.. Вот почему я не вышла замуж, – она отерла пот со лба, – хотя даже не помню, сколько предложений руки и сердца мне делали. Я слишком хорошо знаю, что не в силах ограничиться страстью лишь одного мужчины. Остальные представители сильной половины рода человеческого мне просто этого не позволят. А разве наш дорогой викарий не повторяет с амвона снова и снова, что бесценный Божий дар надо использовать на благо нашим ближним?
Она так яростно ломала руки, что мне померещилось: от них вот-вот полетят щепки. Ну и нахалка! Говорить о браке как о беспросветном убожестве. И все же… разве не проснулся Бен в нашу брачную ночь с именем мисс Шип на устах? И ты, Брут… то есть Джонас! Старикан как-то сказал, что покрывается испариной всякий раз, когда он смотрит на мисс Шип.
– Неужто вы ничего не подозревали, миссис Хаскелл? – Мисс Шип скорбно потупила взор. – Вернон Шиззи – упокой, Господи, его душу – никак не хотел оставить меня в покое. На вашей свадьбе он отправился наверх за мной следом. После того как мы… насладились друг другом, он уговорил меня сыграть на клавесине, и я так увлеклась, что не заметила, как его парик свалился… Лишь ваш кот привел меня в чувство, он набросился на парик бедняжки Вернона, словно это была крыса! Тут вошли вы, и Верной спрятался под одеялом. Гиацинта перелистывала зелёный блокнот.
– Мистер Верной Шиззи совершил фатальную ошибку, попросив у жены развода, чтобы жениться на другой женщине.
– Мои мужчины, благослови их Бог, – мисс Шип прикрыла глаза, – всегда слишком уважали меня, чтобы открывать мое имя кому бы то ни было, но смутные подозрения все равно зародились… – Голос ее прервался, мисс Шип вцепилась в край стола. – Я слышала сплетни, чудовищные, ни на чем не основанные сплетни, будто у меня роман с джентльменом, которого… хотя я никогда не питала к нему отвращения, не то что некоторые… которого я никогда не пыталась представить себе… голым.
Примула целомудренно смежила веки.
– Элли, – вмешалась Гиацинта, – мисс Шип говорит про Чарльза Делакорта. Возможно, у него была интрижка с какой-то неизвестной дамой, а мисс Шип он использовал в качестве ширмы. Но что, если его единственным грехом был неприятный характер?.. – Она сделала многозначительную паузу. – Чутье подсказывает мне: мы столкнулись с убийством, которое выбивается из ряда себе подобных. Другими словами, причина, по которой миссис Делакорт желала овдоветь, могла отличаться от мотивов других членов клуба.
Я пыталась схватиться за сиденье стула, но ладони соскальзывали.
– Вы заподозрили Анну в заказном убийстве, потому что я упомянула о ее чувствах к Лайонелу? Но одно с другим не стыкуется! – ринулась я на защиту подруги.
Сестры согласно кивали головами, а глаза Глэдис Шип за стеклами очков казались шляпками грибов.
– Наяда мешает, да? – Гиацинта встала, прошлась по комнате, снова села. – Это серьезная помеха, но Анна могла сделать ставку на трагическое обаяние безутешной вдовы. «Цветам-Детективам» не остается ничего другого, как уповать на то, что верность клубу у миссис Делакорт чуть слабее, чем у остальных вдов. И если к ней обратится кто-нибудь из близких, то…
Гиацинта сделала многозначительную паузу. Я закончила за нее:
– …то сможет внедриться в клуб! – Книга Эдвина Дигби, которую я машинально ухватила, обожгла мне пальцы, словно была раскалена добела. – Я не могу… Не могу позвонить Анне и сказать: знаете, меня только что осенило, как много у нас общего, оказывается, я тоже хочу прикончить своего мужа. А если что-нибудь пойдет не по плану? Если я зайду так далеко, что мы не сможем остановить ход событий?
Жесткая решимость в глазах Примулы очень не шла к ее розовым бантикам и часикам с Микки-Маусом.
– Элли, здесь убивают людей. Вы сможете с этим жить?
– Но я вовсе не уверена, что их убивают, – огрызнулась я.
– Тогда, моя дорогая, не случится ничего страшного, если вы просто поболтаете с Анной о вашем несчастном браке, о том, как вы отчаянно ищете выход.
Я молчала. Все слова куда-то вдруг подевались. Тогда я раскрыла «Веселых вдовушек» и продолжила чтение с той строки, на которой остановилась:
«Героиней нового романа становится глупенькая женщина, которая в конце концов получает по заслугам…»

Глава XX

– А теперь, моя дорогая Элли, – объявила Примула, – пора назначить возлюбленную для Бена. Не забывайте, что в соответствии с требованиями Вдовьего Клуба вы должны обвинить его в поведении, недостойном женатого джентльмена.
Лицо мисс Шип пошло красными пятнами.
– Готова послужить общему делу! Так сказать, по зову долга…
Улыбка Гиацинты пригвоздила мисс Шип к стулу.
– Несомненно, идеальная кандидатура – кузина Ванесса. Ее интерес к викарию можно легко представить хитрой уловкой. Кстати, Элли, прежде чем звонить миссис Делакорт и просить ее представить вас членам клуба, рекомендую выждать несколько дней для приличия. Может быть, в эти дни вам подкрепить силы сбалансированным питанием?
Мисс Шип что-то одобрительно чирикнула. Ко всем прочим недостаткам она наверняка ела как слон и при этом не набирала вес.

* * *

Далеко за полночь, после марафонской беседы с сестрами Трамвелл, я прокралась в Мерлин-корт, аки тать в нощи.
– Элли, – Бен возник из темноты холла и сжал меня в объятиях, – я решил, что ты сбежала от меня! И впал в отчаяние: я ведь знаю, что монахиней тебе стать не захочется. – Он вымученно рассмеялся. – И обижаться было бы не на что, тебе здорово досталось из-за меня. – Поцелуй в шею, мое самое слабое место. – Болезнь не оправдание… – Судя по интонации, Бен надеялся на обратное. – Я вел себя непростительно.
Я уже не была той наивной дурочкой, что стояла у алтаря. Теперь я знала, что иногда супруга должна прощать непростительное поведение, если не хочет в один прекрасный день пополнить ряды разведенок. А Бен, в довершение ко всем моим мукам, был неотразимо соблазнителен. Мои руки бессильно повисли вдоль тела, я стояла, уткнувшись носом Бену в ухо.
– Элли, знаю, что и без этой ужасной истории с Чарльзом Делакортом тебе пришлось немало вынести. Сначала Мамуля, а потом и Папуля обрушились на нас со своими проблемами. Но, в конце концов, главное – наша любовь, правда? Мы бы поженились и без всякого наследства! Дом и деньги – просто как украшения на свадебном торте, и больше ничего.
И этого человека я замышляю хладнокровно убить! Пусть я действую во имя благой цели и вовсе не собираюсь доводить дело до победного конца, что из того?! Жалкие оправдания! Бен имел полное право знать о моем заговоре с «Цветами-Детективами», ведь ему предстояло сыграть главную роль! Но если я поведаю хоть малую толику истины, то до конца дней своих он станет винить себя, что довел меня до состояния идиотской доверчивости. Мало того, в приступе неуклюжей рыцарственности Бен наверняка потребует, чтобы я все это выбросила из головы и не смела ничего делать. Мне и самой страшно хотелось все бросить и забиться в темный уголок. Но кто же тогда сразится со вдовами-злодейками? А вдруг им придет в голову расширить поле своей деятельности? Неужели мои дети явятся в мир, в котором отсекают головы бабушкам, отказавшимся посидеть с внучатами в воскресенье, и учителям, скупым на пятерки?
Как я могла в таком настроении упасть в объятия любящего супруга? В ту ночь меня нисколько не тревожило, что я не слышу пения скрипок, – в моей голове трезвонил погребальный колокол. А как известно, колокольный звон и фригидность идут рука об руку.
Однако еще оставался проблеск надежды. Бен считал, что в моей сдержанности виновата Мамуля, которая всю ночь напролет мерила шагами свою комнатку в башне. Мы слышали каждый скрип половиц, каждый щелчок бусин в четках.
Папуля, со своей стороны, создавал аудиопомехи днем. Несмолкаемый визг пилы мог доконать кого угодно. Он превратил террасу в мастерскую, и опилки висели в воздухе, как песок в Сахаре во время самума. Я всеми силами старалась изобразить восторг – в конце концов, Папуля ваял тот самый торт, из которого я должна буду выскочить в спектакле Наяды, а до представления оставалось всего две недели. Я рассчитывала на одноразовое изделие, но Папуля создавал величественный шедевр, способный пережить следующие пять поколений. Правда, в моем магическом кристалле следующих поколений пока не просматривалось.
Утром в понедельник, через три дня после похорон Чарльза Делакорта, я начала наконец спасать свою семью. Первым делом накинулась на роскошные низкокалорийные деликатесы, которыми Бен в избытке снабжал меня. Если потолстею на полкило – ну, значит, так тому и быть. На тернистом пути к званию идеальной жены, я забыла, что для поддержания формы мне нужна помощь Бена, да, честно говоря, уже и не ждала ее. В те далекие дни, когда нас связывала лишь нежная дружба, мы были более женатыми, чем сейчас.
О, если бы… если бы нам представилась еще одна попытка!
Покончив с едой, я приняла второе, не менее судьбоносное решение: в девять тридцать – плюс-минус час – позвоню Анне Делакорт.
Мы с Мамулей были одни в кухне, но я осознала ее присутствие, только когда она заговорила:
– Если я тебя чем-то огорчила, Жизель, скажи прямо. Не бойся меня обидеть, я крепче, чем кажусь. – Магдалина обеими руками с трудом приподняла молочник. – Я черпаю силу в служении близким.
Охотно верю. Кухня просто преобразилась. Над окном болтались раскрашенные яичные скорлупки, из которых выглядывала какая-то лилипутская поросль, на полу радовал глаз огромный лоскутный ковер, а на спинке кресла-качалки красовалась вязанная крючком салфеточка. Новая армия статуэток выстроилась на шкафу. Но больше всего изменилась сама Мамуля – ее серенькое воробьиное личико так и светилось. Они с Папулей все еще не разговаривали, и Магдалина всякий раз крестилась, стоило ему войти в комнату, но делала это теперь как-то иначе. Неужели безвременная кончина Чарльза навела Мамулю на мысль, что все в этом мире преходяще, в том числе и внебрачные загулы?
– Вы ничем меня не огорчили, Магдалина. Я просто задумалась.
Добрая невестка обняла бы свекровь, но мои никчемные руки плетьми висели вдоль тела. Еще несколько минут – и придется пройти нескончаемо долгий путь к телефону.
– Что ж, поверю на слово, я не из тех, кто лезет в чужую душу. – Мамуля открыла дверь, впуская Пусю, и нахмурилась. – Гм! Идет миссис Мэллой.
– Доброе утречко! – Рокси шуганула Пусю сумкой с пожитками. – Отпадная малявка: просится в дом, когда ей неймется по нужде!
Магдалина и Пуся разом ощетинились. Я поспешно спросила Рокси, что за письма в у нее в руках.
– Не волнуйтесь, миссис X., всего лишь окаянные счета! – Она шлепнула конверты на стол и покосилась на Магдалину. – Не каждый день нам получать письма из Франции, правда, мамаша мистера X.?
Свекровь ни словом не обмолвилась об иностранной корреспонденции. Она гладила Пусю, поджав губы и стараясь не встречаться со мной взглядом. Плюхнув сумку рядом с письмами, Рокси одарила меня широкой улыбкой:
– Как поживают мистер X. и его ресторан?
– Бен сейчас в «Абигайль». Он собирается открыть ресторан завтра к обеду.
Я просмотрела письма и сунула их на полку. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось, чтобы Мамуля с Рокси заметили, как я боюсь, что Бену не дадут шанса обелить имя «Абигайль»… запачканное мною.
Миссис Мэллой откупорила свою заветную фляжечку.
– Думаю, все будет тип-топ. На свете полно рисковых ребят.
Интересно, это она по собственному опыту знает? Неужели под разноцветными космами и макияжем роковой женщины скрывается неизвестная мне Рокси?
– Мистер Флэттс вернулся к работе, а? Уже не пытается расковырять ранку от дротика, чтобы подать в суд на Сида Фаулера?
Я хотела сказать, что Бен взял Фредди обратно на работу, но свекровь меня опередила:
– Миссис Мэллой, это, конечно, не мой дом… Рокси многозначительно оглядела кухню.
– Да?
– …и я не хочу никого критиковать, но в последний раз, когда вы убирались, то оставили целых три отпечатка пальцев на левой стороне плиты.
– О-о-о-о! – Рокси набрала побольше воздуху, отчего ее грудь увеличилась втрое. – Нижайше прошу прощения у вашего величества, но в последнее время мне было не до этих пустяков. Целыми днями приходится носиться по дому и менять воду в птичьих кормушках, которыми вы утыкали все углы. А в доме даже завалящего попугайчика нет!
Магдалина перекрестилась.
– И еще кое-что! – Рокси смачно облизала губы. – Разве я не твердила до посинения, что не вытираю пыль с идолов?!
Чума на мою кухню! Я пулей вылетела в холл, теперь мне ничего не оставалось, как позвонить Анне. Сдернув телефон с подставки, я утащила добычу в гостиную. Закрыв дверь, водрузила аппарат на кресло, придвинула другое кресло к двери и пробежалась по комнате нервным галопом. Сейчас или никогда! Дрожащими руками я сняла трубку, положила на место, снова сняла и набрала номер. Анна ответила после второго гудка:
– Элли! Как я рада слышать ваш голос!
– А я – ваш! – До чего ж спокойно звучит мой голос! Хладнокровное чудовище! – Как вы себя чувствуете?
– Не жалуюсь. Вам пришлось потяжелее, чем мне. Вот уж воистину, если подозрения цветочных сыщиц справедливы.
– Анна, вы героическая женщина! – Голос мой дрогнул. – Мне стыдно за себя. Вы мужественно строите свою жизнь, в то время как я продолжаю ломать свою…
Увы, это была сущая правда.
– Элли, – участливо произнесла Анна, – вам надо выговориться. Приезжайте ко мне.
– Сейчас?
– К чему тянуть?
А мне еще надо вымыть голову, отрастить элегантные ногти и…

* * *

От услуг автобуса я отказалась – всегда оставалась надежда, что наш драндулет развалится и погребет меня под своими останками. Но эта чертова машина сегодня, как назло, решила устроить день примерного поведения.
Анна встретила меня у входа в магазин, повесила на дверь табличку «Закрыто» и провела за желтые бархатные гардины, через склад на второй этаж, в квартиру. Когда я впервые сюда попала, меня заворожила коллекция Анны: музыкальные шкатулки, часы, хрусталь, яшма, солонки, чернильницы заполонили гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50