— Да, — сказал я, вспомнив. — Там кое-какие конские внутренности.Я объяснил, что лаборатория с холодильником сгорела и Кену негде их хранить.— Фу, — скривилась Викки и вышла.Я натянул какую-то одежду и потащился в ванную. Вскоре из зеркала на меня смотрело гладко выбритое лицо темноволосого человека, в зеленовато-коричневых глазах которого по-прежнему сквозила усталость. Тщательно вычищенные зубы казались непривычно большими под одеревеневшими мышцами лица. Я постарался придать физиономии в зеркале свойственную мне форму и примерил дипломатическое выражение, чтобы с ним идти на собрание.Что значит дипломатическое выражение? Дух доброжелательного интереса с непроницаемым взглядом. При продолжительном использовании приобретает статус привычки.Викки была в кухне и уже приготовила мне кофе и горячий тост. Я выпил кофе, чмокнул ее в щечку, а тост взял с собой в машину и с благодарностью хрустел им всю дорогу.Заднюю площадку для стоянки автомобилей наполнило беспорядочное движение. Грузовик с вагончиком на прицепе пытался припарковать его, но ему мешали другие машины, водители которых маневрировали, пытаясь освободить путь. Повсюду сновали животные, в основном на поводках, и люди с озабоченными лицами или открытыми ртами, или и тем и другим вместе.Я поспешил выбраться из этой катавасии и оставил машину прямо на дороге. Когда я входил во двор, ко мне пристала взволнованная дама с накрытой тканью клеткой и сообщила мне, что у нее заболел попугай.С трудом подавив смех, я выразил ей свое сочувствие.— А вы не ветеринар? — допытывалась она.— Боюсь, что нет.Я вновь попытался придать лицу дипломатическое выражение, но до конца мне это не удалось.— Давайте-ка заглянем вон в ту дверь, — предложил я, показывая на вход для посетителей. — Думаю, там вы найдете ответ на свой вопрос.— Этот пожар так некстати, — возмущенно сказала она. — И я считаю, что они могли бы позвонить, чтобы я не ехала напрасно.— Журнал предварительной записи тоже сгорел, — ответил я.Она запнулась.— Об этом я не подумала.Во дворе в глаза сразу бросались огромные черные языки сажи над оконными проемами — основное напоминание о веселенькой ночи, оставленное пожаром. Крыши не было, дневной свет лился в дом прямо сверху, и окна казались освещенными изнутри. От залитого водой пепла исходил горький и едкий запах, от которого во рту появлялся неприятный привкус. Я препроводил даму с больным попугаем в приемную, где царил свой неповторимый хаос. Вдоль стен расположились посетители с котами и лающими собаками на руках. Центральное место в этой мизансцене занимал Кэри Хьюэтт в белом халате, препиравшийся с офицером пожарной службы. Одна из сотрудниц пыталась восстановить очередность приема. Та же регистраторша, что и вчера, бесстрастно записывала имена и адреса, а обширный мужчина в твидовом костюме пытался привлечь к себе внимание Кэри Хьюэтта.Спеша отделаться от попугая и выбраться из этого бедлама, я прошел к кабинету, в котором было не менее многолюдно, но не так шумно.На экране монитора, это я сразу заметил, была видна кобыла, уныло стоявшая в боксе. Ее голова представляла собой сплошное сплетение трубочек, полосок и кожаных ремней с застежками. «Бедняжка, — подумал я, — но по крайней мере она жива».Состав присутствующих отличался от того, что был накануне вечером. За столом сидела степенная леди и отвечала на непрерывные телефонные звонки:— Хьюэтт и компания… Да, к сожалению, сообщение о пожаре соответствует действительности… если это срочно, мы сегодня же вышлем к вам Люси, а если нет, то следующий обход будет в понедельник… Не срочно… Вы не могли бы записаться на прием?Она была спокойной и уверенной, склеивая обломки развалившейся практики. Ее окружили многочисленные управляющие. Один из них вслух составлял перечень наиболее важных неполадок, требующих срочного устранения, другой — жалостливого вида мужчина — требовал мельчайшие подробности того, что было утеряно, для улаживания вопросов со страховыми компаниями.Белинда была здесь, но без Кена. Она не сразу заметила меня, но на ее хорошеньком личике мелькнула тень раздражения. Волосы, как и прежде, были стянуты назад. Никакой губной помады.— Что вы здесь делаете? — поинтересовалась она. — Неужели вы не видите, что мы заняты?— Где Кен? — спросил я.— Спит. Оставьте его в покое.Я вышел из кабинета и пошел по коридору в направлении операционной. Дверь в рентген-кабинет была распахнута. Я заглянул внутрь, однако Кена там не нашел.Дверь в операционный блок была заперта. Развернувшись, я пошел к заднему входу, туда, где висели куртки и стояли сапоги, и вышел во двор конюшни. Там я и увидел Кена. Он стоял, облокотившись на ворота первого бокса, и наблюдал за своей пациенткой.Выглядел он смертельно уставшим, линия плеч и шеи красноречиво свидетельствовала о пределах возможностей мышц человека. «Интересно, — подумал я, — в какой момент они полностью откажут?»— Как она? — спросил я, подойдя к Кену.Он узнал меня по голосу, даже не поворачивая головы.— А, здравствуйте. Спасибо, что пришли. Слава Богу, она держится отлично.На мой взгляд, выглядела она как угодно, только не отлично. Из емкости, закрепленной на потолке, к ее шее спускалась трубочка капельницы. Из ноздри торчала еще одна трубочка, кроме того, на ней был намордник, фиксирующий катетеры.— Сейчас приедет ее хозяин, — сказал Кен. — Кэри говорит, что он очень расстроен.— Его можно понять.Кен устало покачал головой:— Не из-за лошади. Из-за меня. До него дошли сплетни. И, по-моему, он сказал Кэри, что следует искать другого хирурга.— Ему придется изменить свое мнение.— Он захочет посмотреть на нее и увидит ее в таком состоянии. Он собирается поговорить со мной и просил, чтобы я был на месте. Я прошу вас остаться и поддержать меня. Надеюсь, вы не откажете?— Вам нужен свидетель? Лучше меня, пожалуй, не найти.Он наконец обернулся и пристально посмотрел мне в глаза.— Вы не обязаны этого делать, — сказал он.— Меня заинтересовало то, что здесь происходит, — ответил я, ничуть не лукавя. — Сколько вам лет?— Тридцать четыре, только что исполнилось, — удивленно ответил он. — А что?Я думал, он намного старше. Однако было бы нетактично так прямо ему это сказать. Дело в удлиненной костной структуре и редеющих волосах — они прибавляли ему лет. Что касается меня, то, напротив, люди, как правило, сомневались в моей профессиональной зрелости.— А мне почти тридцать три, — сказал я в ответ на его откровенность. И после минутного колебания, словно осознав как прямой, так и скрытый смысл моих слов, он вдруг протянул мне руку для рукопожатия. Узы общего возраста — это нечто непостижимое, и все же они существуют. С этой минуты мы с Кеном, пусть не став еще близкими друзьями, были заодно.С парковочной площадки по-прежнему доносились шум и гам. Вагончик, ко всеобщему удовлетворению, наконец-то установили и отсоединили грузовик. Люди переносили из кузова в фургон раскладные стулья, разборные столы и газовую печь.— Временный офис, — пояснил Кен. Но все это больше напоминало временную клинику, потому что сейчас к ней устремился поток животных и их хозяев, а вовсе не секретарей и администраторов.— Оливер Квинси и Джей Жарден оба на вызовах, — сказал Кен, наблюдая за происходящим на стоянке. — Скотт уехал домой отдохнуть. Люси вызвали к какой-то овечке. Я просто валюсь с ног. Получается, что разбираться со всем этим некому, кроме самого Кэри и Айвонн Флойд. Было бы неплохо, если бы им помогала медсестра, но она неделю назад со скандалом уволилась, — он вздохнул. — Мне, наверное, не следует жаловаться, но у нас слишком много работы.— А что Белинда? — поинтересовался я. — Она ведь здесь, я ее видел.Кен кивнул.— Сегодня утром она привезла обратно остальных трех лошадей, — он указал на ряд боксов. — Правда, двух мы отправляем домой. Белинда должна присматривать за этой кобылой, но, думаю, Кэри захочет, чтобы она помогала ему.В этот момент появилась Белинда, чтобы проверить свою подопечную. Она раздраженно глянула на меня, что заставило Кена нахмуриться.— Питер здесь чужой, — сказала Белинда, — и мы не нуждаемся в его помощи.— Не уверен. Во всяком случае, это я попросил его прийти.Белинда прикусила язык, оставив при себе то, что хотела сказать, и, поджав губки, открыла дверцу. Войдя в бокс, она небрежно бросила через плечо, будто только что вспомнив:— Кэри уже минут пять ждет тебя в приемной. Кен улыбнулся ей более нежно и приветливо, чем это получилось у меня, и пошел в обход здания. Как само собой разумеющееся, я должен был следовать за ним.В приемной, освобожденной от кошек, собак, попугая и их разношерстных хозяев, находились: сам Кэри Хьюэтт, вздорный пожарный, женщина-ветеринар, регистраторша и грузный мужчина в твидовом костюме. Кэри Хьюэтт в белом халате вел беседу одновременно в нескольких направлениях, по очереди адресуя по одному предложению каждому собеседнику. Он был средоточием спокойствия в истерической круговерти.— Айвонн, сделайте все, что в ваших силах. Возьмите лекарства у меня в машине. Используйте все, что найдете в арсенале клиники. Сегодня вечером доставят новую партию медикаментов. Да нет, конечно. Причины возгорания нам не известны. Ваша кобыла прекрасно перенесла операцию. Айвонн, пошевеливайтесь, не то мы проторчим здесь до полуночи… А, Кен, наконец-то.Его взгляд переместился с Кена на меня и замер на пару секунд, прежде чем он вспомнил, кто я. Он кивнул головой, но ничего не сказал насчет моего присутствия, возможно, потому, что и так уже говорило несколько человек одновременно.Пожарный был повержен и ушел. Обе женщины отправились к вагончику с видом жертв, примирившихся с участью быть брошенными львам. А преисполненный чувства собственной значимости толстяк наконец всецело завладел вниманием Кэри. Он обернулся и злобно уставился на Кена.— Это вы Кен Макклюэр?Кен согласно кивнул.Кэри Хьюэтт опередил толстяка и, прежде чем тот успел что-либо сказать, представил его Кену:— Это Винн Лиз, хозяин кобылы. Винн Лиз.И снова завертелись воспоминания. Я много слышал о Винне Лизе, если только это был тот самый человек. Тот Винн Лиз, о котором мне рассказывали двадцать пять лет назад, был героем притчи, к которой мама всякий раз прибегала, чтобы заставить меня хорошо себя вести. «Если ты будешь водиться с Грибблом и его дружками, то, когда вырастешь, станешь как Винн Лиз». «Если начнешь курить в этом возрасте… если будешь мучить насекомых… если украдешь… если будешь прогуливать уроки… если станешь кидать камнями в поезд (все это мне в свое время приходилось делать)… то вырастешь как Винн Лиз».Этот Винн Лиз был обладателем упрямого выражения на тяжелом неподвижном лице. Его щеки были покрыты сеточкой расширившихся от непогоды и ветра капилляров. Голова, посаженная на толстую шею, упорно выдавалась вперед. И этот бычара с одной извилиной в мозгах злобно выговаривал Кену:— Вы не имели права оперировать мою лошадь, не получив моего согласия, а я вам его, конечно, не давал. Кэри Хьюэтт терпеливо объяснил:— Если бы не Кен, она давно была бы мертва.— Он не получил разрешения, — настаивал Лиз.— Получил, — возразил Кен.— От кого?— От вашей жены.Винн Лиз не сразу нашелся, что ответить, но потом сказал:— Моя жена не могла этого сделать.Кен объяснил:— У конюха был номер вашего телефона. Он стоял рядом, пока я звонил. Ответила ваша жена.— Когда это было? — перебил его Лиз.— Сегодня утром, примерно в пятнадцать минут четвертого.— Она не могла ответить. Она принимает снотворное.— Тем не менее она ответила. Конюх может это подтвердить. Она сказала, что вас нет дома и она не знает, где вы. Я объяснил, что у кобылы колики и ей нужна срочная операция. Она спросила, сколько это будет стоить, я ответил, а конюх объяснил, что это единственный способ спасти саму кобылу и плод. Ваша супруга велела действовать.Винн Лиз был до смешного удивлен тем, что его жена не спала. Последовало запоздалое признание того, что он обязан Кену.— Что ж, если жена сказала… и с лошадью все в порядке… в таком случае не будем горячиться.Я не считал, что подобного полуизвинения было достаточно. Чувствовалось, что Кен придерживается того же мнения. Однако из профессиональной осмотрительности я ничего не сказал. У Кэри Хьюэтта камень с души свалился, и он заметил:— Насколько я понимаю, операция прошла исключительно успешно.— Откуда вам знать? — усомнился Лиз. Его агрессивность проявлялась как условный рефлекс, поэтому даже самое простое утверждение вызывало у него подозрения и недовольство.— Я прочел записи.— Какие записи?— Кен предусмотрительно попросил своего друга присутствовать и вести подробные записи о ходе операции. Сомнений быть не может. От самого начала и до конца операция велась безупречно.— Э-э-м… — Лиз потерпел поражение. — Ладно, я должен взглянуть на свою собственность.— Ну конечно, — примирительно сказал Кэри. — Сюда, пожалуйста.Он провел собственника через переднюю дверь на стоянку машин и повернул налево, к конюшне. Мы с Кеном пошли следом, но на полпути я взял его за локоть, заставив замедлить шаг: я должен был сказать ему пару слов наедине.— В чем дело? — спросил Кен.— Не верь Винну Лизу.— Почему? То есть, он, конечно, противный, но не более того.— Дело не в этом. Не верь ему. И не говори, что ты нашел в кишечнике у лошади.— Почему?— На тот случай, если он об этом знает.Кен был ошарашен и недоуменно уставился на меня. Однако к этому времени мы уже приблизились к боксу, и Лиз мог нас услышать.Лиз был шокирован внешним видом кобылы, как Кен и предсказывал. Но Кэри поспешил успокоить его, а Белинда, которая все еще была здесь, с силой похлопала кобылу по крупу, сказав, что старушка быстро поправляется. Лиз, несколько раз пожав плечами, не выказал ни малейших признаков радости, что жизнь его лошади вне опасности.«Притворщик из него никудышный, — подумал я. — Для министерства международных отношений не годится».— А жеребенок родится здоровым? — спросил он.Кэри вопросительно посмотрел на Кена, и тот ответил, что не видит никаких причин, которые бы этому помешали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39