– тоненьким голосом спросила Карана.
Наклонившись, Малиена убрала ей волосы со лба:
– Ты мне родня, Карана, и я всегда буду любить тебя.
– Но я предала свой народ и помогла Рульку.
– И ты опять-таки поступила правильно. Со всем этим покончено, Карана.
Карана облегченно вздохнула.
– Но сможешь ли ты простить нас, Карана, за все, что аркимы сделали тебе и твоей семье? – Теперь пришел черед Малиене поволноваться.
– Малиена…
– Да, Карана?
– Ты так и не закончила расчесывать мне волосы, – сказала Карана, имея в виду их ссору в Туркаде несколько недель тому назад.
– Я сделаю это прямо сейчас, – засмеялась Малиена. – А чтобы показать, что я раскаиваюсь, я даже расчешу тебя собственной щеткой, поскольку свою ты, несомненно, потеряла.
– Вот это действительно услуга! – нахально произнесла Карана. – Сначала твои сапоги, потом твоя щетка. Когда я в следующий раз соберусь на восток, может быть, ты уступишь мне и свою кровать.
– Только не сломай ее! – рассмеялась Малиена.

Аркимы закрылись с Тензором, подготовили его тело к погребению и сутки бодрствовали над ним, играя свои протяжные мелодии и исполняя погребальные песни. На следующий день, на рассвете, они похоронили Тензора в гробнице, давно для этого предназначенной, в катакомбах старого Шазмака. Церемония была простой и величественной.
– Он больше не покинет свой возлюбленный Шазмак, – сказала Малиена. – И ни один из нас никогда не отправится домой, на Аркан. Мы – вечные изгнанники.
– Разве это имеет теперь значение? – спросил Лиан. – Ведь прошло столько лет. Ваши предки, конечно, родились здесь?
– Да, но в наших душах тоска по Аркану вечна. Мы все мечтаем совершить туда паломничество. – Она тяжело вздохнула. – Но я обеспокоена. Вы видели извержения вулканов? Что происходит с моим миром?
– А ты можешь что-нибудь сделать?
– Нет! Какая бы судьба ни ожидала мой народ на Аркане, хорошая или плохая, – отныне они будут жить самостоятельно.
– А что теперь будете делать вы? – поинтересовался Лиан.
– Мы отправимся на Восток и будем жить своей жизнью. Аркимы никогда не были такими великими, как нам самим казалось, но мы выжили. И нам прибавляет мужество то, что рабство аркимов, оставшихся на Аркане, тоже закончилось. Мы бы могли покончить с ним четыре тысячи лет тому назад, если бы нам хватило храбрости бросить вызов каронам.

Мендарка тоже похоронили в Шазмаке, и всех остальных погибших. Наннолет превратился в горстку золота и сажи на полу. Аркимы истолкли каменные плиты пола в порошок, который вместе с пеплом мертвых существ из бездны развеяли над Гарром. В своем последнем полете машина Рулька прошла прямо над флейтой, и она расплавилась, а жидкий металл просочился в трещины пола. Эти куски вырезали и тоже выбросили в Гарр. Это было полное уничтожение золота Ялкары, но ничего лучше сейчас придумать было нельзя.
Когда все дела были закончены, Карану, все еще в гипсе и каркасе, привязали к носилкам. С момента разрушения Непреодолимой Преграды прошло всего десять дней, но откладывать отход из Шазмака дольше было невозможно. Нужно было многое сделать в реальном мире – единственном, который теперь у всех них остался.
В последний раз они отправились в путь из Шазмака пешком, потому что у Шанда с вратами ничего не получилось после того, как исчезла Непреодолимая Преграда. Все те, кто умел делать врата, были мертвы или потеряны, за исключением Шанда и Иггура. Но он был убит тем, что теперь навсегда потерял Ялкару и Магрету. Казалось, ему не для чего больше жить.
– Почему бы тебе не попытаться создать еще одни врата, чтобы безопасно доставить нас в Готрим? – спросил Лиан, когда они стояли на великолепном мосту, словно сотканном из паутинки. Карана уже испытывала страдания от передвижения.
– Мне не хочется знать, работают ли еще врата, – отрезал Шанд. – Секрет умрет вместе со мной! Без некоторых вещей нам было бы гораздо лучше.
– А ты, Иггур?
– Даже если бы у меня было в распоряжении сто врат, я бы пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей, – холодно произнес Иггур. Он винил Карану и в потере Магреты.

Дорога была долгая и трудная, приходилось идти в гору. Особенно тяжело было на продуваемой всеми ветрами тропинке, которая шла вдоль реки Гарр. Карана мучилась всю дорогу: каждый даже самый осторожный шаг носильщиков отдавался такой болью в ее теле, что она плакала. Ночью было еще довольно холодно, так что слезы замерзали у нее на щеках. Она лежала без сна, вспоминая, как хракс уносил боль, и ей хотелось его. Это не было страстное желание, но оно всегда присутствовало.
По пути Лиан отвел Шанда в сторону:
– Ты как-то сказал, что хотел бы компенсировать то, что сделал мне.
– Сказал, – равнодушно подтвердил Шанд. – Чего ты у меня просишь?
– У Караны была старая серебряная цепочка, которую мы нашли в Катадзе. Ты заложил эту вещицу для нее, когда я был в темнице у Иггура в Туркаде. Цепочка ей очень дорога. Если бы ты мог ее забрать…
Шанд дернулся, как пара лягушачьих лапок на батарейке у алхимика.
– Возможно, ее… трудно будет вернуть. Из-за войны я имею в виду.
– Ты попытаешься?
– Да. – И Шанд зашагал вперед.

При их скорости на то, чтобы выбраться на тропу, которая вела вниз, в Готримский лес, ушло пять дней. Поздним вечером на шестой день пути они проходили мимо мрачных руин Каркарона, стоявших на утесе. Они смахивали на разбитую бутылку. Глаза Караны затуманились при мысли об отце. Жажда прибегнуть за утешением к храксу стала сильнее.
В ту ночь они продолжили путешествие, не желая разбивать лагерь на тропе. У подножия утеса был каменный мост, и отряд перешел по нему на другую сторону. Овраги, через которые Карана перебиралась после хайта, были теперь затоплены. Вскоре тут образуются непроходимые потоки. Наконец-то качалась весна.
Они позавтракали в павильоне у Черного Озера и, передохнув около часа, двинулись в путь. Носильщики осторожно ступали по горной тропинке. Лиан, который в свою очередь нес сейчас носилки, о чем-то задумался.
– В чем дело? – осведомилась Карана.
– Да так, просто вспомнил. В прошлый раз, когда я был здесь, это меня несли на носилках. А потом как раз на этом месте появился транкс.
– Ну что же, хотя бы об этом мне не нужно беспокоиться: он давно мертв.
– Но сколько же их еще на свободе?
Последняя часть пути казалась нескончаемой, но вот они спустились с гор и оказались на хорошо утоптанной дороге, ведущей в Готримское поместье. Карану внезапно охватил страх, что ее дом постигло какое-то несчастье. Но вскоре над вершиной холма показались его каменные дымовые трубы и крыши из зеленого шифера. Готрим предстал перед ними, такой же, как всегда, – маленькое старое, сильно обветшавшее, поместье. Одно крыло – в лесах, в садах уныло и пусто.
– У него заброшенный вид, – с беспокойством произнесла Карана.
Обогнув дом, они увидели с полдюжины детишек, которые гонялись друг за другом по клумбам. Одна из вишен в саду начала цвести. Дети с криком подбежали поглазеть на незнакомцев. В дверях черного входа показались люди, и среди них Карана увидела седые волосы и сутулую фигуру Рахиса – оплота Готрима и всей ее жизни с тех пор, как умер ее отец. Она издала вздох облегчения. «Рахис жив! Значит, все будет хорошо!»
Ее хотели отнести наверх, в ее спальню, и положить на огромную кровать, но, несмотря на довольно сильную боль, Карана и слышать об этом не хотела.
– Положите меня вон там, – сказала она, указывая на уголок между камином и окном в старой башне. – Я буду там спать, пока мне не снимут гипс. Я хочу все видеть.
В тот вечер в Готриме был банкет. На нем ели продукты аркимов, которые пришедшие захватили с собой из Шазмака (правда, многие обитатели Готрима были не в восторге от причудливой иностранной еды). Вино достали из погреба Караны. Сожгли целую поленницу, чтобы все прибывшие смогли смыть с себя недельную грязь. У Караны невыносимо чесалась кожа под гипсом, но ей пришлось довольствоваться обтиранием.
В Готриме они впервые за несколько недель услышали новости, и эти новости были нерадостные. Странные существа, умные, как лорски и транксы, такие же кровожадные и дикие, большие и маленькие, самых различных видов, появившиеся ниоткуда, распространились по всему Мельдорину. Особенно много их было в Эллюдорском лесу.

На следующее утро Карана вновь оказалась на носилках, она проверяла состояние садов и ход строительных работ, когда к парадному входу подъехал какой-то незнакомец в сопровождении двух солдат.
– Наверно, один из лейтенантов Иггура с депешей, – предположил Лиан.
– Мне бы лучше их поприветствовать. Внесите меня, пожалуйста, в дом.
Когда Карану внесли в холл, она увидела дородного мужчину с черными глазами и крючковатым носом, который беседовал с Иггуром. Ноги у него были длинные и тонкие.
– Он не похож на солдата, – заметила Карана. – Скорее чиновник.
– Или сборщик налогов!
Она озадаченно посмотрела на Лиана. Об этой проблеме Карана совсем забыла.
Иггур сделал жест в ее сторону, и мужчина направился к ней.
– Карана Элинора Мелузельда Ферн?
– Да, это мое имя.
– Я Гарлиш Тунк, сборщик налогов в районе, именуемом Горы Баннадора. Вот мое удостоверение.
Открыв кожаный портфель, он извлек оттуда документ – пергамент, исписанный черными чернилами. Внизу стояла печать Иггура.
Карана даже не взглянула на документ. Вряд ли этот человек был самозванцем.
– Я знаю, кто ты.
– Сумма, которую ты должна уплатить, составляет пятьсот сорок таров, – сказал Тунк. – Вот документ, где все подсчитано.
И он вручил Каране бумажный свиток, перевязанный черной лентой.
– Траурная лента очень сюда подходит, – заметила Карана, которая не стала читать и этот документ.
– Пожалуйста, ознакомься с подсчетами, – настаивал сборщик налогов. – Таков закон в государстве Иггура, а он требует, чтобы все делалось по правилам.
Карана прочла документ. Столько-то таров за дом; столько-то – за землю, дорогу и мосты; подушная подать на ее арендаторов и работников; налог на право ловить рыбу в реке Райм; и еще налог на Готримский лес.
– А это что такое? Налог на лес?
– В нем много ценной древесины.
– Она не имеет цены: ведь ее нельзя использовать.
– Значит, ты отказываешься от права собственности? – Карана ничего не ответила. Отказаться от права собственности на землю! Да это неслыханно!
– Я не могу уплатить пятьсот сорок таров, – сказала она. Тунк нахмурился:
– Какую именно сумму ты не сможешь оплатить?
– Всю! У меня совсем нет денег.
– Не сможешь уплатить! – Он сделал запись. – Тогда какие шаги ты готова предпринять, чтобы выплатить долг?
– Я ничего не должна! – яростно возразила Карана. – Баннадор – суверенное государство. Почему это я должна компенсировать ущерб, нанесенный войной, которую твой господин вел против моей страны, разрушая мои земли и причиняя мне убытки? Убирайся к черту! Я отказываюсь платить!
– Я буду рассматривать это как апелляцию к лорду Иггуру, – заметил Тунк и подозвал Иггура.
Карана бросила на Иггура сердитый взгляд, не веря, что он требует у нее такую сумму после всего, что произошло.
– И четверть этой суммы разорит меня, – сказала она.
– Государство в руинах, и его нужно отстраивать, – ответил Иггур с ледяным спокойствием. Его ярость против Караны ничуть не уменьшилась.
– Это ты его разрушил! – взорвалась она.
– Это уже история! Все должны внести свою лепту в его восстановление.
– У тебя не было проблем, когда ты собирал деньги на свои дурацкие войны!
– У тебя есть больше, чем у большинства, Карана. Несомненно, ты можешь изыскать способ уплатить долг.
– Ничего у меня нет. Все мои ресурсы использованы. Есть только одна возможность.
– И какова же она?
– Феламора должна была мне несколько сотен таров.
– В самом деле? За что же это? – Глаза Иггура блеснули опасным блеском.
Карана заколебалась:
– Плата за мое путешествие в Фиц-Горго с целью украсть Зеркало.
У Иггура чуть не случился припадок.
– Это не говорит в твою пользу! – отрезал он.
– Ценности, оставленные ею в Эллюдоре, – мои, если я смогу их добыть. – Карана потрогала браслет из черного дерева, с помощью которого можно было развеять иллюзии Феламоры.
– А какая мне от этого польза? Дороги и мосты надо чинить сейчас. В Эллюдоре полно чудовищ из бездны. Туда небезопасно ходить.
Шанд подошел к Иггуру и положил ему руку на плечо. Если кто-то и имел влияние на этого человека, то только Шанд.
– В данном конкретном случае есть смягчающие обстоятельства, – сказал Шанд. – Думаю, что можно продлить срок уплаты налогов.
Одна сторона лица Иггура судорожно дернулась, потом он кивнул и холодно произнес:
– Хорошо! Учитывая твое положение, Карана, а также то, что ты для нас сделала (а я это признаю), я дам тебе отсрочку до конца осени. Но если ты и тогда не уплатишь свой долг, твои земли и прочее имущество на сумму, равную налогу, будут конфискованы.
Таким образом, проблема лишь отодвинулась на более дальний срок. Названную сумму она вряд ли сможет выплатить и осенью, даже если будет самый обильный урожай.

На следующее утро вся компания отбыла в Туркад: нужно было наводить порядок в стране, а также поскорее извести существа, прибывшие на Сантенар из бездны. Нужно было обустраивать мир.
– И кто-то это должен делать, – сказал Иггур, забираясь на лошадь. – Хотя и не знаю зачем.
Карана помахала отъезжающим вслед через открытую дверь. Лиан вернулся в дом.
– Ну вот все и кончилось. Наконец-то! – Бесцельно послонявшись по холлу, он направился в сторону кухни.
«Еще не кончилось, – подумала Карана. – Ничего никогда не кончается». Она лежала в своей постели, созерцая почерневшие балки потолка. В поместье стало совсем тихо.
Сраставшиеся кости болели, и Каране снова захотелось хракса. Как всегда, она оттолкнула эту мысль от себя, но на этот раз тяга была сильнее, чем обычно. Карана повернула голову так, чтобы видеть огонь в камине. Но это также напомнило ей о храксе – о том, как она сжигала его в ту ночь в Готримском лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73