Начман выдержала паузу.
— Да. Точно такой же синий «кадиллак». В другой фирме. В день инцидента он оставил одну машину на автостоянке в аэропорту и взял другую.
— Первая повреждена?
— Да.
— Он сбил на ней человека?
— Да. Кровь, частицы материи под передним бампером. Сам бампер он вымыл.
— Группа крови сходится?
— Мы полагаем, что да. Скоро будем знать наверняка. А вот и патрульная машина. Лучше мне выйти из будки, а не то они не найдут меня. Флетчер, из дома никого не выпускать!
— Мы будем рады вас видеть, чиф. По крайней мере, я.
Глава 35
Поднявшись на второй этаж, Флетч вошел в спальню и плотно закрыл за собой дверь. Телевизор все еще работал. Шла передача для женщин, обсуждались различные виды лишая.
Флетч сел рядом с Мокси, взял ее за руку.
— Начман едет сюда из аэропорта. Чтобы арестовать Джеффри Маккензи за убийство Стивена Питермана.
Специалист по кожным заболеваниям вещал с экрана, что лишая можно особо и не бояться.
— Питерман убил жену Маккензи. Сбил ее на дороге. Они нашли его синий «кадиллак».
Вновь по щекам Мокси покатились слезы.
— Как видишь, Коллер оказался прав. Маккензи знал, как подстроить убийство на съемочной площадке.
Мокси высвободила руку. Встала. Пересекла спальню. Села на кровать. Зарыдала.
Флетч взял со столика несколько бумажных салфеток, протянул ей.
— Я думал, ты обрадуешься.
— Бедный Джефф, — она громко высморкалась. — Бедный Джефф. Ну почему они все раскопали?
Мокси вновь поднялась и скрылась в ванной, отгородившись от Флетча дверью.
Послушав ее непрекращающиеся рыдания, Флетч направился к выходу.
— Я буду внизу, — сказал он закрытой двери.
Глава 36
В дом полицию впустила миссис Лопес. Флетч дожидался копов в гостиной. Ранее он прошелся по комнатам, чтобы посмотреть, кто что делает и где.
Первой вошла Роз Начман, за ней — сержант Хеннингс. Флетч пожал руку обоим.
— Маккензи в библиотеке. Пытается заказать билет в Сидней.
— Хорошо, — кивнула Начман.
— Хлопотной день, сержант.
— Да, такие выпадают нечасто.
Мокси спустилась по лестнице. В белых брюках и сандалиях, которые купил ей Флетч. Она умылась холодной водой, но опухшие глаза ясно говорили о том, что она плакала.
— Привет, чиф.
— Вы имеете право не говорить ни слова…
— Что? — воскликнул Флетч.
— Вы позволите мне познакомить даму с ее правами?
— Вы хотите арестовать Мокси?
— Как только вы успокоитесь.
— Но вы не можете!
— Могу. И арестую. Я должна это сделать. Я арестовываю мисс Мокси Муни по обвинению в убийстве Стивена Питермана.
Фредерик Муни стоял в дверях гостиной. Глаза его переполняла тоска.
— Питермана убил Джефф Маккензи! — воскликнул Флетч. Оглянулся. Маккензи стоял в коридорчике, ведущем в биллиардную. — Питерман убил жену Маккензи!
— Очень сожалею, мистер Маккензи, — обратилась к австралийцу Роз Начман. — Вы этого не знали, не правда ли?
Маккензи побледнел.
— Разумеется, знал! — стоял на своем Флетч.
— В тот день его не было на съемочной площадке, мистер Флетч. Он уехал в Майами, на консультацию с адвокатами.
— Я видел его в полицейском участке.
— Правильно. Он услышал об убийстве по радио и поехал прямо в полицейский участок. На съемочной площадке его не было.
— Он все подстроил.
— Эксперты не нашли на съемочной площадке ничего подозрительного.
— О, Господи! — вырвалось у Флетча.
Начман зачитала Мокси Муни ее права. Для Флетча они звучали, как поминальная молитва. Мокси, не мигая, смотрела на начальника детективов. В дверном проеме Фредерика Муни качало из стороны в сторону. В коридоре Маккензи оперся о столик.
— Какие у вас есть доказательства? — спросил Флетч.
— Перестаньте, Флетчер, — резко, словно осаживая ребенка, бросила Начман. — Доказательства налицо. Мотив: состояние ее финансовых дел. Какие бы там аферы ни проворачивали Мокси и Питерман, для Мокси они выходили боком. Она была на съемочной площадке. В халате с чужого плеча, достаточно широком, чтобы спрятать под ним нож. Она прошла за его спиной перед тем, как в него сзади всадили нож. Дэн Бакли тоже находился на съемочной площадке, но он не мог спрятать нож под одеждой да и не вставал с кресла. Наличие мотива и возможности позволяют нам обвинить Мокси Муни в убийстве.
Молча, с таким видом, будто его сейчас вывернет наизнанку, Фредерик Муни пересек холл, держа путь к лестнице. Его пальцы коснулись рукава Мокси.
Она не отрывала от отца взгляда, пока он не поднялся по ступеням.
Сержант Хеннингс снял с пояса наручники.
— Вы не будете возражать, если я арестую ее? — спросил он у Флетча. — Она талантлива и знаменита.
— Конечно, буду! — взвился Флетч. — Никаких наручников!
— Извините, мисс, — обратился Хеннингс к Мокси. — Таковы правила.
— Я не могу даже взять зубную щетку? — спросила Мокси.
— Все заботы о вас мы возьмем на себя, — ответила Начман.
Мокси вытянула руки перед собой. Осунувшаяся, состарившаяся.
Она улыбнулась Флетчу.
— Я поеду с тобой, — вызвался он.
— Извините, но вы никуда не поедете, — пресекла его порыв Роз Начман. — В вертолете для вас места нет.
Сержант Хеннингс взял Мокси под локоток и увлек к двери. Мокси оглянулась.
— Эй, Флетч? Ты так и не сказал мне, почему этот дом называется Голубым?
Начман глянула на потолок.
— Раньше тут был бордель.
— Правда? — удивился Флетч. — Не знал.
Джефф Маккензи прошел мимо него к лестнице, буркнув на ходу: «Спасибо, приятель».
С крыльца Флетч наблюдал, как Мокси усаживают в патрульную машину. Чиф Начман села рядом с ней на заднее сидение.
Машина плавно набрала скорость.
Он смотрел на то место, где только что стояла машина. Перед ним проплывали образы Мокси. На берегу… на улице… в классной комнате… в театре… в спальне… с наручниками на руках.
На крыльцо вышла миссис Лопес.
— Не хотите ли чего, мистер Флетчер? Принести вам выпить?
— Яблочный сок.
— У нас нет яблочного сока.
Флетч резко повернулся к ней.
— У вас нет яблочного сока?
— И никогда не было. Кому он нужен в стране апельсинового сока?
Флетч молча смотрел на нее.
— Хотите, я добавлю в апельсиновый сок пару капель рома?
— Извините, — Флетч оставил миссис Лопес на крыльце, а сам направился на второй этаж.
Глава 37
Флетч постучал в дверь комнаты Фредерика Муни и вошел, не дожидаясь приглашения.
Муни сидел в кресле, сложив руки на коленях и молча смотрел на Флетча.
— Давно вы не пьете? — спросил Флетч.
— Больше трех лет.
Дорожная сумка стояла на полу у кровати. Флетч наклонился, достал одну из бутылок. Выдернул пробку, понюхал содержимое.
— Яблочного сока в большинстве баров не найти, — пояснил Муни.
Флетч поставил бутылку на комод.
— Вы потрясающий актер.
— По-моему, вы и так это знали, — Муни уселся поудобнее. — Конечно, у меня было преимущество. Если к кому-либо приклеили ярлык «пьяница», так уж до самой смерти.
— Мокси сказала, что вы были пьяны, когда она приехала в свою квартиру в Нью-Йорке.
— Я просто создал соответствующую обстановку, понимая, что она обязательно заявится. Пустые бутылки, грязные, липкие стаканы…
— Но почему?
— Я хотел видеть ее, сам оставаясь невидимым. От трезвого Фредерика Муни она отгородилась бы стеной. Я слишком долго не подпускал ее к себе. А потому и она бы держалась со мной чисто формально. Вот я и решил, что лучше всего прикинуться беспросветным пьяницей. Перед таким отцом Мерилин будет держаться естественно. И за последние несколько недель я узнал, какая у меня чудесная дочь.
— Но она вас так и не узнала.
— Это неважно.
— Значит, находясь в нью-йоркской квартире, вы все выяснили. Насчет Питермана…
— Конечно. Я даже прочел сценарий «Безумия летней ночи». Я понял, что происходит. Видите ли, Флетч… — Флетч в изумлении уставился на него. Он не мог осознать величия сидящего перед ним гения. Питерман, Питеркин, Питерсон, Паттерсон, как только не обращался к нему Фредерик Муни, прекрасно зная, как его зовут. — …Когда мне было чуть больше двадцати, меня чуть не погубил один из таких вот шарлатанов-менеджеров. Пять лет меня таскали по судам. А ведь я доверял этому человеку, как самому себе. Я не мог спать, не мог работать, чувствовал себя таким слабым, таким беззащитным. А слабому и беззащитному совсем не до творчества. Должен быть какой-то закон, защищающий артистов, художников, поэтов. Таких, как я, не так уж много, жизнь наша коротка, энергия ограничена. И мы не можем растрачивать ее на адвокатов, играющих в свои бумажные игры. Нечто похожее повторилось и когда мне было около сорока. Если б я знал тогда то, что мне известно теперь… наверное, я убил бы человека, который пытался оторвать меня от дела.
— Вместо этого вы убили Питермана.
— Как отец, я сделал для Мокси не так уж и много. Я не хотел, чтобы ее таскали по судам, унижали, выставляли круглой дурой, мешали работать, пережевывали подробности ее личной жизни. Я пытался оградить ее от всего этого.
— Как вам это удалось?
— Я — актер. Который может сыграть любую роль.
— Вы можете скакать на лошади, как индеец, и управляться с пистолетом, словно он — продолжение вашей руки…
— Вы слышали мою лекцию в «Грязном Гарри», — взгляд Муни скользнул по вершинам пальм за окном. — Я всегда был хорошим учеником.
— Только что, когда они уводили Мокси, мне вспомнился ее рассказ о том, что в молодости вы даже работали в цирке, участвовали в номере с метанием ножа. И только после этого до меня дошло, что за бутылки из-под яблочного сока нес в мусорном ведре Лопес.
— Просто удивительно, с какой быстротой возвращаются прежние навыки, если бросаешь пить, — улыбнулся Муни. — Надо сказать, что я никогда не налегал на спиртное. Образ пьяницы я создавал специально. Чтобы публика гадала, пьян ли я в стельку или смогу доиграть спектакль до конца. Кажется, Кин использовал тот же трюк. Это про него говорили: «Сам он не мог так блестяще сыграть, но в него вселился какой-то бог». Так что интерес к моему «Гамлету» или «Королю Лиру» со временем не угасал, а только рос. Поверьте мне, возлюбленный и друг моей дочери, сильно пьющий актер не смог бы делать то, что делал я. И уж конечно, я не снялся в двадцати или тридцати фильмах, не отдавая себе отчета в происходящем. Но люди готовы поверить всему…
— Мистер Муни, как вы сумели его убить? Везде же стояли камеры.
— Я превратился в мусорщика. Лохмотья, растрепанные волосы, борода. Есть такие личности, слоняющиеся по съемочной площадке, подбирающие с песка где банку изпод пива, где пустую пачку сигарет. Эдит Хоуэлл попросила меня вынести из ее трейлера ведро с мусором. Не попросила, потребовала. Назвала старым бездельником, потому что я еле двигался, волоча ноги. На леди она не тянет, эта Эдит Хоуэлл.
— Она положила глаз на ваши миллионы.
— Она не могла смотреть, куда следует, и на сцене. Буквально сводила меня с ума, когда мы играли «Пора, господа, пора».
— И у вас есть миллионы долларов?
— Конечно.
— Много миллионов?
— Почему нет? Профессия актера приносит немалый доход. Не щадя себя, я работал всю жизнь, и за мой труд мне хорошо платили. Вкуса к дорогим покупкам я не приобрел. Жил, в основном, в отелях.
— Мокси полагает, что вы разорены.
— Такие мысли согревали ей душу.
Флетч вздохнул.
— Так вот, в облике мусорщика я наблюдал за подготовкой съемочной площадки для «Шоу Дэна Бакли». Вы думаете, я не знаю, как оказаться вне поля зрения объектива? Я подошел к заднику со стороны моря. Медленно, зигзагом. Ни разу не попав на пленку. Ветер, на мое счастье, был несильным. Задник едва колыхался.
— Почему вы бросили нож в спину Питермана сразу после того, как Мокси прошла мимо него?
— Правда? Я этого не знал. Я не наблюдал за тем, что делается на площадке, только так я мог остаться невидимым. Нож я бросил, как только ветер развел части задника, на короткое мгновение образовав в нем щель.
— А затем тем же зигзагом вернулись к кромке воды.
— Да. И в бар, где вы меня нашли, попал двумя часами раньше. Убедив бармена, что пришел к нему уже крепко выпивши.
— И никто не подумал, что вы способны на такое.
— Включая и вас.
— Как же вам удалось с такой легкостью скрыться со съемочной площадки?
— В конце концов, я — Фредерик Муни.
— Да. Я слышал.
— Попросить меня остановиться, назвать свою фамилию, расписаться при входе и выходе — это уж чересчур. Кое-какие правила писаны не для меня, знаете ли.
Флетч покачал головой, хохотнул.
— В «Грязном Гарри» есть большая черная собака, которую зовут Император. Я видел ее, когда пришел туда следующим вечером. А сначала мне подумалось, что она привиделась вам вместо розового слона.
— Флетч… я могу называть вас Флетч, не так ли?
— Даже не знаю. Я уже привык к Питеркину.
— Не хотите ли выпить со мной?
— Вы серьезно?
— В сумке есть еще одна бутылка. С настоящим коньяком. Стаканы в ванной.
— Конечно, выпью.
Разлив коньяк, Флетч поставил бутылку на комод рядом с первой и протянул один стакан Муни.
— За вас, мистер Муни. Я счастлив, что мне удалось познакомиться с вами.
— За вас, мистер Флетчер. Я думаю, вы сделали все, что смогли.
Выпив коньяк, Флетч посмотрел на Муни.
— Вы надеялись выйти сухим из воды?
— Нет, — без малейшего колебания ответил Муни. — Я ожидал, что меня поймают.
— Тогда зачем вы так тщательно подготавливали убийство?
— Я привык все делать хорошо. Кроме того, всеобщее замешательство позволило мне еще несколько дней побыть с Мерилин.
— А что вы намеревались предпринять после того, как полиция вышла бы на вас?
— Раствориться, Флетч. Раствориться в воздухе. Переодеться туристом, бродягой, священником и исчезнуть в людском море. Прекрасная старость, знаете ли. Я поселился бы неподалеку от уютного бара, посетителей которого не волнуют ни фильмы, ни спектакли.
— Теперь у вас ничего не получится. Они арестовали Мокси.
— Мне все равно не уйти, — Муни печально улыбнулся. — И вы тому виной. Вы все испортили. Посадили меня в самолет и выгрузили на краешке земли. Фредерику Муни из Ки-Уэст не выбраться. В Ки-Уэст Фредерик Муни не может арендовать самолет или яхту, переодевшись бродягой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21