А не то он уедет незнамо куда.
Они тоже сели на заднее сидение, Мокси — посередине, Флетч — с краю.
— Голубой дом, — скомандовал Флетч. — На Дувэл-стрит.
Такси тронулось с места. Флетч повернулся к Мокси.
— Я попросил моего друга приютить нас в его доме.
Фредерик Муни приложился к бутылке.
— Несколько дней мира и покоя не повредят…
Мокси вылезла из кабины, пока Флетч расплачивался с водителем. Посмотрела на дом, в котором горели все окна.
— Ирвин, Голубой дом совсем не голубой.
— Не может быть.
— Или я сошла с ума. Даже при таком свете я могу сказать, что Голубой дом — не голубой.
Флетч помог Фредерику Муни выбраться из такси.
— Жителям Ки-Уэста свойственны разные чудачества. Сомневаюсь, что ты пробудешь здесь достаточно долго, чтобы привыкнуть к ним.
Мокси повертела головой, посмотрела на небо.
— И что же мне теперь делать?
— Будь хорошей девочкой, — ответил Флетч, помогая Фредерику Муни преодолеть три ступеньки, ведущие к двери.
— Мистер Питерман, — наконец заговорил Фредди. — Вы очень милый человек, но мне придется ударить вас, если вы не перестанете меня опекать.
— Извините, — Флетч тут же отпустил его.
Муни качнуло.
— Из-за вас я нетвердо стою на ногах.
Вслед за мужчинами Мокси вошла в холл.
— Почему этот Голубой дом белый?
— Слушай, ну не мог же хозяин назвать его Белый дом? Надо же уважать основы нашей государственности.
Четы Лопесов, которая поддерживала порядок в доме, нигде не было. Флетч знал, что жили они в собственном доме, отделенном от Голубого высоким забором. Парадную дверь они оставили незапертой, свет горел везде, даже в биллиардной, в столовой они нашли поднос со свеженарезанными сэндвичами и ведерко со льдом, полное банок с пивом.
Флетч прошелся по комнатам, всюду выключая свет.
— Я покажу вам ваши апартаменты.
— Но еще нет и девяти часов, — возмутилась Мокси.
— В Ки-Уэст время ничего не значит, — он уже поднимался по лестнице. — Часам тут верить нельзя.
За ним последовал Фредерик Муни.
— Вперед и вверх! — изрек он. Замыкая шествие, Мокси тяжело вздохнула.
Флетч указал на первую дверь справа.
— Ваша комната, мисс Муни. Надеюсь, вы останетесь довольны. Полотенца в ванной.
Она заглянула в комнату, затем посмотрела на Флетча.
— Я должна дать тебе чаевые?
— Если у вас возникнут проблемы с кондиционером, не стесняйтесь, позвоните вниз.
Флетч открыл следующую дверь.
— Это ваша комната, мистер Муни. Видите? Отличная двуспальная кровать.
— Очень хорошо, — пошатываясь, Фредерик Муни прошел в комнату. — Когда мне вставать?
— Не беспокойтесь. Мы вам позвоним.
— Лира я уже отыграл, — услышал Флетч бормотание Муни. — Должно быть, сегодня вечером будет «Ричард Третий».
Мокси все еще стояла на пороге. Даже в простеньком черном платье выглядела она очень и очень сексуально.
— Спокойной ночи, мисс Муни. Добрых вам снов.
— Спокойной ночи.
В своей комнате Флетч незамедлительно скинул мокасины, рубашку, шорты и трусы, постоял под теплой струей душа, прошел к кровати, улегся, накрывшись простыней.
И рассмеялся.
Глава 10
— Мне не терпится постареть, — Мокси вытянулась рядом с ним. — Стать морщинистой и толстой.
— Именно этого мы все тебе и желаем.
— Я говорю не про глубокую старость. А про тот возраст, когда имеешь полное право есть, сколько душе угодно, и не стесняться своего уродства.
— Жду не дождусь, когда же, наконец, придет этот день.
Мокси повернулась на бок. Теперь они лежали лицом к лицу, их обнаженные тела соприкасались по всей длине, за исключением животов.
— Тогда я смогу играть характерные роли.
— Роли толстух?
— Замужних женщин, матерей, монахинь, бабушек, деловых женщин. Ты понимаешь, о чем я. Женщин, которые кое-что повидали, знают, что почем, могут выразить в мимике свои переживания, отношение к происходящему.
Ветерок, врывающийся через открытые балконные двери протянувшийся вдоль всего второго этажа, приятно холодил вспотевшую кожу.
Мокси пришла к нему в комнату в чем мать родила, и, не торопясь, обошла ее по периметру, зажигая все лампы. Загорелая, без следов купальника, как и полагалось по ее роли в «Безумии летней ночи». Потом вскочила на кровать, сорвала с Флетча простыню, подпрыгнула, и всем телом упала на него.
Тот ойкнул и, перекатившись на бок, сбросил ее с себя.
— Не то что эта чертова роль в «Безумии летней ночи». Ты знаешь, как представлял себе сценарист мою героиню? Цитирую: «Очаровательная блондинка, американский стандарт, старше двадцати лет, такая, как Мокси Муни».
— Похоже, ты идеально подходишь для этой роли.
— Ты называешь это особенностями характера?
— Ну, ты очаровательная, блондинка, женщина. Что такое американский стандарт?
— Полагаю, ты видишь его перед собой, дорогой.
— Я ничего не вижу, кроме твоих глаз, лба, носа и скул.
— Но ощущаешь, не так ли?
— О, да. Ощущаю.
— Пощупай еще. М-м-м.
— Подожди хоть минуту.
— Нет. Не хочу.
Потом он улегся на спину, наслаждаясь прохладным ветерком.
— Есть же хорошие роли для молодых. Должны быть.
— Только не в «Безумии летней ночи». Там я тело, ни о чем не думающее, невинное, большеглазое, тупое, как дерево. Я должна лишь говорить «О!» да округлять в испуге глаза. В сценарии больше «О!», чем дырок в десяти килограммах швейцарского сыра.
— Ужасно, наверное, быть еще одной прекрасной мордашкой. Или телом.
Теперь они оба лежали на спине, касаясь друг друга лишь мизинцами на ногах.
— Перестань, Флетч. Меня воспитывали и учили не для того, чтобы я стояла, как столб, и говорила «О!». Я способна на большее. Фредди и я это знаем. Я говорю это не в оправдание тому, что произошло на съемочной площадке.
— А у меня возникло такое ощущение.
Мокси долго смотрела в потолок.
— Наверное, ты прав. О, дорогой!
— Впервые ты назвала меня «дорогой».
— Я обращаюсь не к тебе, а к потолку.
— С выражениями любви надо быть поосторожнее, Мокси. Помни, мы будем переписываться, когда ты окажешься за решеткой, а письма просматриваются цензором.
— Я лишь хотела сказать, что фильм этот — дерьмо собачье. Сцены статичные, диалоги напыщенные, роли стереотипные. Люди бегают друг за другом под Луной.
— Такое ощущение, что от зрителей отбоя не будет.
— Мокси Муни в главной роли.
— И Джерри Литтлфорд.
— И Джерри Литтлфорд, — кивнула Мокси. — Он также способен на большее.
— Если фильм так плох, почему ты согласилась играть в нем?
— Стив сказал, что я должна. Чтобы выполнить какой-то контракт.
— Контракт, подписанный тобой?
— Мной. Или им.
— Похоже, ты многое передоверила Стиву Питерману.
— Флетч, в моем положении другого выхода нет. Нельзя одновременно творить и заниматься бизнесом. Такое просто невозможно. Некоторым удается найти хороших менеджеров, и они счастливы до конца своих дней. Я же подобрала гнилое яблоко.
— Если тебя не засадит за решетку окружной прокурор, это сделает Д-эн-эс.
— Радужную ты мне пророчишь перспективу.
— Главное, не отчаиваться.
— Хочешь, чтобы я рассказала тебе о фильме?
— Конечно. Так в чем суть?
— Героиня — девушка. Ты это понял?
— Да. Американский стандарт. Теперь я вижу.
— Маленький городок.
— Где-то в Америке.
— Совершенно верно. Ее насилует сын начальника полиции.
— Начальная сцена?
— Начальная сцена.
— По-моему, более завлекательно, чем вид Эмпайрстейт-билдинг с птичьего полета.
— Разумеется, об этом она никому не говорит.
— Почему?
— Девушки часто не говорят о том, что их изнасиловали, мистер Флетчер.
— С чего бы это?
— Это их раздражает. Разгадку надо искать в психологии. По какой-то, только им ведомой, причине они думают, что их перестанут уважать, если окружающим станет известно об изнасиловании.
— Неужели?
— А как по-твоему?
— Понятия не имею.
— Тебя насиловали? — спросила Мокси.
— Конечно.
— Ты кому-нибудь рассказал?
— Нет.
— Почему?
— Эта тема крайне редко затрагивается в разговоре.
— Ты не даешь мне рассказать сюжет фильма.
— Рассказывай.
— Девушка забеременела. При этом она влюблена в молодого негра.
— Американского стандарта?
— Ты видел Джерри Литтлфорда.
— Симпатичный парень. Похож на грейхаунда. Я имею в виду борзую, а не автобус.
— Белая девушка и чернокожий парень собираются пожениться.
— Он знает, что ее накачал другой?
— Конечно. Они очень любят друг друга.
— И что из этого вышло?
— В городке узнают, что они собираются пожениться. Народу это не нравится. Негру устраивают «легкую» жизнь. А тут выясняется, что девушка беременна. И вот в одну летнюю ночь город охватывает безумие, и негра гонят по полям, лесам, болотам, к берегу океана. Там его настигают и забивают до смерти. Нет нужды говорить тебе, что смертельный удар наносит насильник — сын начальника полиции. По голове негра, прижатой к огромному валуну.
— Мозги летят во все стороны.
— Безумие летней ночи.
— Фильм этот рассчитан на самые низменные человеческие инстинкты, Мокси.
— Да перестань, Флетч. Люди уже изменились. Жена Джерри Литтлфорда — белая.
— Да, в последние годы равенство людей с разным цветом кожи узаконено. В большинстве мест.
— Ты хочешь сказать, что кое-где его по-прежнему нет?
— Да.
— Глупости это, Флетч. Я где-то прочитала, что во всей Америке не сыскать негра без примеси белой крови.
— Мы опять вернулись к изнасилованию. Не так ли? — Флетч сел, оперся спиной о деревянное изголовье.
— Я об этом даже не думала, — Мокси перекатилась на живот, уперлась локтями в постель, положила подбородок на руки. — Просто сценарий мне не понравился. Написано ужасно. Похоже, сценарист не отрывался от бутылки. И уж во всяком случае, ничего не знает о мальчиках и девочках, мужчинах и женщинах. Юге, Севере, Америке, Мире. Сцена следует за сценой, не показывая человеческих отношений.
— Мокси?
— Я еще здесь. Надеюсь, ты меня видишь.
— Я все думаю насчет автокатастрофы. О Питермане. Кто-то из репортеров задал в полицейском участке странный вопрос. Возможно ли, что некая группа пытается воспрепятствовать съемке этого фильма?
— Нет, — после короткого раздумья ответила Мокси.
— Почему нет?
— Убивать человека, чтобы сорвать съемки?
— Мне кажется, это вполне реально.
— Это не единственное решение. Фильм плохой, Флетч. Его просто не выпустят на экраны. Никто его не увидит.
— Но пока об этом никто не знает.
— Я скажу, если меня спросят.
— Как бы не так. Но сначала позволь мне спросить тебя. Если работа над фильмом возобновится, ты вернешься на съемочную площадку и будешь играть свою роль?
— Я обязана, Флетч. У меня нет другого выхода.
— Благодаря старине Стиву Питерману.
— Именно так, — подтвердила Мокси.
На первом этаже гулко хлопнула тяжелая дверь.
— Что это? — спросила Мокси.
— О, нет, — простонал Флетч. Вскочил с кровати. — Только не это.
Он сбежал по ступеням, распахнул входную дверь, выскочил на крыльцо. Огляделся.
Улица пуста, если не считать двух мужчин как раз проходивших мимо дома.
— Иди сюда, красавчик! — крикнул один.
— Ты великолепен! — добавил второй.
Первый дал второму хорошего пинка. На мостовую упала бутылка.
Только тут Флетч осознал, что стоит на крыльце голышом.
— Извините, — пробормотал он и ретировался в дом, закрыв за собой дверь. Заглянул на кухню. Расстроенный, поднялся на второй этаж. Всунулся в комнату Фредерика Муни. Вернулся в свою спальню.
— Похоже, твой папаша решил прогуляться.
— Отправился на поиски выпивки и общения. Это он любит.
— Черт! — вырвалось у Флетча.
— Сколько сейчас времени?
— Перестань задавать этот вопрос в Ки-Уэст.
— Возможно ли найти здесь выпивку в такой час?
— Ты шутишь?
— Наверное, еще не так уж поздно. Ты поторопился уложить Фредди в постель.
— Черт, черт, черт, черт, черт, — как автомат, повторял Флетч.
— А что, собственно, произошло? — реакция Флетча удивила Мокси. — Ну, отправился Фредди за выпивкой. Что в этом плохого? Ты же не собирался лечить его от алкоголизма.
— Если до тебя еще не дошло, О, Блистательная Наша, я пытался сохранить наше пребывание в Ки-Уэсте в глубокой тайне.
— Однако.
— И первый же человек, увидевший твоего знаменитого папашу, бросится к телефону, чтобы связаться с прессой.
— Естественно.
— Фредди здесь — значит, тут же и Мокси. Просто, как апельсин.
— Попытка не удалась, приятель. Надо менять планы.
— Черт.
— Черт, — согласилась Мокси, глядя на Флетча, стоящего посреди комнаты. — Вижу, что и у тебя нет отклонений от американского стандарта.
— Да, — согласился Флетч. — Меня сделали в Ю-эс-эй.
Глава 11
Рано утром они спустилисв в кухню. Фредерик Муни крепко спал в своей комнате. По пути Флетч удостоверился в этом.
— Как тебе удалось столь быстро снять такой хороший дом в Ки-Уэст? — спросила Мокси.
— Он принадлежит одному из моих деловых партнеров, — ответил Флетч, стоя у плиты: он жарил омлет. — Я даю ему деньги, на которые он покупает еду для скаковых лошадей.
— Судя по всему, вы проворачиваете крупные дела.
— Еда, я полагаю, лошадям нравится.
— А что ты получаешь взамен? Конский навоз?
— Пока ничего более.
— Даже при дневном свете Голубой дом — белый. Я первым делом выскочила во двор и это проверила, — единственное платье, в котором Мокси приехала в Ки-Уэст, осталось в спальне. Большой двор Голубого дома окружал высокий забор. — Ты когда-нибудь скажешь мне, почему этот дом назвали Голубым?
— Возможно.
— Но не сейчас.
— Должна же быть в наших отношениях хоть какая-то загадочность.
Мокси выжала из апельсина сок.
— Загадок и так хватает.
Омлет поднялся, и Флетч убавил нагрев.
— Так кто хозяин Голубого дома?
— Мужчина по фамилии Стилл. Тед Стилл.
— Фамилия мне знакома.
— Естественно. Я познакомился с ним на вечеринке в твоей квартире.
— Правда?
— Высокий парень. С толстым животом. Пьет много пива. С прилизанными волосами.
— Возможно. Только такие и приходят на мои вечеринки.
— Мы с ним выпили, поговорили о том, что в скаковых лошадей стоит вкладывать деньги. После чего я провел неделю на его ферме и уик-энд здесь, в Ки-Уэст, где и подписал кое-какие бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21