Джои все заранее спланировал. Они поедут в Рипли последним автобусом, а потом товарным поездом до самого Канзас-Сити, а оттуда махнут в Чикаго.
Все трое переглянулись.
– Ну вот оно, наступило, – сказал Джои.
– Прощай, Босвелл, – сказала Синдра.
– Я не вернусь, пока не добьюсь успеха, – сказал уверенно Ник, – а я добьюсь. А затем приеду за Лорен. Клянусь!
27
Каждое утро Лорен просыпалась с одним и тем же ощущением пустоты. Открывая глаза, она уже чувствовала глухую боль отчаяния и была бессильна против нее.
Она была близка к тому, чтобы возненавидеть родителей. Было испытанием войти на кухню и сесть вместе с ними завтракать. Сидеть за столом и слушать их глупую болтовню. Неужели же они не понимают, что поступают низко, жестоко, а главное, неправильно?
Она беспрестанно думала о Нике и знала, что должна обязательно увидеть его. Но как? Вот в чем вопрос. Как?
Каждый день отец провожал ее в школу, мать встречала, ожидая в автомобиле, и не было никакой возможности улизнуть. И так продолжалось шесть недель – с того самого дня, когда мать уличила ее в обмане.
– Когда же вы мне наконец поверите? – спросила она однажды.
– Когда мы с отцом будем в состоянии поверить тебе, – ответила мать с благочестивым выражением лица.
Продолжать разговор не было смысла. Бесполезно пытаться переменить их мнение о Нике.
Сегодня понедельник. Она думала о Нике больше обычного. Лорен подошла к окну комнаты и выглянула из него. Ужасно знойно, в воздухе никакого движения – жара не по сезону. Она услышала, как мать зовет снизу:
– Лорен! Завтрак готов!
Скоро она сядет в машину рядом с отцом, он повезет ее в школу и высадит там, чтобы мать потом отвезла домой. И каждый день они перезванивались со школьным секретарем, чтобы знать, где она, что делает и не сбежала ли.
Лорен неохотно спустилась, съела завтрак, приготовленный матерью, – так, поковыряла вилкой, и все, аппетита не было совершенно, – и собрала книги.
Через пять минут показался Фил Робертс. Кажется ей или действительно в отношениях родителей появилась сильная напряженность? Теперь они почти не разговаривали друг с другом. И она, конечно, в этом виновата. Это все оттого, что отцу не удалось заключить с Беджамином Браунингом выгодную страховую сделку, и потому мать не получила того общественного положения и финансовых выгод, на которые рассчитывала, вот отсюда и натянутость.
Очень плохо. Но это было все же не так плохо по сравнению с тем, что испытывала она сама.
– Сегодня жарко, – проворчал Фил, натягивая пиджак. Проходя через кухню, он взял тост.
– Да, в сводке погоды сказали, что сегодня будет жарче, чем вчера, – заметила Джейн.
Фил на нее не взглянул. Он вышел в холл и посмотрелся в зеркало. Потом поднял руку и вырвал седой волос.
– Сегодня я вернусь поздно, – сказал он, беря портфель. Джейн не ответила. Она швырнула посуду в мойку и включила воду.
По дороге в школу Лорен решила начать разговор.
– Папочка, можно с тобой поговорить? – сказала она, решив во что бы то ни стало достучаться до него.
– Не сегодня, Лорен, – ответил он, сосредоточенно глядя на дорогу впереди. – Сегодня я не в настроении.
– А когда ты будешь в настроении?
– Не приставай ко мне.
Ее жизнь разбита, а все, что может сказать ей отец, это «не приставай ко мне». Когда-то она могла прийти к нему с любым своим затруднением, теперь же между ними шла холодная
война. Неужели ему все равно, что таким образом он ее отталкивает?
Когда он высадил ее, она даже не потрудилась с ним попрощаться.
В гардеробной была Дон Ковак. Они никогда не считались особенно близкими подругами, но Дон приветствовала ее очень и очень по-дружески.
– Ты слышала, что Ник сделал со Стоком? – спросила Дон.
Лорен сразу навострила уши:
– А что?
Но Дон не собиралась все вот так сразу выкладывать. Ты хочешь сказать, что не слышала?
– Нет, но ты мне скажешь или нет? Дон погладила свою узкую юбчонку:
– А чего ты злишься?
– Я не злюсь, но если ты хочешь что-то рассказать, так рассказывай.
– Ну, как я слышала, Ник задал Стоку трепку, – Дон невольно хихикнула.
Лорен хотела узнать обо всем поподробнее.
– А ты уверена?
– Это было у аптеки. Сток шел туда с друзьями. Навстречу Ник. Они заспорили, и Ник как следует ему дал. Смешно, правда?
Хотя Лорен умирала от желания узнать побольше, что и как, она сдержанно спросила:
– А… с Ником все в порядке?
– Сказать по правде, – ответила Дон, – мы с Ником больше не встречались.
Лорен кивнула.
– Слушай, – сказала Дон, проникаясь внезапным сочувствием, – я поняла, как он к тебе относится, и не собираюсь вам мешать.
Лорен почувствовала, что на глазах навернулись слезы, они жгли веки. Еще никто не заговаривал с ней о Нике, она никому не могла довериться.
– Мои родители не позволяют мне с ним встречаться, – сказала она с несчастным видом, – и я не знаю, что делать.
Дон взглянула на нее участливо.
– Да, Джои мне рассказывал, – и прибавила беспечно: – От родителей всегда одни неприятности, но, может быть, они передумают.
Лорен покачала головой.
– Не мои. – Она помолчала. – Мне так тяжело. Это из-за меня Ника выгнали из школы. Я хочу сказать, что не по моей вине, но…
– Не страдай. Он с радостью теперь работает на заправке и плевать хотел на школу. Ты не виновата, что его выгнали. Это Сток заставил родителей состряпать это грязное дело.
– Я знаю, ты права, но иногда я просыпаюсь по утрам с таким чувством, что все бы бросила и бежала куда глаза глядят.
Дон понимающе кивнула:
– Да, у всех бывает такое чувство.
– Неужели?
– Конечно. И это естественно. Две девчонки пробежали мимо.
– Пойдем, Лорен, ты опоздаешь, – позвала одна из них. Лорен с минуту поколебалась:
– А что ты делаешь во время ленча? Дон удивилась:
– Кто? Я?
– Но здесь, кроме тебя, никого нет.
– Ну, что обычно, слоняюсь вокруг. А что? Ты хочешь пригласить меня поесть?
– Да, хочу, мы бы еще с тобой поговорили. Дон явно обрадовалась:
– И я не прочь.
Высадив Лорен у школы, Фил сразу поехал в контору. Но прежде чем подняться наверх, он задержался в магазине, чтобы купить новые кухонные ножницы, которые заказала Джейн.
«Кухонные ножницы, – подумал он мрачно. – Она хочет, наверное, заколоть меня».
Он купил их утром, потому что знал: когда будет уходить с работы, то не вспомнит просьбу жены. Будет не до этого.
Взойдя наверх, он отпер дверь и вошел. Элоиза, его секретарша, еще не приехала. В комнате пахло сыростью и было душно. Он открыл настежь окна и уселся за стол, думая, что, пожалуй, надо было позволить Лорен поговорить с ним, когда они ехали в школу. Нехорошо, неправильно это, что они так отдалились. Если бы дома была иная обстановка, то, может, ему легче было общаться с дочерью, но у него с Джейн сейчас такие напряженные отношения, что просто не было сил решать другие проблемы.
Он размышлял также, не стоит ли ему позвонить Бенджамину Браунингу. Они же почти заключили сделку, когда Лорен разорвала помолвку, а после этого он не мог до Браунинга дозвониться.
«А, черт возьми!» Он пододвинул телефон и набрал номер его офиса.
Послышался сухой и деловитый голос его секретарши:
– А кто звонит, можно узнать?
– Фил Робертс.
– Пожалуйста, подождите минутку, мистер Робертс, я посмотрю, не занят ли он.
Фил сосчитал до десяти.
– Извините, мистер Роберте, но у мистера Браунинга совещание. Что-нибудь передать?
– Да. Я звонил несколько раз. Мне очень нужно, как можно скорее, переговорить с ним. Может быть, он сам мне позвонит?
– Да. Я обязательно передам вашу просьбу, уверена, что он перезвонит.
«Да уж, ты уверена», – мрачно подумал Фил.
Харлан сказал Арете Мэй, что у него болит горло.
– Сильно?
– Да, очень, – соврал Харлан.
– А где твоя сестра? – Ее всевидящие глаза обшарили трейлер.
– Ее еще нет, – сказал Харлан.
Арета Мэй пристально взглянула на него, не позволив врать дальше.
– Когда она вернется? Он опустил глаза:
– Не знаю.
Арета Мэй сделала гримасу, она прекрасно знала, что Син-дра не вернется. Она знала это уже в пятницу, когда девчонка болтала что-то насчет уик-энда.
Она обыскала трейлер: все любимые вещи Синдры исчезли, и вещи Ника тоже. Значит, он тоже сбежал. Интересно, сказать Примо или нет? Нет. Она подождет, заметит ли он, что его единственный сын исчез. Если и заметит, то, наверное, через несколько недель – вот как он его любит.
Вообще-то она теперь не имела ничего против побега Синдры, раз с ней Ник. По крайней мере, он позаботится о ней, и, может, эти двое добьются для себя чего-нибудь получше.
– Ладно, – сказала она Харлану, – все в порядке, можешь оставаться дома.
Он пришел в восторг. Он не надеялся, что ему так ловко удастся обвести ее вокруг пальца. Харлан никогда не рассказывал, как ему плохо приходится в школе и как его дразнят «черномазым», «грязным нищим» и «вонючим ублюдком». Он уже привык и даже начал защищаться, когда его били.
Как только Арета Мэй ушла на работу, он проскользнул в ее трейлер посмотреть, не найдется ли чего поесть. Примо, как всегда, крепко дрых, телевизор вопил во всю мочь. Харлан заметил, что рот у Примо широко открыт. Интересно, как это ничего в него не заползает? Подавив смешок, он подкрался к холодильнику и заглянул внутрь. Там он усмотрел куриную ножку и, не раздумывая о последствиях, схватил ее и поспешно смылся из трейлера, прежде чем его застукали.
Примо услышал, как хлопнула дверь, и проснулся. Он сел и почесал живот. Хотя еще рано, но жара чертовская, по телу сбегали ручейки пота.
Он встал, подошел к двери и ступил на крыльцо. Костлявая собака заворчала на него. Он поднял банку из-под пива и швырнул в шелудивое животное.
Последнее время Примо овладело беспокойство. Он никогда не любил оставаться где-нибудь надолго. Арета Мэй, может быть, и хорошая женщина, но ему надоела. Ему всегда надоедало быть подолгу с одной и той же бабой.
Наверное, настало время податься куда-нибудь еще, в конце концов, впереди целая страна и много других женщин, которые будут счастливы завладеть им. Он еще красивый мужчина. Да, красивый, и большой умелец по этой части. А чего еще женщине надо?
Продолжая скрести брюхо, он направился в уборную и облегчился.
Выходя, Примо наткнулся на Харлана. Тот сидел на ступеньках трейлера и жевал куриную ножку.
– Ты чего глазеешь, парень? – спросил он. Харлан опустил взгляд:
– Ничего.
– Нечего мне заливать мозги. Ты почему не в школе? Харлан все так же смотрел вниз.
– Чувствую себя плохо, – пробормотал он.
Арета Мэй и ее дерьмовые ребятишки все время болеют. Не то что Синдра. Его дочерь! Да, она красивая девка стала. Если
бы не его собственная плоть и кровь, он бы обязательно постарался ее уложить. Ей нужен опытный мужчина, постарше, который ее кое-чему бы научил.
– Не хочешь проехаться? – спросил он Харлана. Мальчишка широко раскрыл глаза. Примо никогда еще с
ним не разговаривал, тем более никогда не предлагал покатать.
– А куда? – спросил он подозрительно.
– В город, если у тебя нет предложения получше.
– Нет.
– О'кей. Тогда прыгай.
Примо даже сам себе удивился: чего это он так раздобрился, что позволяет мальчишке увязаться за ним. Потому что в Босвелле делать было совсем нечего, вот почему. Это был крошечный, хилый городишко. Ни приличного бара, ни стриптиза, совсем ничего.
В голове у него возникла новая мысль. Если он даст деру, надо брать Ника или нет?
А что, он обязан, что ли? Мальчишка уже достаточно взрослый и противный, пора ему жить самостоятельно.
А кроме того, Арета Мэй вроде бы к нему прикипела, пусть она о нем и заботится.
Не то чтобы он сегодня собирался смыться. Сейчас он ехал в город, только чтобы запастись пивом и крекерами. А уедет он в следующую пятницу, как раз Арета Мэй придет домой с получкой. И он, разумеется, возьмет эти денежки, кто же ему помешает. А сам уедет ночью, и когда они поймут, что он утек, он уже будет за двести миль от них.
Примо Анджело тоже заслуживает приличной жизни, но приятно думать, что если ничего лучшего не найдется, то он всегда может вернуться обратно. Арета Мэй всегда его будет ждать.
Элоиза Хэнсон приехала в контору Фила Робертса ровно в полдень. Она работала три раза в неделю после обеда, печатала на машинке и вела документацию. Надо сказать, последнее время документировать было почти нечего – дела шли неважно.
Элоиза была маленькой, полненькой женщиной лет тридцати пяти, с розовыми щечками, чистюля, с мягким взглядом карих глаз. В прошлом году она овдовела – ее муж погиб от несчастного случая на консервной фабрике, – и ей нужен был заработок, чтобы содержать себя и старую мать.
Сначала отношения между нею и Филом Робертсом были исключительно деловыми, но по мере того, как шло время, они все сближались и, наконец, стали любовниками.
И оба испытывали чувство вины.
И оба ненавидели двойственность положения.
И оба не могли совладать с собой.
Как только Элоиза вошла в контору, обмахиваясь носовым платком и что-то лепеча про невыносимую жару, Фил понял, что сегодня работа не пойдет. Он взял ее за руку и повел к себе в кабинет.
– Сегодня не работаем, – сказал он, сжимая ее влажную ладонь.
Она слегка покраснела, очень хорошо зная, что он имеет в виду.
– Но мне надо отправить письмо.
– Нет, я очень хочу.
Она беспрекословно подчинилась его желанию и стала расстегивать блузку.
Фил подошел ко входной двери, запер ее, опустил штору и повесил вывеску «Закрыто».
Он знал, что Джейн подозревает его. Несмотря на его заверения, что все абсолютно и бесповоротно кончено. Но он не мог покончить с этим. Элоиза была такая заботливая, такая щедрая и безотказная. Но самое главное, в постели она была просто неукротима – женщина без предрассудков. И Фил чувствовал себя в ее объятиях настоящим мужчиной.
Он не мог сказать, что с женой ему не бывает хорошо. Для долголетнего союза у них вполне удовлетворительные отношения, но это удовлетворение граничит со скукой. А Элоиза была другая – она возбуждала в нем страсть, на которую, как он думал, он уже не способен. Элоиза позволяла ему снова пережить острое наслаждение, как в молодости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74