История с рыбами разошлась по городу. Пища! Обнаруженная в речушке, которая протекала по земле Рибек-хауса! Люди вооружились удочками и отправились ловить.
Не думаю, что многим сопутствовала удача, но даже небольшая прибавка к скудному столу была в те дни счастьем.
Начался январь. Почти ничего не изменилось, только еды стало еще меньше, и исчезла всякая возможность ее подвоза в город. Увядали надежды на скорое избавление.
Майра поправлялась на удивление всем. Она была еще слабой и нервной, но галлюцинации прекратились. Ей уже с трудом верилось, что они вообще у нее были.
Я решила выбраться к ней в день следующего визита доктора – мне хотелось самой услышать, что он скажет о ее состоянии.
Мне показалось, что он считает Майру истеричной женщиной, которой не удалось без затруднений приспособиться к новой стране, тем более в сложившихся обстоятельствах. Он все глубже верил, что причина болезни – укус какого-то ядовитого насекомого. Однако худшее было позади, и больная с каждым днем все увереннее возвращалась к нормальной жизни. Она нуждалась только в хорошей еде, достать которую было совсем не просто, но главное – ей предстояло уверовать в собственное выздоровление. Тогда все будет в порядке.
– Не забывайте про Сетку от москитов по ночам. Избегайте мест, где много насекомых. Я в самом деле думаю, что мне больше не понадобится посещать вас.
Это была одна из немногих хороших новостей.
А примерно через неделю после этого я в очередной раз направилась проведать Майру и, когда подходила к дому, поняла – снова случилось нечто ужасное. Кричали слуги, которые, казалось были повсюду. Говорили они все разом. Я не понимала их языка, хотя несколько слов все же разобрала.
Ясность внесла миссис Прост, тоже оказавшаяся в саду; она подошла ко мне и рассказала, что же случилось. Один из мальчиков, удивших днем рыбу у водопада, обнаружил в воде тело маленького глухонемого. Мальчик сразу побежал к Нджубе.
– С тех пор он стоит на коленях и смотрит в воду. Просто ужасно. Бедное дитя.
– Как это могло произойти? – спросила я.
– Мы теряемся в догадках, – сказала миссис Прост. – Вы помните, как он исчез. Все решили, что он сбежал из дома. А он все это время лежал мертвым в воде.
Тот день навсегда отпечатался в моей памяти.
Стоит мне почувствовать запах красного жасмина, он явственно встает у меня перед глазами. Я вижу Нджубу у воды на коленях. Мне никогда не доводилось сталкиваться с таким горем. Когда к речушке пришли мужчины, чтобы вынуть тело, Нджуба все так же стоял на коленях. Потом он со стиснутыми руками поднялся.
– Это мой мальчик. Его убили. Я не забуду. Любан за руку отвела его в хижину, и скорбные причитания доносились оттуда весь день.
Без сомнения мальчик был убит. Многие признаки говорили о том, что его удушили и только потом бросили в воду.
– Кому мог помешать маленький мальчик? – вопрошала Майра.
– И чем, – добавила я.
– В какое ужасное время мы живем. Вы не думаете, что его смерть как-то связана с войной?
– Не знаю. Он не мог причинить вреда ни одной из сторон.
О таинственной гибели глухонемого говорили несколько дней. Кто это сделал? И почему? – именно такие задавались вопросы, и именно на них никто не мог ответить.
Но когда люди поглощены множеством неотложных забот, загадочная смерть местного мальчика не может долго удерживать их внимание.
С течением времени жизнь неизбежно должна была стать еще труднее. Мы сознавали страшную опасность, в которой находились. Каждый новый день начинался с вопроса – не сегодня ли буры пойдут на приступ. Правда, непосредственно перед началом осады гарнизон был усилен; солдаты попадались на каждом шагу; взять город врагу удалось бы только ценой большой крови.
Лилиас казалась воплощением силы и рассудительности; дружба ее с Джоном Дейлом крепла, и я все чаще ощущала себя лишней в школе, тем более что то и дело гостила в Рибек-хуасе. Майра нуждалась в моем обществе больше, чем когда-либо.
Я лучше узнала Пауля. Мальчик он был приятный, и мне казалось, что ему по сердцу опасная жизнь в осажденном городе. Риск возбуждал его, он был куда интереснее размеренно, однообразного мирного существования. Он учился стрелять, чем занимались многие мальчики его возраста, но, конечно, им не давали боевого оружия, которое приберегалось на случай настоящего сражения.
Я так часто гостила теперь в Рибек-хаусе, что превратилась чуть ли не в члена семьи.
Отношение Миссис Прост ко мне казалось несколько двусмысленным. Я никак не могла понять, как она воспринимает меня. Иногда я была в ее глазах желанной гостьей, и она прямо-таки источала доброжелательность. Но, случалось, посматривала на меня с известной подозрительностью. Это меня немного удивляло, поскольку женщина она была предсказуемая и почти не способная отклониться от раз и навсегда утвердившихся представлений.
Она явно привязалась к Майре. Майру любили все. Майра была внимательна к слугам и никогда не выказывала даже малейшего раздражения. Она казалась настолько не похожей на свою мать, насколько могут различаться два совершенно посторонних человека. Мягкость, обходительность и доброжелательность придавали Майре особое очарование.
Я понимала чувства миссис Прост по отношению к Майре, но что касается меня, то домоправительница как будто разрывалась между дружеским расположением и странной холодностью.
Причина такого отношения открылась мне в один прекрасный день и поразила меня.
Майра, как обычно, прилегла – она до сих пор все еще быстро утомлялась – и миссис Прост пригласила меня посидеть с нею в гостиной.
Я устроилась поудобнее, и вдруг манера поведения домоправительницы показалась мне явно необычной. Она словно бы принуждала саму себя выполнить некую неприятную обязанность.
И, наконец, все разъяснилось.
– Я давно хотела поговорить с вами, мисс Грей, – начала она, – но все никак не могла придумать, как лучше обставить нашу беседу.
– О миссис Лестранж?
Миссис Прост поджала губы и нахмурилась.
– Не совсем… хотя, полагаю, вы можете сказать, что это касается и ее.
– Говорите, прошу вас.
Домоправительница встала и подошла к маленькому комоду в углу комнаты. Выдвинув ящик, она достала оттуда носовой платок и протянула его мне.
С изумлением я увидела свой собственный платок. В свое время мама подарила его мне вместе с шестью подобными. В уголке каждого были вышиты мои инициалы. Я взглянула на отчетливые буквы «Д» и «Г». Девина Глентайр. Я слегка покраснела, поскольку мне тут же вспомнилась Зилла. Самое безопасное оставить те же самые инициалы. Как всегда, она была права.
– Это ведь ваш платочек, мисс Грей?
– Да, но как он попал к вам?
– Как раз это меня слегка смущает. Я никак не могла решиться на разговор с вами. Видите ли, вы чрезвычайно добры к миссис Лестранж, и, насколько мне известно, она просто влюблена в вас. Но когда я узнала…
– Я не понимаю, о чем вы…
– Думаю, понимаете, мисс Грей. Обратитесь к недавнему прошлому. К одному дню… вы знаете, о чем я. Вы как раз ночевали в этом доме. Я нашла ваш платочек под кроватью мистера Лестранжа.
– Ну и что? Как он туда попал?
Мои щеки залил а краска смущения, когда миссис Прост, легонько покачивая головой, подняла на меня глаза.
– Я не отношусь к числу людей, – заговорила она, – которые считают, что все вокруг должны вести монашескую жизнь, но не будучи к ней расположенными. Я знаю, что всякое случается – мужчины есть мужчины. Но такое поведение непозволительно для женщины.
В крайнем раздражении я поднялась.
– На что вы намекаете, миссис Прост?
– Присядьте, мисс Грей. Я ведь не обвиняю вас, хозяин очень привлекательный мужчина. Он добрый человек, но даже у добрых людей бывают всякие фантазии, и не в обычае мужчин контролировать их. Но не то с женщинами. Женщина обязана быть чуточку осторожнее.
– Все, что вы говорите, абсурдно.
– Знаю, знаю, – она кивнула. – Искушения посещают всех, а он, должна признать, очень красив и обладает обаянием, против которого трудно устоять. И к тому же я знаю, что… скажем, не все ладно между ним и миссис Лестранж. Раздельные спальни и все такое. Я просто подумала, что вам следует быть осторожнее. Случайно заглянула под кровать, и проверяя, хорошо ли выметен мусор… и увидела этот платочек.
– Не имею никакого представления, как он туда попал.
– Я так и думала. Но решила вас предупредить. Когда он вернется – а вы приходите в наш дом, почти как член семьи…
– Вам не о чем тревожиться, миссис Прост. Между мною и мистером Лестранжем нет и не было даже намека на интимные отношения.
– Я предполагала, что вы отнесетесь к моим словам именно так. Поэтому и не решалась поговорить с вами раньше. Вы не можете назвать меня бесцеремонной. Я подумала – а вдруг это случайный промах. Такое случается. Наверно, я не очень складно говорю, но уж не обессудьте.
– Я вынуждена настаивать… – начала я.
– Ничего не попишешь, я сказала, что думаю. Это не мое дело, но мне кажется, что никому не нужны неприятности.
– Уверяю вас, что ничего… ничего…
– О, я могу предположить, что платочек попал туда случайно. Всего знать нельзя, верно ведь? Но он там оказался… и я бы не хотела, чтобы его обнаружил кто-то другой.
Я стояла, сжав в руках платочек.
– Уверяю вас, миссис Прост, что никогда не бывала в этой комнате до той ночи, когда миссис Лестранж стало особенно плохо, а мистер Лестранж уже был в отъезде.
– Тогда с вашего позволения, дорогая, вы не будете на меня в обиде. Я только подумала, что нужно об этом сказать, поскольку по его возвращении… как бы получше выразиться… может сложиться не лучшее положение для вас, для хозяина или миссис Лестранж.
– Я вижу, вы не верите мне.
– Ну, послушайте же, мы были с вами добрыми друзьями. Поэтому я и решилась – хотела предупредить вас что ли. Маленькие ошибки бывают причиной больших скандалов.
– Но я говорю вам…
– Хорошо, хорошо. Я сказала то, что у меня накипело, и забудем об этом.
Но забыла ли миссис Прост? Она не сомневалась, что я посетила мистера Лестранжа в его спальне. Мне безумно захотелось вдруг выбежать из этого дома и никогда больше не возвращаться сюда.
Я только вошла в комнату, а Лилиас уже знала – что-то случилось.
– В чем дело? – спросила она.
Я не смогла сдержаться и разрыдалась.
– Ноги моей больше не будет в этом доме.
– В Рибек-хаусе? Но почему?
– Из-за миссис Прост. Она считает, что… у меня связь с Роже Лестранжем.
– Связь?
– Под его кроватью она нашла мой носовой платочек. В то утро, когда я ночевала у них и он тоже был дома. Она сделала свои выводы.
Лилиас с изумлением смотрела на меня.
– Но ты же не думаешь…? – сказала я.
– Конечно, не думаю.
– Это ужасно, Лилиас. Миссис Прост, видимо, считает его неотразимым. Ужасно. Она говорит, что сразу все поняла. Что мне делать? И когда она показала мне платок, я, кажется… выглядела виноватой. Этот платок подарила мне мама. На нем вышиты мои инициалы. На мгновение я вернулась в прошлое. И подумала, что поступила неправильно, не изменив начальные буквы своего имени: измени я их – и она не узнала бы, что платок принадлежит мне.
– Не торопись, подожди минутку, – спокойно сказала Лилиас. – Чая у нас немного, но самое время выпить по чашечке.
Беседовать с Лилиас было легко и приятно.
– Ты не думаешь, – начала она, – что кто-нибудь мог подбросить платок под кровать, чтобы миссис Прост его нашла там?
– Кто и зачем?
– Человек, хотевший думать, что ты провела ночь в этой комнате.
– Только не миссис Прост.
– Не она. От нее ожидать такого трудно. Значит, кто-то, знавший, что она обязательно найдет там платок.
– Но на платок могла наткнуться любая служанка.
– Возможно, это было исключено.
– А что ты сама думаешь, Лилиас?
– Пока не знаю. Что если кому-то в доме хотелось, чтобы ты и Роже Лестранж оказались любовниками?
– Зачем?
– В этом кроется загадка. Как без чьей-либо помощи платок мог попасть в комнату, где ты не была в те дни?
Она задумалась.
– Говори дальше, Лилиас, – попросила я.
– Дома была Майра…
– Она плохо себя чувствовала. Из-за этого я и осталась.
– Она ведь женщина со странностями? Выдумщица, правда? А что если ей пришло в голову бросить тень на тебя и своего мужа?
– Она любит его, и он ее тоже.
– Но у нее бывают видения. Или они начались позднее? Я просто высказываю свои мысли вслух. Факт остается фактом – платок лежал под кроватью. Его туда подбросили. Тогда кто – и что еще важнее – зачем?
– Я ни за что не пойду больше в этот дом.
– Тогда сложится впечатление, что ты виновата.
– Но как сказать о платке Майре?
– Подожди какое-то время и посмотри – вдруг что-нибудь прояснится. Что-нибудь вспомнишь, поймешь. Носовой платочек! Удивительно, что такая мелочь может стать причиной больших тревог. Не забывай Дездемону. Но не увлекайся чересчур. Думаю, нам удастся нацедить еще по чашке. Не пропадать же благородному напитку.
Мы не пришли ни к каким заключениям, но, как всегда, беседы с Лилиас вносили в душу покой.
В городе запахло отчаянием. Всем было ясно – вот-вот произойдет нечто ужасное. О полной блокаде вслух не говорили, но мысли об этом носились в воздухе. Как ни силен дух человека, ему не прожить без земной пищи.
А пока ничего не происходило. Мы ждали новостей весь одуряюще жаркий январь. Изредка до наших ушей доносилась вялая перестрелка, и с каждым разом звуки ее как будто приближались. Время от время город обстреливали из пушек, среди населения появились жертвы. Мы жили с мыслью о том, что в любой момент и мы можем оказаться среди них. В продолжение всех этих жарких дней смерть витала над нами. Близкое знакомство с нею делало более терпимым ее постоянное присутствие. Наверное, мы смирились со смертью, и она перестала казаться нам чем-то исключительным.
В такое суровое время казалось почти несуразным ломать голову над подозрениями в мой адрес, и тем не менее я не могла успокоиться. Картины, порожденные словами миссис Прост, постоянно вставали у меня перед глазами, и я не переставала размышлять над загадкой – кто же в конце концов мог подбросить мой носовой платок в такое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48