, – произнесла Сэра. – Я очень рада, что ты нашел кролика. Но тебе надо избавиться от грязи, прежде чем войти в дом.
Из всех ее детей Джес больше всего был похож на отца. Выше Лера на голову, Джес был худощавый и темноволосый. Лер был тоже худощавым, но у него были светлые волосы, как у Сэры. Как и Таер, Джес не был красавцем, его нос был тонким и слишком длинным. Его левую щеку пересекала глубокая складка, глаза были темно-карими.
– Извини, мама, – ответил он, сбрасывая добычу. – Я не хотел… вымазываться.
Что-то было не то в тоне, каким он говорил, и в том, как он перепачкался.
Он не был умственно отсталым, как сын бондаря, но его несчастье казалось очень сходным, и люди считали их одинаковыми. Сэра не хотела смущать правдой кого бы то ни было, кроме Таера.
– Не беспокойся, – Сэра успокоила Джеса только легким прикосновением – единственное, что он обычно мог стерпеть. – Пока младшие накрывают на стол, пойдем-ка тебя почистим.
– Я сделал что-то не так? – встревожился он. – Нет, дорогой, пойдем со мной. – Она взяла его за руку, и повела за собой помочь ему очиститься.

В середине ночи, так и не уснув, Сэра тихо встала со своей слишком пустой постели и оделась. Она открыла дорожный сундук и вытащила из него большой мешок, который тяжело закачался на потертых шнурах. Перекладины лестницы были тугими и не издали ни звука, иначе мог проснуться Лер, потому что у него всегда был чуткий сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48