Аксессуары для ванной, рекомендую всем
Значит, они действительно считают нас нищенками! Но больнее всего мне стало оттого, что сидящий рядом Людовик промолчал. Я с ужасом поняла, что мы им надоели.
Я была настолько оскорблена, что, не задумываясь, отправилась к кардиналу и заявила, что для нас унизительно пользоваться деньгами, которые королева определила нам на содержание. Я всегда буду благодарна Анне за ее щедрость и поддержку, однако считаю, что вправе потребовать от английского парламента выплаты части моего приданого, которое, как жена короля, я привезла в Англию.
Мазарини, кивая головой, с сочувствием смотрел на меня.
– Ваше Величество, – отозвался он, выслушав меня. – Вам не следует серьезно рассчитывать на то, что английский парламент назначит вам содержание.
– Я не столь уверена в этом, как вы, ваше преосвященство, – заметила я. – Вы подружились с Оливером Кромвелем и считаете его порядочным человеком, так давайте же проверим, так ли это на самом деле.
– Подобная просьба будет отклонена, – сказал Мазарини.
– Вы обратитесь к английскому парламенту от моего имени? – спросила я.
– Если вы настаиваете… – ответил кардинал.
– Да, я настаиваю, – заявила я.
Однако результатом был не просто отказ, но отказ оскорбительный. Поскольку я в свое время не захотела короноваться, парламент не считает меня королевой Англии. Вот каким был ответ.
Когда я узнала об этом, я пришла в такую ярость, что не смогла сдержаться при следующей беседе с кардиналом.
– Значит, они полагают, что я была королевской содержанкой?! – взорвалась я. – Неужели короля Франции не возмутит и это оскорбление, нанесенное его тетке, дочери его деда?!
Мазарини, не теряя присутствия духа, спокойно ответил:
– Они всего лишь хотели сказать, что, поскольку вы не короновались, вы не обладаете правами королевы. К тому же всем известно, что вы сами отказались от коронации, тем самым лишая себя королевских прав.
– Кажется, – возбужденно проговорила я, – вы готовы встать на сторону вашего друга Оливера Кромвеля.
С тем я и покинула покои кардинала.
Вскоре Анна попросила меня о встрече. Она была хорошей женщиной, но слишком уж надоедливой. Будучи искренне благодарна ей, я не могла отказаться принять ее.
– Я знаю, – начала королева, – как страстно вы мечтаете о собственном доме… не очень большом… куда бы вы могли удалиться от шума и суеты придворной жизни…
– У меня есть Шайо, – напомнила ей я.
– Я не имела в виду монастырь, – сказала Анна, – а небольшой дом. Я прекрасно вас понимаю, потому что у меня тоже часто возникает подобное желание. Для меня, к сожалению, это пока несбыточная мечта, хотя, возможно, когда-нибудь, когда Людовик женится… Кто знает? Но сейчас я думаю о вас, дорогая сестра, у вас такая тяжелая жизнь.
– Да, вы правы. Я бедна и во всем завишу от вас, а теперь мы с дочерью стали объектом насмешек, – с горечью проговорила я.
– Вы намекаете на поведение мадемуазель де Монпансье? Я не принимаю всерьез эту особу, – ответила королева.
– Как раз ее поведение меня меньше всего задевает. Но вот слова герцога Анжуйского!.. – с возмущением заявила я.
– Прошу вас, не обращайте внимания. Филипп порой говорит не думая. Я строго отчитала его за непочтение… скорее – невоспитанность. Я уверена, он раскаялся. Лучше давайте подумаем, где найти подходящий для вас дом. Вы помните место, которое нам так понравилось по пути в Шайо? – Анна вернулась к своему первоначальному предложению.
– О, дорогая Анна, вы такая добрая и внимательная сестра, – с благодарностью произнесла я.
– Я понимаю ваши чувства, – ответила она. – Мне бы очень хотелось помочь вам.
– Я никогда не смогу купить дом, который мне понравится, – сказала я печально.
– Давайте сначала поищем его, а потом подумаем о покупке, – предложила Анна.
Милая, добрая Анна, она снова утешала меня.
В результате поисков мы наткнулись на небольшой замок в Коломбе, всего в семи милях от Парижа, но все же достаточно далеко, чтобы ощутить тишину и покой этого места. Там даже был небольшой храм с колокольней, построенной еще в двенадцатом веке. Замок был невелик, но уже на первый взгляд дышал уютом, и я сразу поняла, что в нем я смогу быть счастлива.
Когда мы с Анной принялись обставлять покои, я поверила, что все будет хорошо, и мое настроение заметно улучшилось.
Возможно, все это и было предзнаменованием наступающих лучших времен, ибо вскоре – пригожим сентябрьским днем 1658 года – в Коломбе примчался гонец.
Он так волновался, ожидая меня, что я сразу поняла, – мне доставили важное известие.
– Послание для королевы, – прокричал гонец, завидя меня. – Оливер Кромвель скончался!
Итак, Англия получила нового лорда-протектора. Им стал Ричард Кромвель – сын Оливера.
Французский двор горячо обсуждал эту новость, а из Англии непрерывно шли сообщения. Ричард не был похож на своего отца – у него явно не хватало влияния в парламентских и армейских кругах, да он и не проявлял особого желания управлять страной. Он был слишком мягок; кое-кто даже поговаривал, что он по характеру напоминал скорее короля-мученика, чем своего отца Оливера Кромвеля.
– Что же будет? – все вокруг меня задавались одним и тем же вопросом.
Однако через несколько месяцев всеобщее возбуждение улеглось и все пришли к выводу, что у Карла нет никаких шансов вернуть себе престол и при Ричарде.
И тем не менее грозный полководец был мертв, и к нам продолжали поступать известия о том, что новый лорд-протектор не обладает качествами, которые обеспечили победу его отцу.
Анна тем временем, все больше волнуясь, подыскивала невесту для Людовика. В Париж на смотрины привезли мою племянницу Маргариту, дочь моей сестры Кристины. Девочка была некрасивой, к тому же оказалась старше Людовика. Он с первого взгляда невзлюбил ее, и мне стало жаль Маргариту, хотя в глубине души я радовалась ее поражению, ибо это означало, что у моей Генриетты возрастали шансы.
В то же время стало ясно, что Людовик давно обладал собственным мнением, отстаивать которое собирался. Для матери он был и радостью, и вечной головной болью. Она почти отчаялась найти сыну подходящую невесту, когда кардинал сообщил ей, что мудрая политика наконец увенчалась успехом – она не только принесла долгожданный мир с Испанией, но и обещание выдать замуж за Людовика инфанту Марию-Терезию. А это было именно то, чего больше всего желала Анна, и она не смогла скрыть от меня свою радость, хотя и очень старалась не обидеть меня. Ведь она знала о моих планах относительно брака Генриетты и Людовика.
Но я давно привыкла к разочарованиям и не могла не испытать некоторого облегчения от сознания того, что если уж не повезло моей Генриетте, то по крайней мере и дурнушке Маргарите нечем было гордиться. Теперь я должна была смириться с мыслью о том, что моей Генриетте никогда не стать королевой Франции.
Когда французский двор отправился на границу Испании встречать инфанту, мы с Генриеттой остались в Париже. Как я была этому рада! Я предложила дочери съездить в Коломбе, чтобы развеялась ее печаль. Генриетта грустила, и я была уверена, что моя девочка переживает свою неудачу. Кажется, она любила Людовика, поэтому даже сознание того, что главным препятствием для замужества была ее бедность и то, что Карл до сих пор не вернул себе английский престол, не могло утешить ее.
Однажды, когда я в задумчивости отдыхала в своей любимой комнате, внезапно объявили о прибытии посетителя, и тут же на пороге возник высокий смуглый мужчина.
– Карл! – вскричала я, узнав сына.
Это был он, мой сын, сильно изменившийся за все эти годы. С нашей последней встречи прошло уже, наверное, лет шесть. Несмотря на произошедшие в нем перемены, он не утратил ни капли своего прежнего обаяния.
Целуя мне руку, Карл сказал:
– Я лишь с коротким визитом, матушка. Полагаю, мне осталось ждать недолго. Я уверен, что скоро меня попросят вернуться.
Затем он живо повернулся и, схватив за руку одну из самых красивых моих придворных дам, сжал ее в объятиях и пылко расцеловал. Мы были несколько удивлены, пока он не назвал ее своей дорогой сестренкой Генриеттой. Только тогда я поняла, что он по ошибке принял молодую красавицу за принцессу. Но в самом ли деле он ошибся? Или просто притворялся, чтобы иметь возможность поцеловать хорошенькую девушку? Я не знала, что и думать. Но, в конце концов, какое это имело значение? Мой Карл был здесь, со мной, и я не могла нарадоваться сыну.
Я тотчас же послала за Генриеттой. Она подбежала к нему, и они обнялись. Их взаимная нежная привязанность ничуть не ослабела за годы его отсутствия.
Увидев своего брата, моя маленькая Генриетта едва не плакала от радости. Она ведь так его обожала! Я никогда не видела людей более преданных друг другу, чем эти двое. Я им даже немножко завидовала. Мне так хотелось быть более дружной с Карлом, но я не могла простить ему того, что он встал на сторону Генри, осуждая мое поведение.
Однако наша встреча была слишком большим событием в нашей жизни, чтобы вспоминать давние обиды.
Карл был взволнован. Он вел переписку с генералом Монком, который сообщал королю о том, что люди не одобряют правление пуритан. Они тоскуют по былым веселым временам, по пышным церемониям, балам и развлечениям. И они ждут возвращения государя.
Чтобы достойно отметить приезд самого почетного своего гостя, я приказала повару приготовить грандиозный пир. В помощь ему я послала всех своих слуг и приближенных, избавившись таким образом от их назойливого присутствия. Когда наконец мы остались одни, Карл заговорил о состоянии дел.
– Пока мне не стоит рассказывать вам все подробности, – сказал он. – Вдруг мои планы постигнет неудача, как предыдущие попытки. Хотя, должен заметить, на сей раз все обстоит иначе. Война закончилась, в стране воцарился мир. Генерал Монк – друг мне. Одно время он был сторонником Кромвеля, но теперь приглашает меня вернуться на родину. Полагаю, он никогда не одобрял тот уклад жизни, который установили круглоголовые. Оливер Кромвель не доверял ему… и был прав. Монк – сильная личность. Он, правда, несколько груб, как, впрочем, любой солдат, но он больше всего ценит в человеке преданность и верность. Когда я вернусь, то воздам ему по заслугам. Он женился на своей прачке… – Тут он осекся, бросив на меня несколько растерянный взгляд, и извинился: – Прошу простить меня, матушка, что я смутил вас, однако, поверьте, жена генерала Монка обладает многими выдающимися качествами, главным из которых является ее убежденность в том, что только король должен править Англией.
– Вы считаете, что этот генерал… что он поможет вам вернуть себе корону? – спросила я.
– Монк – не просто генерал, он главнокомандующий армии. И он не одобряет того, как правит страной наследник Оливера Кромвеля. Он мирился с правлением лорда-протектора при его жизни исключительно из уважения к самому Кромвелю, которого считал человеком сильным и мудрым. Теперь же наступили другие времена. Я жду, когда меня позовут вернуться, и больше не собираюсь покидать мою страну. Мне надоело скитаться по свету.
Мы говорили и говорили, довольные тем, что встретились в Коломбе, где могли оставаться одни… как обычная семья. Мы были так взволнованы, что почти ничего не ели за ужином.
И вот событие, которого мы так долго ждали, произошло в мае 1660 года. Оно казалось нам чудом, дарованным Всевышним за все те волнения, горести и беды, за лишения и невзгоды, трагедии, поражения и разочарования, которые пришлось нам пережить.
Карл наконец получил приглашение вернуться на родину и отправился в Дувр, где ждал его генерал Монк, а на протяжении всего пути до самого Лондона короля встречали восторженные толпы, бросая цветы под копыта его коня.
Это был самый счастливый день в моей жизни с тех пор, как начались наши беды. Реставрация победила окончательно, и я знала, что отныне для всех нас начнется новая жизнь.
ГЕНРИЕТТА
Жизнь изменилась. Мечта моя исполнилась. Мой сын вернул себе английский престол. И хотя я понимала, что радость и счастье не бывают вечными, наши беды остались позади. Я ни минуты не сомневалась, что Карл сможет сохранить корону – ведь он ничем не походил на своего отца. Он умел приноравливаться к обстоятельствам, был гибок, никогда не ввязывался в споры, оставляя решение проблем другим. У него не было желания снова отправляться в изгнание, и всем своим поведением он доказывал, что намерен удержаться на троне. Народ уже обожал его, как никогда не обожал его отца.
Какой странной бывает жизнь! Добрый, порядочный, прекрасный человек, каким был мой супруг, не смог завоевать любовь подданных, в то время как его собственный сын – некрасивый, готовый идти на любые уступки, повеса и развратник – покорил их сердца за несколько дней.
Да, они любили его за грехи и прежде всего за скандальные амурные похождения.
Мы с Генриеттой вздохнули с облегчением – наконец мы могли снова гордо вскинуть головы.
Генриетта горела желанием отправиться в Лондон, но я ее пока удержала от этого шага. Складывалась довольно интересная ситуация, и наше присутствие в Париже казалось мне более желанным, чем возвращение в Англию.
В Париж прибыл Людовик со своей невестой Марией-Терезией – невыразительной девушкой, увидев которую мне стало жаль моего племянника. Не поспеши Анна с выбором невесты, она бы дождалась восстановления Карла на троне, и тогда Генриетта стала бы желанной партией для Людовика. Я не сомневаюсь, что Людовик и Генриетта были бы по-настоящему счастливой парой. Но увы!
Однако, несмотря на это огорчение, я радовалась, впервые за долгие годы не ощущая себя попрошайкой.
Мы с Генриеттой, на правах членов королевского дома, восседали рядом с королевой Анной на балконе под навесом из малинового бархата и наблюдали за торжественным шествием по случаю бракосочетания короля и инфанты. Я гордилась тем, что занимаю такое же положение, как и Анна: мы обе – матери правящих монархов, и между нами нет никаких различий.
Процессия двигалась медленно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Я была настолько оскорблена, что, не задумываясь, отправилась к кардиналу и заявила, что для нас унизительно пользоваться деньгами, которые королева определила нам на содержание. Я всегда буду благодарна Анне за ее щедрость и поддержку, однако считаю, что вправе потребовать от английского парламента выплаты части моего приданого, которое, как жена короля, я привезла в Англию.
Мазарини, кивая головой, с сочувствием смотрел на меня.
– Ваше Величество, – отозвался он, выслушав меня. – Вам не следует серьезно рассчитывать на то, что английский парламент назначит вам содержание.
– Я не столь уверена в этом, как вы, ваше преосвященство, – заметила я. – Вы подружились с Оливером Кромвелем и считаете его порядочным человеком, так давайте же проверим, так ли это на самом деле.
– Подобная просьба будет отклонена, – сказал Мазарини.
– Вы обратитесь к английскому парламенту от моего имени? – спросила я.
– Если вы настаиваете… – ответил кардинал.
– Да, я настаиваю, – заявила я.
Однако результатом был не просто отказ, но отказ оскорбительный. Поскольку я в свое время не захотела короноваться, парламент не считает меня королевой Англии. Вот каким был ответ.
Когда я узнала об этом, я пришла в такую ярость, что не смогла сдержаться при следующей беседе с кардиналом.
– Значит, они полагают, что я была королевской содержанкой?! – взорвалась я. – Неужели короля Франции не возмутит и это оскорбление, нанесенное его тетке, дочери его деда?!
Мазарини, не теряя присутствия духа, спокойно ответил:
– Они всего лишь хотели сказать, что, поскольку вы не короновались, вы не обладаете правами королевы. К тому же всем известно, что вы сами отказались от коронации, тем самым лишая себя королевских прав.
– Кажется, – возбужденно проговорила я, – вы готовы встать на сторону вашего друга Оливера Кромвеля.
С тем я и покинула покои кардинала.
Вскоре Анна попросила меня о встрече. Она была хорошей женщиной, но слишком уж надоедливой. Будучи искренне благодарна ей, я не могла отказаться принять ее.
– Я знаю, – начала королева, – как страстно вы мечтаете о собственном доме… не очень большом… куда бы вы могли удалиться от шума и суеты придворной жизни…
– У меня есть Шайо, – напомнила ей я.
– Я не имела в виду монастырь, – сказала Анна, – а небольшой дом. Я прекрасно вас понимаю, потому что у меня тоже часто возникает подобное желание. Для меня, к сожалению, это пока несбыточная мечта, хотя, возможно, когда-нибудь, когда Людовик женится… Кто знает? Но сейчас я думаю о вас, дорогая сестра, у вас такая тяжелая жизнь.
– Да, вы правы. Я бедна и во всем завишу от вас, а теперь мы с дочерью стали объектом насмешек, – с горечью проговорила я.
– Вы намекаете на поведение мадемуазель де Монпансье? Я не принимаю всерьез эту особу, – ответила королева.
– Как раз ее поведение меня меньше всего задевает. Но вот слова герцога Анжуйского!.. – с возмущением заявила я.
– Прошу вас, не обращайте внимания. Филипп порой говорит не думая. Я строго отчитала его за непочтение… скорее – невоспитанность. Я уверена, он раскаялся. Лучше давайте подумаем, где найти подходящий для вас дом. Вы помните место, которое нам так понравилось по пути в Шайо? – Анна вернулась к своему первоначальному предложению.
– О, дорогая Анна, вы такая добрая и внимательная сестра, – с благодарностью произнесла я.
– Я понимаю ваши чувства, – ответила она. – Мне бы очень хотелось помочь вам.
– Я никогда не смогу купить дом, который мне понравится, – сказала я печально.
– Давайте сначала поищем его, а потом подумаем о покупке, – предложила Анна.
Милая, добрая Анна, она снова утешала меня.
В результате поисков мы наткнулись на небольшой замок в Коломбе, всего в семи милях от Парижа, но все же достаточно далеко, чтобы ощутить тишину и покой этого места. Там даже был небольшой храм с колокольней, построенной еще в двенадцатом веке. Замок был невелик, но уже на первый взгляд дышал уютом, и я сразу поняла, что в нем я смогу быть счастлива.
Когда мы с Анной принялись обставлять покои, я поверила, что все будет хорошо, и мое настроение заметно улучшилось.
Возможно, все это и было предзнаменованием наступающих лучших времен, ибо вскоре – пригожим сентябрьским днем 1658 года – в Коломбе примчался гонец.
Он так волновался, ожидая меня, что я сразу поняла, – мне доставили важное известие.
– Послание для королевы, – прокричал гонец, завидя меня. – Оливер Кромвель скончался!
Итак, Англия получила нового лорда-протектора. Им стал Ричард Кромвель – сын Оливера.
Французский двор горячо обсуждал эту новость, а из Англии непрерывно шли сообщения. Ричард не был похож на своего отца – у него явно не хватало влияния в парламентских и армейских кругах, да он и не проявлял особого желания управлять страной. Он был слишком мягок; кое-кто даже поговаривал, что он по характеру напоминал скорее короля-мученика, чем своего отца Оливера Кромвеля.
– Что же будет? – все вокруг меня задавались одним и тем же вопросом.
Однако через несколько месяцев всеобщее возбуждение улеглось и все пришли к выводу, что у Карла нет никаких шансов вернуть себе престол и при Ричарде.
И тем не менее грозный полководец был мертв, и к нам продолжали поступать известия о том, что новый лорд-протектор не обладает качествами, которые обеспечили победу его отцу.
Анна тем временем, все больше волнуясь, подыскивала невесту для Людовика. В Париж на смотрины привезли мою племянницу Маргариту, дочь моей сестры Кристины. Девочка была некрасивой, к тому же оказалась старше Людовика. Он с первого взгляда невзлюбил ее, и мне стало жаль Маргариту, хотя в глубине души я радовалась ее поражению, ибо это означало, что у моей Генриетты возрастали шансы.
В то же время стало ясно, что Людовик давно обладал собственным мнением, отстаивать которое собирался. Для матери он был и радостью, и вечной головной болью. Она почти отчаялась найти сыну подходящую невесту, когда кардинал сообщил ей, что мудрая политика наконец увенчалась успехом – она не только принесла долгожданный мир с Испанией, но и обещание выдать замуж за Людовика инфанту Марию-Терезию. А это было именно то, чего больше всего желала Анна, и она не смогла скрыть от меня свою радость, хотя и очень старалась не обидеть меня. Ведь она знала о моих планах относительно брака Генриетты и Людовика.
Но я давно привыкла к разочарованиям и не могла не испытать некоторого облегчения от сознания того, что если уж не повезло моей Генриетте, то по крайней мере и дурнушке Маргарите нечем было гордиться. Теперь я должна была смириться с мыслью о том, что моей Генриетте никогда не стать королевой Франции.
Когда французский двор отправился на границу Испании встречать инфанту, мы с Генриеттой остались в Париже. Как я была этому рада! Я предложила дочери съездить в Коломбе, чтобы развеялась ее печаль. Генриетта грустила, и я была уверена, что моя девочка переживает свою неудачу. Кажется, она любила Людовика, поэтому даже сознание того, что главным препятствием для замужества была ее бедность и то, что Карл до сих пор не вернул себе английский престол, не могло утешить ее.
Однажды, когда я в задумчивости отдыхала в своей любимой комнате, внезапно объявили о прибытии посетителя, и тут же на пороге возник высокий смуглый мужчина.
– Карл! – вскричала я, узнав сына.
Это был он, мой сын, сильно изменившийся за все эти годы. С нашей последней встречи прошло уже, наверное, лет шесть. Несмотря на произошедшие в нем перемены, он не утратил ни капли своего прежнего обаяния.
Целуя мне руку, Карл сказал:
– Я лишь с коротким визитом, матушка. Полагаю, мне осталось ждать недолго. Я уверен, что скоро меня попросят вернуться.
Затем он живо повернулся и, схватив за руку одну из самых красивых моих придворных дам, сжал ее в объятиях и пылко расцеловал. Мы были несколько удивлены, пока он не назвал ее своей дорогой сестренкой Генриеттой. Только тогда я поняла, что он по ошибке принял молодую красавицу за принцессу. Но в самом ли деле он ошибся? Или просто притворялся, чтобы иметь возможность поцеловать хорошенькую девушку? Я не знала, что и думать. Но, в конце концов, какое это имело значение? Мой Карл был здесь, со мной, и я не могла нарадоваться сыну.
Я тотчас же послала за Генриеттой. Она подбежала к нему, и они обнялись. Их взаимная нежная привязанность ничуть не ослабела за годы его отсутствия.
Увидев своего брата, моя маленькая Генриетта едва не плакала от радости. Она ведь так его обожала! Я никогда не видела людей более преданных друг другу, чем эти двое. Я им даже немножко завидовала. Мне так хотелось быть более дружной с Карлом, но я не могла простить ему того, что он встал на сторону Генри, осуждая мое поведение.
Однако наша встреча была слишком большим событием в нашей жизни, чтобы вспоминать давние обиды.
Карл был взволнован. Он вел переписку с генералом Монком, который сообщал королю о том, что люди не одобряют правление пуритан. Они тоскуют по былым веселым временам, по пышным церемониям, балам и развлечениям. И они ждут возвращения государя.
Чтобы достойно отметить приезд самого почетного своего гостя, я приказала повару приготовить грандиозный пир. В помощь ему я послала всех своих слуг и приближенных, избавившись таким образом от их назойливого присутствия. Когда наконец мы остались одни, Карл заговорил о состоянии дел.
– Пока мне не стоит рассказывать вам все подробности, – сказал он. – Вдруг мои планы постигнет неудача, как предыдущие попытки. Хотя, должен заметить, на сей раз все обстоит иначе. Война закончилась, в стране воцарился мир. Генерал Монк – друг мне. Одно время он был сторонником Кромвеля, но теперь приглашает меня вернуться на родину. Полагаю, он никогда не одобрял тот уклад жизни, который установили круглоголовые. Оливер Кромвель не доверял ему… и был прав. Монк – сильная личность. Он, правда, несколько груб, как, впрочем, любой солдат, но он больше всего ценит в человеке преданность и верность. Когда я вернусь, то воздам ему по заслугам. Он женился на своей прачке… – Тут он осекся, бросив на меня несколько растерянный взгляд, и извинился: – Прошу простить меня, матушка, что я смутил вас, однако, поверьте, жена генерала Монка обладает многими выдающимися качествами, главным из которых является ее убежденность в том, что только король должен править Англией.
– Вы считаете, что этот генерал… что он поможет вам вернуть себе корону? – спросила я.
– Монк – не просто генерал, он главнокомандующий армии. И он не одобряет того, как правит страной наследник Оливера Кромвеля. Он мирился с правлением лорда-протектора при его жизни исключительно из уважения к самому Кромвелю, которого считал человеком сильным и мудрым. Теперь же наступили другие времена. Я жду, когда меня позовут вернуться, и больше не собираюсь покидать мою страну. Мне надоело скитаться по свету.
Мы говорили и говорили, довольные тем, что встретились в Коломбе, где могли оставаться одни… как обычная семья. Мы были так взволнованы, что почти ничего не ели за ужином.
И вот событие, которого мы так долго ждали, произошло в мае 1660 года. Оно казалось нам чудом, дарованным Всевышним за все те волнения, горести и беды, за лишения и невзгоды, трагедии, поражения и разочарования, которые пришлось нам пережить.
Карл наконец получил приглашение вернуться на родину и отправился в Дувр, где ждал его генерал Монк, а на протяжении всего пути до самого Лондона короля встречали восторженные толпы, бросая цветы под копыта его коня.
Это был самый счастливый день в моей жизни с тех пор, как начались наши беды. Реставрация победила окончательно, и я знала, что отныне для всех нас начнется новая жизнь.
ГЕНРИЕТТА
Жизнь изменилась. Мечта моя исполнилась. Мой сын вернул себе английский престол. И хотя я понимала, что радость и счастье не бывают вечными, наши беды остались позади. Я ни минуты не сомневалась, что Карл сможет сохранить корону – ведь он ничем не походил на своего отца. Он умел приноравливаться к обстоятельствам, был гибок, никогда не ввязывался в споры, оставляя решение проблем другим. У него не было желания снова отправляться в изгнание, и всем своим поведением он доказывал, что намерен удержаться на троне. Народ уже обожал его, как никогда не обожал его отца.
Какой странной бывает жизнь! Добрый, порядочный, прекрасный человек, каким был мой супруг, не смог завоевать любовь подданных, в то время как его собственный сын – некрасивый, готовый идти на любые уступки, повеса и развратник – покорил их сердца за несколько дней.
Да, они любили его за грехи и прежде всего за скандальные амурные похождения.
Мы с Генриеттой вздохнули с облегчением – наконец мы могли снова гордо вскинуть головы.
Генриетта горела желанием отправиться в Лондон, но я ее пока удержала от этого шага. Складывалась довольно интересная ситуация, и наше присутствие в Париже казалось мне более желанным, чем возвращение в Англию.
В Париж прибыл Людовик со своей невестой Марией-Терезией – невыразительной девушкой, увидев которую мне стало жаль моего племянника. Не поспеши Анна с выбором невесты, она бы дождалась восстановления Карла на троне, и тогда Генриетта стала бы желанной партией для Людовика. Я не сомневаюсь, что Людовик и Генриетта были бы по-настоящему счастливой парой. Но увы!
Однако, несмотря на это огорчение, я радовалась, впервые за долгие годы не ощущая себя попрошайкой.
Мы с Генриеттой, на правах членов королевского дома, восседали рядом с королевой Анной на балконе под навесом из малинового бархата и наблюдали за торжественным шествием по случаю бракосочетания короля и инфанты. Я гордилась тем, что занимаю такое же положение, как и Анна: мы обе – матери правящих монархов, и между нами нет никаких различий.
Процессия двигалась медленно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59