— Итак, дорогие мои зрители, с вами снова кровосос Ден Малик! — объявил он и выдержал драматическую паузу. — Теперь вы знаете, что на самом деле происходило на нашей планете все эти дни. Несправедливо обвиненный в убийстве (которого на самом-то деле и не было!) детектив Лукин Герман самостоятельно распутал дело: обнаружил террористов, совершивших нападение на полицейский катафалк и главную тюрьму Статики, проник в их логово, и даже выведал у террористов признание! Дамы и господа, я со всей уверенностью заявлял и продолжаю заявлять: неправы те, кто считает, что время настоящих героев ушло, осталось в далеких двадцатых и двадцать первых веках. Лукин — самый настоящий герой Статики!
Ракурс изменился, лицо Малика исчезло, вместо этого появилось изображение главного зала мэрии. За трибунами стояли мэр Статики О"Донован и президент Макса-3 Рейнхарт. Неожиданно зал взорвался оглушительными аплодисментами — в зал твердой походкой вошел гордо улыбающийся я. Улыбку мне смастерили на компьютере. Точно помню, что ни разу не улыбнулся.
— Так ты у нас теперь герой! — сказал Антон, вглядываясь в картинку. — Ну и рожа у тебя тут довольная…
— Неправда, — сказал я, складывая в чемодан все необходимое — смену белья, пару свежих рубашек, «Целитель» и четыре батареи к нему. — В тот момент я был серьезен, как никогда.
— Сегодня утром Лукину вручили медаль «За особые заслуги перед Статикой», — ликовал голос Малика за кадром, — и чек на кругленькую сумму!
На картинке О"Донован как раз цеплял мне на костюм медаль. Я вспомнил, как мерзко пахло от старикашки и скривился.
— Этот Малик — твой фанат, — изрек Антон. — Однако ты мне так и не рассказал, что на самом деле произошло.
— Государственная тайна, — отрезал я.
— Не верю! — воскликнул Антон. — Чтобы мой брат якшался с политиками? Что с тобой происходит, Герыч? Сколько они тебе заплатили?
— Сто штук, — сказал я. — Сначала речь шла о полтиннике, а потом Рейнхарт накинул щедрой рукой еще полсотни. Правда двадцать пять штук мне пришлось отстегнуть Фрэнку — старый должок. И еще, по мелочи, одному пареньку, который меня засек во время побега и, как ни странно, не выдал.
— Мда, — буркнул Антон. — Моего брата купили за сто штук…
— Кто сказал, что купили? — спросил я. — Я никаких бумаг не подписывал. Просто маленький подарок от правительства.
— Подарок от врага — это… — начал Антон.
— Лучше не так. Применим другую крылатую фразу, — Перебил я его. — «Если добро творить больше не из чего — делай его из зла». Если не ошибаюсь, примерно так. За более точной формулировкой обратись к Ворону.
Я захлопнул чемодан, засунул в задний карман джинсов свою новенькую «Galactic-VISA» и протянул братишке руку.
— Что ты забыл на Офелии, Гера? — спросил Антон подозрительно.
— Я еще вернусь, — сказал я. — Обещаю. Если хочешь — можешь меня подождать.
— Я подумаю об этом на досуге, — пообещал брат. — Не возражаешь, если я пока поживу в твоей квартире вместе с Карлой?
— Это та девчонка с вечеринки?
— Ага.
— Мой дом — твой дом, братишка.
И только тогда Антон пожал мне руку.
* * *
Внизу меня ждала Лера. Она пила кофе и при моем появлении подскочила, расплескав коричневый напиток. Услужливый андроид тут же протянул тряпку, намереваясь спасти скатерть от пятен, но промахнулся и разбил чашку.
Но Лера этого не заметила. Она стояла рядом и молчала, покусывая нижнюю губу. Я тоже не решался заговорить.
— Улетаешь? — наконец, спросила она.
— Лер, — сказал я, — я тут слетаю на Офелию на пару неделек — отдохну. Ты не поработаешь снова на меня? За братом последи, в офисе посиди — если что-то срочное — видеофонь. Я заплачу тебе за три недели, хорошо? Вернусь — решим вопрос с зарплатой окончательно. — И я протянул Лере несколько сотенных бумажек.
Она расцвела и, не замечая денег, кинулась мне на шею.
— Спасибо, босс, — прошептала Лера мне на ухо.
* * *
«Фалькон» я оставил в гараже — пускай отдохнет, старина. До космопорта долетел на такси.
Все те же толпы осаждали серые грузовики с гуманитарной помощью. Свыкшиеся на Статике солдаты Макса уже вовсю руководили процессом выдачи товара — муштровали очередь, пинали под ребра особенно прытких. Одного парня затащили за угол и методично избивали — два удара по спине дубинкой, еще один — ногой в бок. Парень лежал на грязной земле и не подавал никаких признаков жизни. С высоты плохо видно, но я был почти уверен, что красная жидкость на асфальте рядом с ним — кровь.
Жизнь вернулась на Статику.
Такая, какой ее видел генерал Малоев.
Какой-то мальчонка вырвался из толпы и кинулся к распростертому телу мужчины.
* * *
— Сядь здесь! — заорал я таксисту. Тот удивленно посмотрел на меня, но сделал все как надо — опустил машину в десяти метрах от очереди. Я кинул ему пару бумажек и кинулся к солдатам, избивающим парня.
Мальчишка вцепился ручонками в ногу одного из них и отчаянно выл.
— Убирайся, щенок! — заорал солдат, взмахнул ногой, и мальчик полетел в сторону.
И тут же мой удар бросил его на землю — лицо солдата размазалось по асфальту, кровь тонкой струйкой потекла из носа — вояка затих.
Остальные солдаты (их было трое) двинулись на меня, раскручивая дубинки.
Я аккуратно поставил чемодан на землю, достал из-за пояса пистолет и направил на них.
— Пошли прочь! — приказал я.
Солдаты остановились.
— Разойтись! — крикнул кто-то.
К нам приближался офицер в серой форме.
— Заберите Тревора, — сказал он своим.
Солдаты потащили поверженного товарища прочь. Офицер подошел ко мне, протянул руку.
— Капитан Кутц, — отчеканил он. — Я узнал Вас, господин Лукин. Видел Ваше награждение по стерео. Простите моих солдат, они слегка переусердствовали. Но Вы должны понять и их — этот парнишка (Ваш родственник?) лез без очереди и…
Я не ответил. Я сел рядом с Денисом на колени и перевернул его на спину. Майка с движущейся строкой была заляпана кровью, дыхание хриплое, неуверенное, взгляд блуждает по небу.
Снова подбежал Гена, обхватил грудь отца и заплакал.
Налитые кровью глаза остановились на мне.
— Здравствуй, Гера, — прохрипел Денис. — Вот мы и встре… тились…
— Привет, Ден, — сказал я.
— Я — дурак, — тихо засмеялся Денис. — Не послушался тебя… выкинул деньги, до последней монеты, в мусоропровод… гордый дурак. — Он закашлялся — кровь густыми комками заляпала желтую маечку Гены.
— Сейчас, — сказал я, — сейчас… сейчас мы отвезем тебя в больницу….
— Гордый дурак… — прошептал Денис. — Гордый… гордый…
Тело Дениса выгнулось вверх и резко расслабилось — черты лица застыли, глаза уставились в небо.
* * *
Я делал ему искусственное дыхание. Я нажимал скрещенными ладонями на грудную клетку парня, пытаясь заставить работать сердце. Я бил по груди Дениса кулаком. Я выхватил из-за пазухи медицинский набор и вколол парню все, что там было.
Перед глазами все плыло.
Потом меня оттащили от Дениса.
— Он умер, — сказал капитан Кутц, склонившись надо мной — его темные глаза неотрывно следили за моими действиями: — Вероятно, недоедание, жара сказалась… сердечный приступ, как Вы думаете, господин Лукин?
Я врезал ему по скуле (удар отбросил Кутца в сторону), поднялся.
Денис слепо смотрел в голубое небо, по которому проплывали редкие оранжевые облака. Рядом сидел на корточках Гена и мерно раскачивался из стороны в сторону — глаза у него были сухими.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипел за спиной офицер. — Кем бы тебя не считали на этой вшивой планете!
Я не ответил. Я подошел к мальчишке, подхватил его на руки и понес в сторону космопорта.
Я шептал ему что-то несуразное, пытался успокоить.
Потом замолчал.
* * *
Толпа, оставшаяся позади, на всякий случай громко ликовала, получая очередной паек витаминов.
Тело Дениса, как я позже узнал, солдаты отвезли в ближайший крематорий.
ЧАСТЬ 2. ЭПИЛОГ
"Здравствуй, солнышко!
Как там моя маленькая дочка? Как там моя маленькая красавица?
Поздравляю тебя с первым десятилетием, маоышка, желаю всего самого-самого хорошего, чтобы все твои желания непременно исполнились, чтобы солнце и все звезды этой Вселенной светили только для тебя, моей самой любимой девочки на свете!
Знаешь, зайка, я долгое время боялся написать тебе. Наверное, твоя мама наговорила про меня много всяких гадостей. Я боялся, что ты поверишь ее словам и просто порвешь мое письмо в клочки. Я очень этого боялся.
А ведь знаешь что? Что бы твоя мать не говорила — это чистая правда. Я бросил вас. Я бросил тебя. Я поступил как последний подлец, и нет мне прощения.
Но теперь я не боюсь, что ты не прочитаешь это письмо. Потому что я кое-что понял: я очень тебя люблю. И если ты будешь счастлива, забыв обо мне, пускай будет так.
Прости меня. Мне нет прощения, потому что я бросил семью из-за денег, но все-таки попытайся. Потому что я хочу измениться. Потому что я понял, что деньги — это не главное.
И еще я очень хочу увидеть тебя хотя бы еще раз.
Извини, что пишу коротко и сбивчиво — я никогда не умел писать большие письма.
Целую.
Твой бумагомаратель,
Ден Малик
P.S. Думаешь, что я подозрительно быстро стал другим человеком? Просто один знакомый на днях крепко врезал мне по лицу. Оказывается, это полезно для таких подонков как я."
«Излишне мелодраматично», — подумал он.
Малик отложил исписанный листок в сторону, ослабил воротничок белоснежной рубашки, задумался, разглядывая ровненькие аккуратненькие строчки. Легче было отправить письмо через меганет или хотя бы набрать его на ноутбуке, а после распечатать, но Ден признавал для писем только дедовский метод.
Письмо, написанное от руки.
Нервные пальцы сами залезли в передний карман рубашки, извлекли из открытой пачки тонкую сигарету…
Пронзительная трель видеофона заставила журналиста вздрогнуть, выронить сигарету из рук. Он скосил красные воспаленные глаза влево на настенные часы: полвторого ночи. Кому это еще приспичило звонить в такое время? Малик поднял трубку и рявкнул:
— Да?
— Господин Малик? — холодно поинтересовались на том конце провода.
— Это я, но какого черта?..
— С вами говорит вице-президент Макса-3 Штефан Барон. Я буду краток, господин Малик: нам понадобился человек, хорошо знакомый с реалиями Статики, желательно журналист. Вы будете на нас работать, господин Малик?
Губы Дена скривились. Высочайшее презрение — вот, что он сейчас испытвал:
— Я тоже отвечу вам кратко, господин Барон: идите вы к чертовой бабушке!
— А как насчет оклада десять тысяч евро в месяц, плюс премии за статьи, плюс неограниченный доступ к прессе Статики? При должном трудолюбии вы будете зарабатывать не менее двадцати тысяч в месяц. Это поможет решить вам не только денежные проблемы, но и… семейные. Насколько я знаю, у вас есть маленькая дочь, которую вы очень хотите увидеть? А на суд денег нет… проклятые земные законы, правосудие на этой планете становится все дороже и дороже! Да, я не буду настаивать на немедленном решении. Я позвоню вам завтра в девять утра. И я приму ваш ответ, каким бы он ни был.
Дрожащие пальцы до посинения вцепились в хододную трубку.
* * *
«…Мне нет прощения, потому что я бросил семью из-за денег, но все-таки попытайся. Потому что я хочу измениться. Потому что я понял, что деньги — это не главное…»
Еле слышный щелчок газовой зажигалки.
«…Я боялся, что ты поверишь ее словам и просто порвешь мое письмо в клочки…»
Рвать письмо — это слишком сложно.
Легче всего сжечь его, ведь бумага так хорошо горит.
А огонь…
Огонь очистит все.
ЧАСТЬ 3. ЗЕМЛЯ
Теплый снег неровными лоскутами ложился на бетон и практически тут же таял, а грязные лужи уничтожались проворными роботами-уборщиками, которые словно полевые мыши сновали среди нескончаемого потока человеческих ног. Бетонная площадка резко заканчивалась под козырьком главного хода космопорта «Москва-Бутово». Раздвижные двери глотали очередную порцию туристов, приезжих, местных, обслуживающий персонал, юрких роботов, неуклюжих андроидов, которые зычно предлагали услуги различных таксопарков, кидал, менял, милиционеров и всех, кого только мог представить воспаленный ум.
В самом здании (матово-черном двенадцатиэтажном кубе) все горело лучами неоновых и голографических вывесок. Голографический ковбой, презрительно вглядываясь в усталые лица людей, которые спешили поскорее покинуть космодром, посасывал папироску и выпускал через нос струи дыма, которые складывались в буквы: «Marlboro — Sony — людям, для которых слово „успех“ что-то значит». Понимающе улыбающаяся медсестра мягко высматривала в толпе девушек и превращалась в переливающуюся всеми цветами радуги надпись: «У Вас уже есть двое детей? Вы не хотите идти на преступление? Международный Красный Крест предлагает Вам полную стерилизацию. Дешево и удобно. Мы заботимся о Вас». Прямо напротив вращалась трехметровая модель неизвестной мне планеты — вместо кольца ее обегала строка: «Стерилизация — замаскированное убийство. Вы хотите гарантированно продолжить свой род? Дешевая эмиграция на внешние колонии! Офелия. Небраска. Байкус. Империус. Серафим. Выбор за Вами! Спасите от смерти Ваших детей. Звоните на видеофон 234-735-666».
— Нет уж, — проворчал старичок рядом со мной, — знаю я теперь, что такое Внешние Колонии. Нет ничего лучше Земли, вот что я вам скажу! — И он с подозрением посмотрел на меня. Цепкий взгляд выделил мою потрепанную кожаную курточку, черные брюки (явно не по московской моде!) и серые армейские ботинки. На мальчика старичок даже не взглянул.
— Вы, молодой человек, — проскрежетал он, — откуда? Убежали с ваших чертовых колоний на Землю? А Вы в курсе, что здесь и так полно народа? Что Земле грозит перенаселение? Отвечайте, немедленно!
— Да, — рассеянно ответил я, разыскивая банкомат, где можно было бы обналичить кредитную карточку.
— Так какого черта Вы тогда приперлись на нашу планету! — завизжал старичок, потрясая своей клюкой. Палка была ему нужна как рыбе зонтик — слабые ноги поддерживали в вертикальном положении серво-башмаки.
Я не ответил, а лишь крепче схватил испуганного Гену за руку и потащил его сквозь толпу в противоположный угол космопорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47