Девушка сидела за столом и разговаривала по телефону.Мы подождали.Тем временем она сделала какие-то заметки, положила трубку, обратила в нашу сторону вопросительный взгляд и произнесла:— Слушаю вас.— Белинда Ларч… — начала было Викки.— К сожалению, в данный момент отсутствует, — холодно ответила девушка. Ее нельзя было упрекнуть в невежливости, но готовности помочь в ее голосе тоже не ощущалось. Взглянув на Викки, можно было понять: еще немного, и она расплачется.— Будьте добры, подскажите, как нам ее найти, — заговорил я. — Это ее мать, она только что приехала из Америки. Белинда ждет ее.— Ах, да, — тем не менее девушка не проявила особого радушия. — Если не ошибаюсь, вы должны были приехать вчера?— Я звонила, — оправдывалась Викки.— Присядьте, — сказал я ей. — Вы с Грэгом останетесь. Здесь как раз есть два стула, а я поищу вашу дочь.Они сели. Я так долго опекал их, что, если бы я приказал им лечь на пол, они бы так и сделали.— Итак, — сказал я, обращаясь к девушке, — где мне найти Белинду?Она начала было отвечать с тем же безразличием, но вдруг увидела в моем взгляде нечто, что заставило ее изменить отношение. «Очень благоразумно», — подумал я.— Вообще-то она в больнице, помогает ветеринару. Вы не сможете туда пройти. Они оперируют лошадь. Мне очень жаль, но вам придется подождать.— Вы можете позвонить ей?Она собиралась сказать «нет», но взглянула сначала на Уэйфилдов, потом на меня и, недовольно вскинув брови, подняла трубку телефона.Разговор был коротким, однако не безрезультатным. Девушка положила трубку и достала из выдвижного ящика стола связку ключей с номерком.— Белинда говорит, что будет занята еще в течение часа. Вот ключи от коттеджа. Она сказала, чтобы вы ехали туда, а она приедет, как только освободится.— А где находится этот коттедж?— Там на номерке указан адрес, но я не знаю, где это.«И на том спасибо», — подумал я. Затем препроводил Грэга и Викки обратно в машину и принялся расспрашивать прохожих, как нам проехать. К сожалению, все они знали не больше нашего. Наконец мне удалось получить более или менее надежные сведения у монтера с телефонной станции, сидевшего на телеграфном столбе. Из его объяснений следовало, что надо ехать в гору, а после спуска на первом перекрестке — налево.— Это будет первый дом справа, — прокричал мне монтер. — Вы его не пропустите.На самом деле я все-таки чуть не пропустил его, потому что у меня было несколько иное представление о коттеджах. Ни соломенной крыши, ни розовых кустов у крыльца. Ни маленьких решетчатых окошек, ни чисто выбеленных стен. Коттедж Тетфорд представлял собой самый настоящий особняк, и лет ему было не больше, чем Викки или Грэгу.Я неуверенно притормозил машину, однако ошибки быть не могло: на квадратных каменных колоннах виднелась надпись «Коттедж Тетфорд» — по одному слову на каждой половине внушительных каменных ворот. Я остановился, вышел, открыл ворота, въехал во двор и снова затормозил на посыпанной гравием площадке.Передо мной стояло блекло-серое трехэтажное здание из камня, добытого в каменоломнях Котсвольда, неподалеку отсюда. Серая шиферная крыша, оконные рамы выкрашены в коричневый цвет. Единственным неожиданным элементом строгого фасада был расположенный над парадным входом, окруженный каменной балюстрадой крытый балкон, в глубине которого виднелись высокие окна.Викки неуверенно выбралась из машины, опираясь на мою руку, ее буквально сдувало ветром.— Это и есть тот самый коттедж? — растерянно спросила она.Викки окинула взглядом пустые цветочные клумбы, голые деревья, замызганную траву, и ее плечи опустились еще ниже.— Да не может быть, чтобы это…— Если ключ подойдет, то может, — сказал я, стараясь придать своему голосу веселость. Ключ между тем подошел и совершенно свободно повернулся в замочной скважине.Внутри было очень холодно. Похоже, здесь давно не топили. Мы стояли посреди прихожей с паркетным полом и смотрели на ряд закрытых дверей и деревянную лестницу, ведущую к неизведанным радостям верхних этажей.— Ну что ж, — сказал я, чувствуя, как меня самого пробирает дрожь, — посмотрим, что мы тут имеем.Я решительно открыл одну из дверей, ожидая увидеть по меньшей мере длинный коридор, но обнаружил всего лишь туалет.— Слава Богу, — со вздохом облегчения сказал Грэг, осматривая все удобства. — Простите, Питер, — он протиснулся мимо меня, вошел и закрыл за собой дверь.— Ну вот, один из нас вполне удовлетворен, — сострил я, едва удержавшись от ехидного смешка. — Теперь давайте поищем, где здесь камин.Одна из двустворчатых дверей вела в большую гостиную, другая — в столовую, а третья — в маленькую гостиную с креслами, телевизором и, благодарение небесам, камином с газовой горелкой, так что ни дрова, ни уголь нам не понадобились.Когда мы его включили, по комнате быстро распространилось приятное тепло, а на стене заплясали огненные блики. Викки молча опустилась в кресло возле камина. Она съежилась, дрожала и выглядела совсем больной.— Я сейчас, — сказал я и отправился на разведку вверх по лестнице, в надежде найти одеяла или что-нибудь подобное.Наверху все двери тоже были закрыты. Первая, которую я открыл, вела в ванную. Я напомнил себе прорицателя, предсказывающего местонахождение воды. В следующей комнате стояли рядом две кровати, застеленные чистым бельем.Здесь я обнаружил нечто получше одеял: пледы королевского синего цвета, усеянные белыми маргаритками. Я сгреб их в охапку и очень аккуратно стал спускаться вниз по голым полированным ступенькам. Малейшая неосторожность — и можно грохнуться, как на катке.Викки так и сидела у камина. Грэг с несчастным видом стоял около нее.— Так, — сказал я, вручая им пледы, — укутайтесь хорошенько, а я посмотрю, что там есть на кухне в плане спиртного.— Может быть, «Джонни Уокер»? — высказал пожелание Грэг.— Поищу.Теперь все двери были открыты, кроме двух, еще не исследованных. Как выяснилось, одна из них вела в кладовку, где хранились половые щетки, садовые принадлежности и цветочные горшки, а другая — в холодную, чистую кухню с белой пластиковой мебелью и полом, выложенным белым и черным кафелем. На стоящем посередине столе я обнаружил первые признаки недавнего присутствия человека: неначатую коробочку чая, какой-то заменитель сахара и раскрашенный в шотландскую клетку пакет с песочным печеньем. Холодильник был пуст, если не считать молока в картонной упаковке. Как выяснилось при более тщательном изучении содержимого буфета, кроме обычной кухонной утвари, там было много домашнего джема, всевозможных концентрированных супов и разных рыбных консервов, в основном тунца.Я вернулся к Викки и Грэгу, которые теперь угрюмо сидели, закутавшись в синие, усеянные белыми маргаритками, пледы.— Одноразовый чай или растворимый кофе? — предложил я.— Чай, — отвечала Викки.— А «Джонни Уокер»? — с надеждой поинтересовался Грэг.Я улыбнулся, умиляясь его простодушию, и продолжил поиски. Но ни в столовой, ни в кухне, ни в гостиной ничего спиртного обнаружить не удалось. Я приготовил обоим чай и вместе с песочным печеньем и плохими новостями отнес его в маленькую гостиную.— Вы имеете в виду, вообще ничего? — разочарованно воскликнул Грэг. — Даже пива?— Я не нашел.— Они его спрятали, — неожиданно вставила Викки. — Наверняка у них есть.Может, они, то есть владельцы, кем бы они ни были, так и сделали, но, с другой стороны, набитые продуктами буфеты стояли незапертыми, и в доме не осталось ничего, что я не смог бы открыть.Викки пила чай, держа чашку обеими руками, так, чтобы согреть их. В гостиной к тому времени стало ощутимо теплее, чем в других комнатах, и я начал подумывать о том, чтобы обойти весь дом и зажечь или включить все камины или обогревательные приборы, какие только удастся обнаружить.Но осуществлению моих благородных намерений помешал шум подъехавшей машины. Хлопнула дверца, и послышались быстрые шаги молодой женщины, которая, похоже, очень спешила. Надо полагать, это была Белинда.Мы услышали, как она позвала:— Мать!А вслед за этим на пороге появилась и она сама. Худенькая молодая женщина, одетая в потертые джинсы и выцветшую куртку оливкового цвета. Довольно миловидная, невысокого роста, но хорошо сложена. «Лет тридцать», — подумал я. Ее светло-русые волосы были стянуты в «конский хвост» — больше для удобства, нежели для красоты. Она казалась взволнованной, но, как вскоре выяснилось, не из-за приезда Викки.— Мать! Слава Богу, вы нашли коттедж.— Да, дорогая, — устало ответила Викки.— Здравствуй, Грэг, — коротко бросила Белинда, мимоходом чмокнув его ради приличия. «Мать» в свою очередь получила причитающуюся ей долю радушия: поцелуй в щеку, однако никаких теплых объятий любящей дочери.— Ладно, мама, прости, я не могу сейчас остаться, — сказала она. — У меня вчера был свободный день, я специально отложила все дела, но ты приехала только сегодня… — Она пожала плечами. — Мне нужно возвращаться. Погибла лошадь. Надо сделать заключение о смерти. — Она вдруг пристально посмотрела на мать: — Что у тебя с ухом?— Я рассказывала по телефону…— Ах да, помню. Я так волнуюсь из-за лошадей… И как ухо — заживает? Кстати, мы будем венчаться в церкви, а не расписываться в бюро регистрации. Гостей мы приглашаем сюда, в этот дом. Позднее поговорим об этом. А сейчас мне нужно обратно в больницу. Чувствуйте себя как дома. Можете съездить за продуктами, смотрите сами. Я там вчера принесла молока и кое-какой мелочи.Тут наконец ее взгляд упал на меня.— Простите, не расслышала, как вас зовут?— Питер Дарвин, — представился я.— Питер нам так помог, не знаю, что бы мы без него делали — устало проговорила Викки.— Вот как? Что ж, очень мило с вашей стороны.Ее взгляд скользнул дальше. Она не смотрела ни на кого конкретно, а как бы старалась охватить взглядом всю комнату.— Сандерсоны, хозяева, уехали в Австралию на пару месяцев. Они сдают дом очень дешево, мама.И я договорилась насчет продуктов… Ты всегда говорила, что хочешь, чтобы у меня была настоящая свадьба. Вот я и решила, что, в самом деле, было бы неплохо устроить все, как полагается.— Да, дорогая, — отвечала Викки, вяло улыбаясь.— Завтра — три недели, как мы помолвлены, — сообщила Белинда. — А теперь, мать, мне правда пора.Я вдруг вспомнил, как когда-то давно, в Мадриде, отец сказал мне:«Ребенок, который называет свою маму „мать“, хочет главенствовать над ней. Никогда не называй так свою маму».«Не буду».«Ты можешь называть ее мамой, мамочкой, душечкой, мамулей или даже глупой старой коровой, как однажды на прошлой неделе ты буркнул себе под нос, но никогда матерью. Понял?»«Да».«А кстати, почему ты назвал ее глупой старой коровой?»Солгать ему было просто невозможно: он все видел по глазам. С трудом сглотнув слюну, я сказал правду:«Она не отпустила меня в Памплону, поучаствовать в корриде, потому что мне только пятнадцать лет».«Ну и правильно. Твоя мама, как всегда, права. Она сделала из тебя человека, и когда-нибудь ты поблагодаришь ее за это. И никогда не называй ее матерью».«Не буду».— Мать, — сказала Белинда, — Кен предлагает вместе поужинать. Он хотел, чтобы мы сегодня выбрались, но со всем этим переполохом… Я позвоню вам позже.Она махнула рукой, развернулась и умчалась так же стремительно, как и появилась.На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом Викки, как бы оправдываясь, проговорила:— Она была таким чудесным ребенком, такой нежной и ласковой. Но что поделаешь, девочки вырастают и становятся самостоятельными… — Она помолчала и вздохнула. — У нас с ней замечательные отношения. Просто мы очень мало видимся.Грэг тайком многозначительно посмотрел на меня, но от комментариев воздержался. Было ясно, что он примерно того же мнения об этой «радушной» встрече. «Белинда, — подумал я, — ужасная эгоистка».— Ну что ж, — я заговорил, стараясь приободрить их, — мы можем пока внести в дом чемоданы, а потом, если хотите, я схожу за продуктами.Мы принялись устраиваться на новом месте, и суета помогла хотя бы отчасти заполнить образовавшийся эмоциональный вакуум. Через некоторое время Викки пришла в себя настолько, что изъявила желание осмотреть верхние этажи дома. Просторная кровать, на которой, похоже, почивали сами Сандерсоны, была застелена чистым бельем, и можно было хоть сейчас лечь спать. В шкафах по-прежнему находилась одежда старых хозяев. Викки не проявила интереса к принесенным мной наверх чемоданам, сказав, что распакует их позже. Она решила лечь спать прямо вот так, в одежде, поверх покрывала.Предоставив Грэгу позаботиться о ней, я спустился вниз. Но вскоре Грэг появился, взволнованный и расстроенный.— Белинда просто дрянь, — сказал он. — Викки плачет. Она не хочет оставаться в чужом доме. Я не знаю, как ее успокоить.— Посидите у камина, а я позабочусь о еде.Тут я подумал, что в Англии мне не довелось часто ходить по магазинам за продуктами, по крайней мере с тех пор, как я учился в Оксфорде. Я больше привык есть то, что дают, ведь жить в основном приходилось в гостиницах или общежитиях.Я отправился обратно в поселок с разношерстной архитектурой и купил все необходимое, о чем только смог вспомнить. Надо же, у себя на родине я чувствовал себя иностранцем. Внутреннее устройство магазинчиков несколько изменилось с тех пор, как я бывал в них много лет назад. Продукты были иначе упакованы, иначе раскрашены, даже разменные монеты изменили форму.Я обнаружил, что совершенно потерял представление, если только имел его раньше, о ценах в английских магазинах. Все казалось ужасно дорогим, даже если сравнивать со стандартами Токио. Моя неосведомленность озадачила продавцов, так как я выглядел англичанином. Никогда раньше я не попадал в подобную ситуацию. «Можно только догадываться, — подумал я, — как бы чувствовал себя человек, вернувшись на полвека назад, в то время, когда мои родители были детьми, время, которое миллионы людей еще очень хорошо помнят».Мама рассказывала, что тогда зимой все дети отмораживали себе носы и щеки. Но я не мог себе представить, как это — ходить с отмороженным кончиком носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39