Уж давно царь не посылал никого ни в какие путешествия. Беллинсгаузен давно не плавал и давно не писал ничего. Последняя его работа, опубликованная десять лет тому назад, была не о путешествиях, а об артиллерийской стрельбе в цель. Далеко в его памяти стояло то время, когда вместе с Лазаревым он открывал Антарктический материк, и еще дальше, когда молоденьким мичманом плавал с Крузенштерном у берегов Сахалина. Но те времена были очень дороги сердцу старого адмирала.
Теперь он командир порта, обремененный множеством забот, делами многочисленных артиллерийских батарей, фортов, казарм, тюрьмы, складов; под его начальством было множество офицеров и матросов, по сути дела он являлся хозяином Балтийского флота и как хозяин занимался вопросами и военными и хозяйственными, теми, которыми приказывали ему заниматься царь и Меншиков. Он строил форты, в его порту снаряжались корабли в плаванье, ему приходилось заботиться о закупках холста, смолы, пеньки, дуба, болтов, парусины, железа, разбирать жалобы на инженеров и на такелажмейстера, держать наготове все, что требовалось для парадов и торжеств.
В гавани стояло множество снаряжавшихся кораблей, армада, стучащая и свистящая множеством боцманских дудок, для которой нужно все больше и больше дуба, сухарей, водки, солонины.
Бывший исследователь и открыватель был назначен на эту должность, чтобы не только строить форты, но и беречь казну, экономить, следить, чтобы меньше шло гвоздей, болтов, железа, парусины и водки, хотя это и не было его прямой обязанностью.
Государь гордился, что начальник крепости и всех ее контор и складов — знаменитый ученый.
Другой великий исследователь — Литке — председатель Географического общества. Фердинанд Врангель много лет управляет Российско-американской компанией. Так флот и наука о море были в ведении признанных в Европе ученых.
По своей должности Беллинсгаузен сделал много полезного для неприступной русской крепости. При нем был построен новый форт «Князь Меншиков», он улучшил преподавание в школе штурманов. Он многое сделал для артиллерии крепости. Она всегда была в готовности и для боя и для салютов, эта многопушечная масса Кронштадта, и могла по первому сигналу командира открыть уничтожающий огонь по любой вражеской эскадре, которая осмелилась бы приблизиться.
Окружающие видели в нем лицо особенное, высшее. Постепенно, с годами, Беллинсгаузен становился именно тем командиром порта, каким желали видеть его царь и подчиненные. Он привыкал к этой среде николаевских военных бюрократов, которую возглавлял, и начальствовал ею согласно с теми понятиями, к которым она привыкла. И уж давно ни с кем из своих подчиненных не вел он разговоров, подобных тому, с каким обратился к нему капитан «Байкала».
— Не следует ли, ваше высокопревосходительство, подвергнуть сомнению заключение Крузенштерна о том, что бар реки Амура может находиться у восточного берега Сахалина?
Адмирал откинулся в кресле и свел брови, как бы вспоминая что-то. Он все выслушал терпеливо.
Потом поднялся и с оживлением, но внятно и четко, скандируя слова, и очень обстоятельно, как человек, приученный рассуждать логично, стал рассказывать о том, про что спросил его офицер.
Исследования берегов Сахалина производились средствами, которые были для своего времени совершенны. Но опись Крузенштерна, как и всякого путешественника, впервые описавшего какой-либо берег, не дает верной и точной картины, там нужны новые исследования.
Фаддей Фаддеевич определил, что известно о Сахалине бессомненно, что требует проверки и что представляется еще совершенно неизвестным, а также, как должен действовать исследователь в тех местах.
Невельской слушал молча.
Ступая своими тяжелыми ногами по ковру, грузный Беллинсгаузен излагал пункт за пунктом, и казалось, что в это время замер весь Кронштадт, не получая никаких распоряжений, и что, верно, застыли в кислых гримасах лица интендантов, виденных Невельским в передней.
— Итак, ныне представляется необходимым проверить там все заново! — заключил Фаддей Фаддеевич.
Беллинсгаузен ушел на свое место и, придвинув тяжелое дубовое кресло, сел. Он сказал Невельскому, что, между прочим, советует обязательно иметь с собой при исследованиях в тех местах байдарку и алеута.
— Что же касается самих устьев Амура, — многозначительно сказал он, — то вам следует знать, что недавно к тем берегам было посылаемо судно Российско-американской компании, которое производило опись лимана реки Амур. Вот вам и надлежит ознакомиться с результатами этой экспедиции.
Беллинсгаузен, знавший Невельского как ученика Федора Петровича, решил, что ему должно открыть важнейший государственный секрет.
— Где же я могу познакомиться с этим? — спросил Невельской.
— Я все скажу, — ответил Беллинсгаузен. Он тут же написал письмо. — Вы явитесь с этим письмом прямо домой к его превосходительству адмиралу Фердинанду Петровичу Врангелю. Я прошу его сообщить вам, если он найдет возможным, все имеющиеся у него сведения о тех местах, а также распорядиться, чтобы у вас была байдарка...
Глава тридцатая
АДМИРАЛ ВРАНГЕЛЬ
Что там за исследования? Что они доказали? И вот он сам увидит карты таинственного Амура.
Невельской старался не поддаваться охватившей его радостной тревоге.
Знаменитый адмирал встретил Невельского в кабинете. Судя по рукопожатию, еще очень крепкий. Несколько плосколицый, с густыми бакенбардами с проседью и свежим цветом лица. На переносице у него плотно посажены узкие золотые очки.
Невельской представился и подал письмо. Врангель внимательно прочел и небрежно бросил на стол, потом строго взглянул на капитана, но тут же улыбнулся, поправив очки рукой. Он был очень ласков и любезен, но с первых же слов Невельской почувствовал, что дело здесь значительно сложнее, чем с Литке и Беллинсгаузеном.
Врангель прекрасно знал о предстоящем путешествии «Байкала». Он присматривался к Невельскому. Молодой человек из сослуживцев Константина мог быть хорошим офицером.
— Как же вы представляете себе свою задачу? — спросил адмирал, доставая белоснежный накрахмаленный платок. Проведя по сухим, колючим усам, он запрятал сложенный несмятый платок обратно в карман.
Невельской рассказал, как он намерен во время описи побережья войти в Амур.
Бурное вмешательство офицера не в свои дела не понравилось Врангелю.
В позапрошлом году к устью Амура ходила экспедиция. Взяты были чрезвычайные меры предосторожности. Это компетенция компании. За опись Гаврилова компания получила высочайшую благодарность. Врангель был награжден, доказав недоступность Амура.
Врангель не спускал взгляда строгих глаз с офицера и словно в знак согласия несколько раз кивнул своей седеющей головой.
— В полученной вами инструкции упомянуто ли устье Амура? — спросил он.
Невельской твердо сказал, что инструкция на опись Амура будет получена губернатором Восточной Сибири.
Врангель опять кивнул головой. Теперь было понятно, что здесь заинтересован губернатор Восточной Сибири.
— Относительно байдарки я сейчас же напишу распоряжение, — быстро сказал он, — чтобы ее доставили для вас вместе с двумя алеутами к маю будущего года в Петропавловск. Эту бумагу мы немедленно отправим... — Прищуриваясь и как бы что-то вспомнив, он сказал с видимым удовольствием: — На Медном проживают два алеута, бывавших в Аяне. Да, да. — При воспоминании об алеутах он оживился. — Будут вам очень полезны. Я пошлю об этом распоряжение.
Он любил алеутов и тот край таким, каким знал его в те годы, когда служил на Аляске.
Адмирал протянул руку и открыл один из ящиков огромного стола, достал оттуда бумагу и быстро написал на ней что-то своим энергичным, неаккуратным и порывистым почерком и достал конверт с гербом.
— Это вам на случай, если к вашему приходу в Петропавловск байдарка не будет доставлена; вы сможете добыть ее по этой бумаге, послать за ней из Петропавловска на остров Медный.
Он подал конверт офицеру с таким видом, что Невельской почувствовал силу, заключавшуюся в этой бумаге с компанейским гербом и с собственноручной подписью председателя Российско-американской компании.
— Что же касается сведений о юго-западном береге Охотского моря, о чем просит меня сообщить вам Фаддей Фаддеевич... — сказал адмирал, приподняв свою голову, — то... — сухо продолжал он и развел руками, — сообщить мне об этом было бы неудобно.
Он нахмурился, замечая, что взор молодого офицера разгорался, что он волнуется и, видно, не намерен отступаться.
— Впрочем, — сказал адмирал, поднимаясь и обращаясь к огромной карте азиатского берега и американских колоний с редкими точками селений и факторий, — все, что здесь замечательного, — это то, что устье реки Амура и лиман оказались недоступными. — И он замолчал, как бы кладя предел, далее которого не могла простираться его любезность.
— Ваше превосходительство, — сказал Невельской, поднявшийся одновременно с адмиралом, — убедительно прошу вас позволить мне взглянуть на те данные, на которых основаны подобные заключения.
— Недоступность устьев Амура доказана, — ответил Врангель строго.
— Но это же неверно! — воскликнул Невельской.
Врангель удивленно посмотрел на него. Невельской знал подобные молчаливые, неприязненные взгляды.
И вдруг он окончательно почувствовал, что знаменитый ученый совсем не разделяет его намерений.
— Это известно! — многозначительно повторил адмирал.
То, что желал исследовать Невельской, уже было исследовано подробно и основательно по высочайшему повелению. Врангель приказал своему зятю, который заведовал в Аяне факторией, отправить к устью Амура экспедицию. Завойко, морской офицер, женатый на племяннице Врангеля, служил в компании и превосходно знал там местные условия. Он был собственным глазом Врангеля в тех краях. Экспедиция вышла из Аяна в июне 1846 года и подтвердила то, что было известно прежде, — что Амур недоступен. Результаты этих исследований царь повелел хранить в тайне. Впоследствии Завойко дополнительно производил исследования и посылал из Аяна людей к устью Амура. Он представил компании совершенно точные сведения и карты.
— Я прошу вас, ваше превосходительство, разрешить мне взглянуть на результаты съемок этой экспедиции.
Старый адмирал понял, что Невельской все знает. Он улыбнулся несколько снисходительно, показывая Невельскому, что видит его пылкое желание, но все-таки вынужден огорчить и разочаровать, если даже и откроет документы... Он не хотел и не имел права показывать офицеру то, что тот просил. И семейная заинтересованность Врангеля в проблеме Амура, которую разрешал член их семьи Завойко, и положение адмирала как председателя правления Российско-американской компании, обязанного держать в тайне результаты посланной туда экспедиции, — все побуждало его не делать этого, но старый моряк почувствовал, что он не смеет скрывать истину, тем более ту, которую Невельской подвергал сомнению.
Адмирал встал и, подойдя к шкафу, открыл его и достал пачку бумаг и карт.
— Садитесь на мое место, — сказал он Невельскому, кладя эти документы перед своим креслом. — Смелее, смелее, молодой человек! Когда-нибудь придется еще быть адмиралом, — пошутил он, подводя Невельского к креслу и усаживая его. — Вот дело о секретной экспедиции Гаврилова, посланной по высочайшему повелению из Аяна для исследований лимана и устьев Амура, — продолжал он, удерживая Невельского за плечи в кресле и стоя перед ним. — Оставайтесь здесь и просмотрите все внимательно и спокойно. Вот все, что вам потребуется...
Адмирал тихо вышел из кабинета, оставив в кресле припавшего к бумагам Невельского.
Тот перевел дух и почувствовал, что надо взять себя в руки. Он просмотрел все спокойно и быстро. Это действительно было целое открытие!
«Ну так это как раз доказывает, что я прав!» — восклицал он мысленно, локтями упершись в стол, а пальцами вцепившись в волосы, как бывало в детстве, сидя над книгами.
«Как он может быть недоступен? Эта мель, идущая у Гаврилова через весь лиман, не может не прерываться, где-то должен быть фарватер. Или же у Амура есть выход к югу!»
Невельской уже разобрал по срокам, что исследования производились наскоро, тогда как длина мели и площадь лимана — огромны.
«Все же это первая настоящая карта лимана и устьев Амура, какую мне приходилось видеть».
Невельской почувствовал, что угадывает истину.
Адмирал вошел через полчаса.
— Ну, убедились? — спросил он.
— Да, теперь мне многое стало ясно! — ответил Невельской и хотел добавить, что теперь совершенно убедился, но сдержал себя, чувствуя, что спорить бесполезно.
— Ну вот видите. Я очень рад. — Врангель стал любезнее. — Гаврилов был отличный штурман. Он умер недавно.
Адмирал сказал, что отправлял эту экспедицию Завойко. Он основал новый порт Аян, сам со своими людьми нашел, описал и исследовал Аянский залив и в 1845 году перевел туда факторию из Охотска. Завойко проложил от Аяна отличную дорогу на Якутск. Через Аян идут все грузы компании из Аляски.
Выказать хоть единым словом несогласие со всем этим, так же как с картой Гаврилова, значило сейчас оскорбить старого, почтенного адмирала, в то время как он по-своему хотел сделать доброе дело. К тому же Невельской знал себя. Только начни он разбирать все ошибки Гаврилова, которые, как ему казалось, были так ясны, что только слепой не мог их увидеть, разгорелся бы спор... У Невельского было много разных соображений, и он мог бог знает что наговорить. Экспедиция пошла наспех, подготовлена кое-как, на исследования было мало времени. Все это он прочитал между строк. Но разговаривать об этом некстати. Все же адмирал желал добра и сделал многое, хотя сам того не знал...
Офицер встал, поблагодарил, сказал, что сведения оказались очень ценными для него.
На прощание Врангель задал Невельскому несколько вопросов о предстоящем переходе через Атлантический океан и вокруг мыса Горн и спросил, зайдет ли он на Гавайские острова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56