Сэмм Мэзон некогда была манекенщицей высшего класса, а ныне стала очень удачливым агентом.
Уйдя на пенсию, она открыла собственное дело, и с годами оно превратилось в опасного соперника таких фирм, как «Эйлин Форд» и «Касабланка Эйдженси». Сэмм была напориста и упорна, и это окупилось. Она правила твердой рукой, была строга, защищала своих девушек и заставляла всех служащих поступать так же.
«Я знаю, как легко допустить, что о тебя ноги станут вытирать, особенно в нашем бизнесе, – говорила она часто своим служащим. – И я этого не позволю по отношению к моим девушкам. Во всяком случае, пока они работают на меня».
Лорен подружилась с китаянкой, родившейся в Америке, но имени Пиа, которая уже несколько лет работала в фирме личным секретарем Сэмм. Если бы не помощь Пии в самые первые дни и недели, она бы не выдержала и ушла. Это совсем не было похоже на работу в юридической конторе, в мире моды царил хаос. Целыми днями раздавались звонки с просьбой позвать ту или другую девушку. Манекенщицы кричали, что они не поедут на Аляску, а предпочитают съемки на Багамах. Звонили поклонники и просто мужчины, желающие с ними познакомиться, жаловались клиенты. Дело Лорен состояло в том, чтобы каждая из манекенщиц приезжала в назначенное место и точно в назначенное время. От нее также ожидали, чтобы она поддерживала в них дух оптимизма. И вскоре Лорен навострилась.
Прошло несколько недель, и Пиа сказала:
– Ты справляешься, Сэмм очень довольна. Ты когда-нибудь развлекаешься?
Но в первые два месяца нью-йоркской жизни она о развлечениях и думать забыла. Она вообще едва успевала думать, что уж говорить о развлечениях. С самого начала ее службы Сэмм как-то спросила, не может ли она работать и в уик-энды. И она, как дурочка, сказала, что не имеет ничего против. Но как бы то ни было, ей не чем было занять время, а работа в уик-энды означала лишние деньги. Она переехала из гостиницы в однокомнатную квартирку в Гринвич-Виллидж. Это был не самый удачный выбор. И соседи тоже не самые лучшие. Наверху сердитая женщина практиковалась на фортепиано во все часы дня и ночи. Внизу молодой человек, который заявил, что он комедийный актер и конферансье, любил шумовые эффекты.
Но что хорошо в Нью-Йорке – здесь нет времени чувствовать одиночество, она всегда была слишком для этого занята.
– Итак, – сказала Нейчур, перегнувшись через ее стол, – вчера я встречалась с этим высоким типом – европейским побродяжкой. Были на дискотеке. Черт возьми, он оказался таким сильным, что даже я не могла с ним справиться, а это о чем-то говорит! – И Нейчур фыркнула от смеха. – Эти чертовы итальянцы, они уже всю тебя облапают, а ты еще и знать не знаешь, как их зовут. Хорошо, что я умею дать сдачи. «Бей в клубок и беги», – учила меня мамаша.
– Но ты пошла с ним? – спросила Лорен, подумав про себя, что если Нейчур саданет в пах обычного мужчину, то он тут же на месте скончается. В Нейчур больше шести футов, и она сложена божественно, не то что ее главная соперница – тощая Селина.
– С ним? Ты хочешь сказать, он со мной? – опять фыркнула Нейчур. – Он притащил меня в гостиницу, и у нас было что-то вроде вечеринки.
– Вечеринки?
– А ты как думаешь? Ну, немножко травки, множко рок-н-ролла, хотя он хотел больше слушать Хулио Иглезиаса. Но я положила конец этой тягомотине, честное слово.
Лорен кончила печатать и протянула ей листок бумаги,
– Вот инструкция по твоей съемке в Акапулько. Ты улетаешь в четверг. Я заказала такси и велела шоферу подъехать к твоей квартире. Обратно ты должна быть в следующий вторник, чтобы уже утром в среду позировать для обложки «Кос-мополитэн».
Нейчур схватила листок, едва взглянув на него.
– Акапулько, – сказала она и снова фыркнула. – Там чертовски жарко.
– А ты бывала там?
– Раз десять.
Лорен вздохнула – иногда она завидовала манекенщицам и тем экзотическим поездкам, которые они принимали как нечто должное.
– Как же это, наверное, чудесно, – сказала она задумчиво.
Нейчур скорчила гримасу:
– Если ты любишь солнце и черных, которые все время мельтешат вокруг. Лично я, будь на то моя воля, хотела бы сейчас очутиться в Лондоне и выпить чашку крепкого чая со своей мамашей.
– Ты давно не была дома?
– Да уж скоро год. Сэмм обещала, что я могу взять отпуск па несколько недель под Рождество.
– А тебе необходимо ее согласие? Опять Нейчур фыркнула:
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Сэмм меня из грязи вытащила. И я исполню все, что она ни скажет, потому что она умная старая тетка. Вот вспомнила, мне надо ее повидать. Она у себя?
– Давай я тебя соединю.
– Спасибо, дорогая, ты просто милашка.
Сэмм была доступна. Нейчур промаршировала в ее кабинет и оставила Лорен наедине с телефонным трезвоном. Было еще два делопроизводителя, но они не уделяли всему столько внимания, сколько она. Лорен вовсе не хотела быть незаменимой, но в глубине души знала, что все держится на ней. Конечно, это большая ответственность, но, по крайней мере, она чувствовала себя необходимой.
Остаток дня прошел быстро. Все шло, вернее, неслось с головокружительной быстротой. И когда надо было уходить, она падала от усталости.
Пиа словила ее у двери:
– На следующей неделе у Сэмм день рождения, и девушки хотят ей закатить сюрпризом вечеринку. Она же эти вечеринки просто ненавидит. Что делать?
– Но если ненавидит, тогда скажи, чтобы они ничего не устраивали.
Пиа постучала кончиками длинных в ярко-красном лаке ногтей по. сумке стиля «под Шанель»:
– Ты когда-нибудь пробовала говорить «нет» этим избалованным шлюшкам?
– Но ты это можешь.
– На этот раз у Сэмм круглая дата, – взволнованно сказала Пиа, – и, наверное, надо что-то устроить. Ты можешь заказать еду, музыку, цветы и все остальное, что, по-твоему, может понадобиться? Селина предложила устроить вечеринку на квартире у своего приятеля.
– Какого?
– Ты что, не слышала? Она опять влюбилась.
Было общеизвестно, что манекенщицы меняют приятелей так же часто, как трусики. Мужчины были одним из знаков доблести их профессии.
– А теперь она в кого влюбилась? – спросила Лорен.
– В звезду английского рока – Эмерсона Берна. – И Пиа хихикнула: – Когда Нейчур узнает, она ее убьет, она считает, что все английское автоматически принадлежит ей.
Лорен попыталась сохранить спокойствие. Чересчур уж много всего свалилось на нее в последнее время. Совсем недавно она сидела в Филадельфии и зевала над своей нудной работой, которую ненавидела, и боролась с боссом, который ее преследовал. И вдруг оказалась в Нью-Йорке, запросто общается с ведущими манекенщицами и звездами рока. Эмерсон Берн был знаменит. И она увидит его! Эмерсон Берн! Ведь не так уж давно афиша с его портретом висела над ее кроватью вместе с портретом Джона Леннона.
«Успокойся, Робертс, он просто-напросто человек. И судя по тому, что о нем известно, не очень приятный».
– Могу я на тебя положиться в этом деле? – спросила Пиа, уже выходя. – Я сама бы это сделала, но у тебя так все хорошо получается, ты такой организованный человек.
«Да вовсе я не такая организованная, – хотелось ей закричать, – мне всего-навсего двадцать один год, и я тоже хочу жить».
– Конечно, – ответила она. – Оставь номера телефонов, и я завтра же начну действовать.
– Господи! – взглянула Пиа на часики. – Уже больше семи, мой парень меня просто убьет. Мы идем на «Манхэттен». Я с ума схожу по Вуди Аллену. Ты проверишь, все ли погашено и заперто, ладно?
«Большое спасибо, Пиа. Почему бы мне не подшивать в папку и все твои квитанции».
Она поехала домой на метро, не обращая внимания на пожилого искателя приключений в плаще, словно взятом из театрального реквизита.
Напротив сидели две девицы. Они все время хихикали, а то и заливались хохотом, и мужчина обратил свое внимание к ним.
– А ты отрежь себе и вставь в рамочку на память, – огрызнулась одна из них и сделала грубый жест.
Искатель приключений выскочил из вагона, пошел искать более сговорчивых.
Лорен остановилась на углу недалеко от дома, купила в магазине банку бобов и хлеб. «Еще одно пиршество», – саркастически подумала она.
После приезда в Нью-Йорк она ни разу никуда не выходила. Распорядок дня был неукоснителен: работа и дом, никаких вариантов. Двое молодых мужчин как-то приглашали ее на свидание – один был фотографом, который случайно зашел в офис, чтобы повидаться с Сэмм, другой – помощник бухгалтера в ее офисе. Но Лорен отклонила оба предложения. Кому нужны эти огрызки? Не ей уж во всяком случае.
«Ник Анджело». Почему она так часто вспоминала это имя? И она задумалась, где он и что делает. Но больше всего она думала о том, счастлив ли он?
Да какое ей дело? Ник Анджело – это прошлое. И ей совершенно безразлично, если она его больше никогда не увидит.
39
Ник никогда не видел человека толще, чем Мэнни Манф-ред. Мэнни был не просто толстый, он был гаргантюанских размеров, с бусинками глаз, несколькими подбородками, с крашенными в желтый цвет волосами, уже почерневшими у корней. Он сидел в специально сделанном по его размерам кресле за скрипучим вертящимся столом, посасывая «севен-ап» через соломинку и швыряя пригоршни орешков кешью в жадный маленький рот. Нет, не такого человека ожидал увидеть Ник. Кью Джи и Мэнни вместе могли составить зрелище века.
– Я Ник.
– Ну и что?
– Вы мне сказали, чтобы я пришел.
– О, да. Кью Джи тебя прислал.
– Верно.
– Чего хочешь?
– Работы. Повременной. Мне надо часть дня быть свободным, чтобы ходить на прослушивания, когда они начнутся.
– Какие прослушивания?
– Я актер.
– Это кто сказал?
– Это говорю я.
Мэнни пошевелился в кресле и вздохнул:
– Водить машину умеешь? – Да.
– Хорошо водишь? – Да.
– Права не отбирали?
– Можете быть уверены.
– Иди к Луиджи. Скажи, что я велел приписать тебя к аэропортной части.
– И это все?
– А ты чего хотел, чтобы с тобой носились, как с этим самым? Убирайся.
Он убрался и пошел к Луиджи, человеку с острой головкой, выбитыми передними зубами и кислым выражением физиономии, и выслушал лекцию на тему, что можно, а что нельзя, когда ведешь лимузин, и получил приказание явиться на следующий день к восьми вечера. Всего и делов-то.
Но не так-то просто было опять вернуться в квартиру Син-дры. Управляющий словил его как раз в тот момент, когда он опять пустил в ход кредитную карточку. Управляющий был свирепого вида человек с длинными до плеч волосами, двумя золотыми зубами и кровожадными повадками. Он положил широкую лапу Нику на плечо:
– Чего делаешь, человек? Он попытался объясниться.
Но управляющий и слышать ничего не хотел. И вышвырнул его вон.
И Ник еще радовался, что Длинный локон не позвал полицию. Он слонялся около дома, пока не показалась Энни Бродерик. В одежде она выглядела совсем по-другому. Прямой дорожный костюм скрывал ее формы, а бейсбольная кепка – рыжую стрижку.
– Помните меня? – спросил он.
– Нет, – ответила она.
– Ну, конечно, помните, – сказал он и устремил на нее свой неотразимый зеленый взгляд.
– Что вам надо? – спросила она, явно оставшись неуязвимой.
– Вашей помощи.
Она подошла к старому коричневому «паккарду» и отперла дверцу.
– Это почему же?
Он включил обаяние на полную мощность, ожидая обычной реакции:
– Потому что вы меня знаете. И мы друзья. Она, видимо, удивилась:
– Действительно?
– Ну, конечно же, – убедительно отвечал он. Энни уже достаточно потратила времени впустую.
– Теперь послушайте меня, – резко сказала она. – Брат
Синдры, или кто вы там есть, перестаньте ко мне лезть. Может быть, я и выгляжу доступной, но вы уж поверьте, со мной ваши штучки не пройдут.
– Но я не денег у вас прошу, – сказал он, разозлившись.
– И это хорошо, потому что их нет у меня.
– Мне нужно только оставить у вас записку для Синдры. Чтобы она знала, где меня найти.
– А кто вам мешает это сделать?
– В данном случае управляющий. Я даже не мог взять свой чемодан из ее квартиры. Мне надо было ему все объяснять.
– Объясните все мне. И я передам, – сказала она, ожидая ответа.
Он молчал.
– Ну что же? – переспросила она, теряя терпение. – Где вас можно найти?
– Но я нигде не живу.
Вот в этот момент она, по его расчетам, должна была проникнуться к нему сочувствием и предложить свою кушетку.
– Вам негде жить, – отреагировала она сухо. – Да, действительно скверно.
Так что фамильное анджеловское обаяние тут не сработало. У женщины оказалось холодное сердце.
– Да, но работу я уже получил, – быстро добавил он, как будто это могло повлиять на ее решение.
– Ну, значит, у вас все в порядке, – сказала она и выразительно посмотрела на часы. – Я опоздаю на занятия.
«А может быть, она того, лесбиянка, ведь все возможно».
– Передайте ей только, что я здесь и буду ей звонить. О'кей?
Энни кивнула и уехала.
Остаток дня он провел, гуляя по Голливуду: читал имена звезд, запечатленные на тротуарах, побывал в маленьком магазинчике, увешанном фотокадрами из кинокартин и, наконец, отправился на «Фермерский рынок» на улице Фэрфекс, где заказал консервированное мясо с капустой у открытого прилавка, где торговали всякой всячиной.
Затем он задумался, что делать дальше. С деньгами проблемы не было, он уехал из Чикаго с тысячей двумястами долларов в кармане: немалая сумма, если учесть, что деньги у него не держались. Если он захочет, то можно снять квартиру и прочно обосноваться, хотя, наверное, имеет смысл подождать Синдру и устроиться у нее на кушетке на несколько недель, пока он не узнает город и не поймет, хочет он здесь остаться или нет.
Но что было необходимо прежде всего, так взять на прокат автомобиль. Он уже понял, что в Лос-Анджелесе автобус ходит нерегулярно и не по всем кварталам города. Метро здесь не было, так что автомобиль просто необходим. Он посмотрел объявления и вскоре обзавелся на месяц старым «бьюиком».
Сев за руль, он почувствовал себя гораздо увереннее. По крайней мере, у него появилось маленькое убежище – хоть что-то напоминающее дом.
– Ты ведь не собираешься ходить в этих обносках? – пожелал узнать Луиджи, скосив глаза на Ника и всем своим видом выражая отвращение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74