В конце концов, я вернулась в палаццо.
Обри уже встал. Он улыбнулся мне так же, как улыбался в первые дни нашего медового месяца.
– Решила рано поутру прогуляться?
Я кивнула, не в силах заставить себя ни говорить, ни смотреть на мужа.
Он продолжал:
– Я себя прекрасно чувствую. Должно быть, я спал как убитый.
– Ты… просыпался ночью, – запинаясь произнесла я.
– Правда? А я и не помню. Чем мы сегодня займемся? Да, я забыл тебя спросить – ты купила подарки?
Я была потрясена. Мысленно я повторяла себе: Он не помнит того, что произошло нынче ночью! Что это может означать?
– Обри, – нерешительно сказала я, – тебе следует сходить к доктору.
– Ни за что! – весело откликнулся он. – Сегодня утром я чувствую себя отлично.
Он опять улыбнулся мне своей всегдашней открытой, очаровательной улыбкой. Как хорошо я знала эту улыбку, как любила!
– Будь хорошей девочкой и не поднимай шума из-за пустяков. Не стоит портить наши последние дни в Венеции.
Я продолжала настаивать:
– Обри, неужели ты ничего не помнишь? Сегодня ночью ты вел себя так странно…
Он несколько встревожился и коснулся затылка.
– Неужели? И что же я говорил?
– Я совершенно не понимала тебя. Ты был… какой-то другой.
– Может быть, меня мучили кошмары?
– А может быть, меня…
– Бедная Сусанна! Как жаль, что тебе пришлось так беспокоиться. Именно это меня мучило. То, что произошло со мной, не идет ни в какое сравнение с тем, что пришлось перенести тебе. Я ведь только лишился кошелька. Укравший мой кошелек украл такую малость. Он был моим, а стал его и будет рабом еще тысяч и тысяч… Знаешь, что мы сейчас сделаем? Пройдемся еще раз по нашим излюбленным местам.
Он ничего не помнит, твердила я себе. Что же с ним случилось? Может быть, у него поврежден мозг? Сейчас он опять походил на того Обри, которого я хорошо знала – знала до сегодняшней ночи.
Может быть, мне это только почудилось? Но как можно вообразить то, что никогда себе не представляла? Да и мое измученное, опозоренное тело все еще хранило память о происшедшем. Наверное, Обри заболел. Но отчего? От удара по голове? Иногда от этого люди начинают вести себя очень странно.
Мне нужно постараться не отталкивать его. Я должна всегда помнить то, что обещала пред алтарем.
«В здравии и в болезни…».
Послышался стук в дверь – это была одна из наших горничных.
– Доброе утро, синьор и синьора.
Не знаю, как мне удалось прожить этот день и не выдать своих чувств, но я все время пыталась вести себя так, как будто не случилось ничего необычного. Обри же опять стал совершенно таким же, каким был на протяжении всего нашего медового месяца до этой ужасной ночи.
Однако забыть случившееся я не могла. Жуткие воспоминания вновь и вновь теснились в моей голове. Казалось, Обри не замечал моего состояния. Прихода следующей ночи я ожидала с ужасом, но, как ни странно, он опять, как прежде, был нежным и внимательным. Все выглядело так, будто кошмара прошлой ночи и не было.
Понемногу я начала чувствовать себя лучше. Мне даже иногда приходило в голову – не посчитать ли все случившееся только плодом моего воображения? Мне доводилось слышать о страшных мучениях, которым подвергались проходившие по мосту Вздохов. Больше об этих несчастных никто никогда не слышал. Меня также постоянно преследовало воспоминание о мертвеце, которого на наших глазах вытащили из канала. Может быть, я склонна преувеличивать то, что случилось? С тревогой ожидая возвращения мужа, в крайне нервозном состоянии я провела у окна несколько часов не сходя с места. Все же то, что произошло, не укладывалось в моей голове. Я не ожидала увидеть за прекрасными декорациями неповторимого города нечто зловещее…
По приезде домой надо взглянуть на все происшедшее другими глазами. Поживу немного у отца. Я никогда не расскажу ему о кошмаре той ночи, но ведь всегда можно опереться на его здравый смысл и жизненный опыт.
А пока, к сожалению, мне ничего не оставалось, как только вести себя так, будто ничего не случилось.
Обри отказался проконсультироваться с доктором, но обещал сделать это, как только мы вернемся в Минстер. Успокаивая меня, он повторял, что никаких повреждений разбойники ему не нанесли.
Наконец, наступил последний день нашего пребывания в Венеции.
Бенедетто предложил прислать ко мне одну из наших горничных, чтобы она помогла упаковать вещи, но я отказалась, сказав, что багаж у нас небольшой и можно справиться самой.
Наконец, дошла очередь до пальто Обри. Именно оно было надето на нем в тот день, когда на него напали. Оно сильно испачкалось в тот вечер, и его с тех пор его не надевали. Складывая пальто, я почувствовала, что в кармине что-то лежит, опустила туда руку и вынула этот предмет.
В первый момент я не поверила своим глазам – в руке я держала кошелек, тот самый, который, по словам Обри, у него украли напавшие на него бандиты. Кошелек был кожаный, похожий скорее на небольшую сумочку, и застегивался с помощью золотого колечка. Оно слегка звякнуло, когда я открыла кошелек и заглянула внутрь. Там лежали деньги.
Я пересчитала их. Изрядная сумма – как раз такая, которую обычно берет с собой человек, отправляющийся на весь день в город.
Я ничего не понимала.
Медленно я подошла к веранде, где сидел Обри, ожидавший, пока я закончу укладываться. Я протянула ему кошелек.
– Что это такое? – поинтересовался он.
– Твой кошелек. Значит, эти бандиты не взяли его?
– А где ты его нашла?
– В кармане пальто, которое в тот день было на тебе.
– Этого не может быть!
– И, тем не менее, это так. Но зачем им понадобилось ударить тебя так, что ты потерял сознание, и, в конце концов, не взять деньги?
– Этого я не понимаю.
– Я тоже. Разве когда ты пришел в себя, ты не посмотрел, украли ли у тебя что-нибудь?
Он нахмурился.
– Когда я пришел в себя… уже не помню, что я сделал. Возможно, просто решил, что кошелек взяли бандиты, и не стал проверять. Я чувствовал себя так плохо, Сусанна… да и вообще с тех пор я немного не в себе.
– Тогда тебе следует сходить к доктору.
– Обязательно. Сразу же, как только мы вернемся домой.
Я отдала мужу кошелек.
– Как ты думаешь, зачем им понадобилось нападать на тебя, если не с целью ограбления? – спросила я с недоумением.
– Значит, их целью все же было ограбление.
– Почему же тогда они ничего не взяли?
– Возможно, были удивлены.
– А зачем оттаскивать тебя в хижину и запирать там?
– Кто же может знать мотивы поступков этих негодяев? В любом случае я рад, что кошелек нашелся. Мне он всегда очень нравился.
Он взял его у меня и бросил на стул. Монеты звякнули. Обри рассмеялся и сказал:
– Итак, я богаче, чем думал!
– Мне надо закончить с укладыванием, – сказала я и ушла в комнату.
Меня одолевали невеселые мысли. Но как хорошо, что скоро мы будем дома!
Храм сатаны
Как только мы пересекли Ла-Манш и на горизонте показались очертания знаменитых белых утесов, ко мне, казалось, вернулось чувство реальности. То, что произошло той ночью, несомненно, явилось результатом удара по голове, который Обри получил от бандитов. Именно это обстоятельство временно изменило его поведение. Я искренне считала, что такие вещи возможны. Но кошелек… Он все еще немного беспокоил меня. Конечно, грабители могли испугаться, что убили Обри, и решили оттащить его в какое-нибудь уединенное место и запереть там, а сами тем временем удрали. Слишком смелое предположение, но все же я должна попытаться найти какой-то ответ на мучившие меня догадки, если собираюсь вести себя нормально, если хочу усыпить себя мыслью, что между нами ничего не изменилось. На самом деле изменилось многое, но мне следует спокойно проанализировать создавшуюся ситуацию. Я замужем за Обри, связана с ним навеки перед Богом и людьми. Что бы он ни сделал, мой долг – оставаться с ним до конца. Непозволительно презирать его из-за одного только случая, который к тому же мог явиться результатом временного помутнения рассудка. Люди, оказавшиеся в необычных обстоятельствах, зачастую ведут себя странно.
Надо быть очень осторожной и деликатной в обращении с мужем.
Мы переночевали в доме моего отца, затем отправились в Минстер. Отец был страшно рад видеть нас, и я не могла позволить себе беспокоить его рассказом о том, что произошло между мной и мужем.
Он выглядел вполне довольным. Полли и Джейн оказались настоящим сокровищем, дом был расположен очень удобно – вблизи Военного министерства, дела в котором шли по заведенному порядку, – и было видно, что отец гораздо счастливее в Лондоне, чем в Индии, хотя теперь ему, привыкшему к полной лишений действительной армейской службе, приходилось выполнять бумажную работу.
Плакетка с изображением Данте привела его в восторг, и мы решили повесить ее на стене его кабинета, чтобы он мог всегда любоваться ею.
Утром Обри и я уехали в Минстер. Амелии очень понравился подаренный мною браслет. Она выглядела прекрасно и была уверена, что на этот раз беременность окончится благополучно. В довершение всех радостей, и Стивен как будто почувствовал себя лучше. По мнению докторов, известия о предстоящем рождении ребенка, несомненно, совершили чудо.
Я спросила Амелию, не надеются ли врачи на выздоровление Стивена.
Она сразу опечалилась и покачала головой.
– Болезнь никуда не отступила. Она продолжает развиваться, и однажды наступит конец. По крайней мере, он не страдает, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы он прожил счастливо то недолгое время, которое ему отпущено. Молю Бога, чтобы он увидел свое дитя!
– Я тоже буду молиться об этом, – сказала я.
Стивену было очень приятно, что мы не забыли о нем во время медового месяца. От репродукции Рафаэля он пришел в настоящий восторг.
– Откуда вы знаете, что я всегда боготворил работы этого мастера? – спросил он меня.
– Интуиция, – со смехом отвечала я.
Стивен все больше нравился мне, и я чувствовала, что он так же относится ко мне. У меня вошло в привычку каждый день ненадолго заходить в его комнату, и, по словам Амелии, ему это доставляло удовольствие. Со временем я обнаружила, что мой деверь – большой любитель музыки, искусства и литературы. Он был гораздо серьезнее Обри, и в разговоре с ним становилось совершенно очевидно, что он считает младшего брата капризным малым, с которого нельзя спускать глаз.
Он дал мне понять, что в прошлом именно так и поступал, а теперь предполагал передать эту обязанность мне, так как, по его словам, я завоевала его полное доверие.
– Я рад, что вы будете жить здесь, – как-то сказал мне Стивен. – Берегите Амелию!
– Я полагаю, Амелия сама может позаботиться о себе.
– Я рад, что вы будете рядом, – повторил он. – В вас чувствуется какая-то сила.
Сила! Я вспомнила, какой беспомощной была в ту ночь, когда пропал Обри, и безуспешные попытки решить, что мне делать; через какое ужасное испытание он заставил меня пройти – испытание, с которым до сих пор нет сил примириться. Нет, на самом деле я была слабой, покорно принимая то, что мне преподносила жизнь, и откладывая до лучших времен обдумывание мучивших меня проблем. Я не могла заставить себя задумываться над некоторыми вещами и событиями из страха прийти к такому решению, которое, возможно, будет пострашней самих этих проблем.
И это меня-то деверь называл сильной! Если бы он знал… Но как я могу рассказать ему такое? Как могу я рассказать это кому бы то ни было?!..
– А когда родится ребенок, – продолжал рассуждать Стивен, – вы будете любить его. Возможно, у вас появятся и свои дети. Я хочу, чтобы вы относились к нашему с Амелией ребенку как к своему собственному.
– Обещаю вам это.
Мы, конечно, часто и подолгу говорили о нападении на Обри в Венеции. Невозможно было обойти подобное событие молчанием. Обри по моему настоянию посетил доктора, и тот объявил, что травма фактически осталась без последствий.
Однажды Стивен начал рассказывать мне, как в юности он мечтал о путешествиях.
– Но у меня никогда не хватало для этого времени, – посетовал он. – Все мое свободное время принадлежало Минстеру. Тогда я начал путешествовать… мысленно. По ночам, когда меня мучила бессонница, я много читал. Книги стали моим ковром-самолетом. Индия… Аравия… я побывал во всех этих странах. Я прочел поистине замечательные книги. Один мой друг написал пару таких книжек. Вы должны обязательно прочитать их, ведь родились там.
– Ну да, я провела там первые десять лет своей жизни. Но когда я вернулась в Индию после школы, все там показалось мне совсем другим.
– Это вполне естественно. Вы слышали о великом Ричарде Бартоне?
– По-моему, он был исследователем?
– Совершенно верно. Он написал несколько книг о своих приключениях в Индии и Аравии. Они просто завораживают, эти книги! Изменив внешность, он бродил с местными племенами и вел такой же образ жизни, как и они. Я полагаю, это единственный способ узнать этих людей по-настоящему. Представьте себе, как я, сидя в кресле, мысленно путешествовал вместе с ним! Бартон обладал прекрасным даром описывать все так живо, мне казалось, я пережил то, что прочел. Его исследования дали блестящие результаты. Вы должны непременно прочесть его труды! Подойдите, пожалуйста, к полкам – там вы найдете некоторые из его книг.
Я сделала то, о чем просил Стивен.
– Мои любимцы стоят именно здесь, – продолжал он. – Я хочу, чтобы они постоянно были у меня под рукой.
На полках я действительно увидела несколько книг Ричарда Бартона, но мое внимание привлекла еще одна.
Мне показалось, что стоявшее на корешке имя – «Д-р Дамиен» – мне смутно знакомо.
– Доктор Дамиен, – задумчиво произнесла я, доставая книгу с полки.
– Ах да! Это тоже мой старый друг. Он большой поклонник и приятель Бартона. Они вместе путешествовали. Бартон был дипломатом, Дамиен – врачом. Его особенно интересовали различные методы лечения. Он даже стал непревзойденным специалистом по лекарственным веществам. Сколько приключений пришлось пережить этим двоим отважным людям! Они описаны в их книгах, которые невозможно читать без волнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64