— Они тут ни при чем, — настаивал он.— Хорошо, тогда посмотри первую и вторую колонки.— Ладно.Я написал в виде таблицы:Винн Лиз Жеребчик с инсулином Умерщвлен в конюшнеВинн Лиз Племенная кобыла ВыжилаМакинтош Колики от атропина Умерла на столеМакинтош Колики от атропина Умерла на столеИглвуд Дыхательный тракт Умерла на столеИглвуд Берцовая кость Умерла на столеФитцуолтер Трещина в колене Умерла в боксе интенсивной терапииНэгребб Растяжение сухожилий Усыплена на столеНэгребб Ламинит Усыплена в поле— Ффу-у . — задумчиво выдохнул Кен, дочитав до конца.— А есть другие случаи?— Нет, насколько мне известно. — Он помолчал. — Здесь одна лошадь размозжила себе ногу, когда металась по стойлу, отходя от наркоза после успешной операции по поводу коликов. Ты дважды имел возможность наблюдать эти пробуждения, и оба они были удачными, но так бывает не всегда. Эту лошадь нам пришлось усыпить.— Все лошади, умершие на операционном столе, были заранее записаны на операцию. — Я опередил его. — Если две из них получили атропин, то это было подстроено. Это же были не неотложные случаи.— Конечно же, нет.— Операция у лошади на дыхательном тракте тоже была плановой, — заметил я, — а перелом берцовой кости случился за три дня до того, как ты им занялся.— А ты откуда знаешь? — Он был ошарашен. — Я думал, что лошадь повредила ногу за день до того.— Это произошло из-за перенагрузки на скачках в прошлый понедельник.— Да откуда тебе известно?! — Он был окончательно сбит с толку.— Я… одним словом, я… заскочил вчера днем в конюшню Иглвуда и навел справки.— Ты… Что?! И Иглвуд не вышвырнул тебя?— Я с ним не виделся. Это мне поведал… ну, в общем, кое-кто из конюшни.— Боже правый!— Похоже, что все случаи смерти на операционном столе были предумышленными, и ты должен выяснить, что же это было.— Ох, ничего я не знаю, — он опять впал в отчаяние. — Если бы знал, не был бы сейчас в таком Дерьме.— Мне все-таки кажется, что подсознательно ты о чем-то догадываешься. Я уверен — однажды у тебя в мозгу произойдет что-то вроде вспышки, и ты сразу все поймешь.— Но я же только об этом и думаю.— М-м-м… Давай вернемся к третьему списку.— Нет.— Нам придется, — резонно заметил я. — Разве Лиз, Иглвуд, Макинтош, Фитцуолтер или, скажем, Нэгребб в состоянии это сделать? У них что, была такая возможность?Он отрицательно покачал головой.— Здесь нужно быть ветеринаром, — сказал я.— Хватит об этом.— Я же ради тебя стараюсь.— Нет. Они мои друзья. Мои партнеры, понятно?«Партнеры не всегда бывают друзьями, — подумал я. — Он все еще никак не может в это поверить. Такая простая штука не укладывается в его голове».Я не хотел с ним спорить или толкать его на путь самобичевания. Он все поймет со временем. Как я убедился на собственном опыте, понимание часто приходит постепенно, шаг за шагом, с небольшими порциями озарения, с неожиданными проблесками типа «Ах, да!». Занявшись проблемами Кена, я сам еще был далек от разгадки. Я надеялся, что мы достигнем ее вместе.— Кстати, — сказал я, — ты знаешь, что полицейским нужен список сгоревших препаратов?Он кивнул.— Кэри дал «добро» на то, чтобы попросить ваших поставщиков прислать копии заявок за последние шесть месяцев или даже раньше. Он сказал, чтобы я поручил тебе заняться этим.Кен застонал.— Это же работа для одной из секретарш!— Я тут подумал, — вскользь заметил я, — что если ты сам этим займешься, то можешь попросить, чтобы счета прислали тебе на дом.— Зачем?— Ну… вот представь… — я не спеша подбирался к интересующей меня теме, — представь себе, что здесь кто-то мог заказать что-нибудь типа… коллагеназы.Он уставился на меня немигающими глазами. После долгой паузы он наконец обрел дар речи:— Наши обычные поставщики такого не присылают. Это могло прийти только от химической компании, выпускающей исследовательские реактивы для лабораторного применения.— Вы что-нибудь заказываете в таких компаниях для вашей лаборатории?— Конечно.Воцарилось молчание. Затем он тяжело вздохнул.— Ладно, — процедил он, — я им напишу. Напишу куда только можно. Надеюсь, что все ответы будут отрицательными. Я просто уверен, что так оно и будет.— Вполне возможно, — согласился я, втайне надеясь, что все будет как раз наоборот.Затем последовала дневная операция. Кэри был усталым, но бдительным. Я опять делал пометки. Все прошло без эксцессов. Чем дольше я наблюдал за привычным ходом операции, тем больше поражался работе Кена: его руки с длинными пальцами действовали уверенно и ловко; его высокий рост, из-за которого он всегда казался неуклюжим, позволял ему избегать лишних движений. Я подумал, что все его сомнения исчезали всякий раз, когда он брался за скальпель. Вполне возможно, так оно и было, ведь сомнения приходили к нему извне, а не зарождались внутри.Он скрепил разрез аккуратным рядом скобок.Затем подъемник приподнял эту огромную недвижимую тушу на ноги и протянул в послеоперационную, где пол и стены были обиты мягким. Все двинулись следом и, стоя в безопасности за перегородкой, ждали, пока лошадь начнет приходить в сознание. Перегородка была высотой мне по грудь. Все стояли в каком-то оцепенении, с выражением скорбного удивления на лицах.— Хорошо, хорошо, — со вздохом сказал Кэри. — Все в порядке.У него был какой-то измотанный, серый вид. Казалось, он живет только на редких всплесках энергии, в отличие от неизменно бодрого и полного сил Скотта.Как бы в подтверждение моих слов, он потер рукой лицо и шею, словно хотел снять тяжесть, и сказал:— Я попросил Люси подежурить вместо меня. Значит, сегодня дежурят Люси и Джей. Надеюсь, все будет тихо. Я же поехал домой.Мы с Кеном пошли в офис вместе с ним, где он позвонил соседским ветеринарам и сообщил, что их лошадь идет на поправку. Я не заметил никакого облегчения в его голосе, он говорил об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. Оливер Квинси, вернувшись с вызова, только и делал, что писал истории болезни, в то же время следя по монитору системы внутреннего наблюдения за состоянием утреннего пациента. Наконец он раздраженно заметил, что его давно пора уже освободить.— Джей обещал сменить меня, — пожаловался он. — Это же не моя работа. Пусть этим занимается Скотт. Или Белинда.— Мы все вынуждены копаться в этой грязи, — возразил Кэри. — А где Джей?— Отбирает себе нужные лекарства. Айвонн и Дюси заняты тем же. Я заставил их записать все, что они взяли.— Хорошо, хорошо, — сказал Кэри.Оливер весьма недружелюбно посмотрел на него, но он этого не заметил. Сказав, что по пути домой ему еще нужно заехать по двум вызовам, Кэри собрался уйти. Джей мельком заглянул и сообщил, что тоже идет домой. Они ушли вместе, как закадычные друзья.Кен начал писать свои собственные заметки в дополнение к тем, что сделал я. Посмотрев в окно, я увидел, как Кэри садится в свою машину и уезжает. Я опять схватил телефон и, позвонив Викки, сообщил, что еду в Лондон и чтобы она не пугалась, если услышит, как я возвращаюсь рано утром.— Спасибо, дорогой, что предупредил, — сказала она.Я подумал, что ей, наверное, чертовски скучно. Кен оторвался от своих записей.— Везет же некоторым, — задумчиво проговорил он.— Твое везение — вон, на крылечке стоит. Он ухмыльнулся.— Аннабель — это девушка из Стрэтфорда? —Да.— Ты не теряешь времени даром.— Мы просто знакомы, и все.— Знаешь, — вдруг сказал он, — я не могу представить тебя пьяным.— А ты попробуй. Он покачал головой.— Ты бы не стал терять над собой контроль. Он меня удивил, и не только потому, что попал в точку.— Ты же впервые увидел меня в четверг, — сказал я, повторяя его собственные слова.— Я знал о тебе почти все уже в первые полчаса знакомства. — Он помедлил. — Интересно, Викки сказала мне то же самое.— Ну да, — кивнул я. — Душа нараспашку. — Улыбнувшись, я направился к выходу. — До завтра.— Пока.Я вышел из клиники и пошел к своей машине. Было еще рано ехать на свидание, и я собирался купить газеты с объявлениями о сдаче квартир. Я и представить себе не мог, как трудно подыскать какое-нибудь жилье и как это дорого.Из клиники вышла Белинда и пошла готовить бокс интенсивной терапии для нового подопечного. Широко распахнув первые ворота, она направилась к следующему боксу с утренним пациентом, затем вернулась, как обычно, осмотреть племенную кобылу. Я наблюдал за ее собранной гибкой фигурой и размышлял, смягчат или ожесточат ее время и материнство. Некоторые медсестры становятся добрее, другие, наоборот, безжалостнее. «Пятьдесят на пятьдесят», — подумал я.Белинда открыла дверь, вошла и почти сразу же выбежала с диким воплем:— Кен! Кен! — Она буквально влетела в клинику, а я с мыслью «О Боже, только не это» помчался к крайнему боксу.Огромная кобыла лежала на боку.Она не дышала, ноги не двигались. Голова была безжизненно запрокинута. Водянистый невидящий глаз казался серым, подернутым дымкой.Кобыла была мертва.Кен примчался весь в мыле. Он упал перед лошадью на колени и прижался ухом к огромной коричневой туше в области плеча. По его лицу было понятно, что он ничего не услышал.Он опять встал на ноги. Казалось, Кен потерял ребенка, настолько он был подавлен. Я видел и понимал его беззаветную любовь к лошадям, его безграничную заботу и внимание, которыми он их окружал, не требуя ничего взамен.Я подумал, каким он был храбрым, когда решился оперировать эту кобылу. Вспомнил и о том, сколько профессионализма ему потребовалось, чтобы спасти ей жизнь. Ему и в голову не пришло, что он ставит под удар свою репутацию. Мной овладела бессильная ярость — сколько нервов, сколько усилий потрачено впустую. Я и представить не мог раньше, когда только слышал об убитых лошадях, но ни одной не видел, что сам лично захочу отомстить за них. Теперь я должен докопаться до истины не только ради Кена или ради спокойствия моей матери. Я должен сделать это ради лошадей, этих прекрасных и бессловесных жертв, которые беззащитны перед людской подлостью.— Она не должна была умереть. — Кен был убит горем. — Ей ничто не угрожало.«Это необдуманно так утверждать, — добавил я про себя. — Опасность вокруг нее была многоликой».Он провел рукой по коричневому боку, затем опять опустился на колени возле головы лошади, приподнял ей веко, открыл рот и заглянул в глотку. Он поднялся, дрожа и пошатываясь, как старик.— Мы этого не переживем. Все, это конец.— Ты же не виноват.— Откуда я знаю? И кто знает?Стоя в дверях, Белинда попыталась найти слова оправдания:— В обед с ней было все в порядке. Когда мы Привели сюда мерина с запалом, я еще раз зашла к ней посмотреть, как дела. Она жевала сено и прекрасно себя чувствовала.Кен слушал ее вполуха. Он был мрачнее тучи.— Придется делать вскрытие. Мне нужно взять у нее немного крови.Шатающейся походкой он направился к своему автомобилю и вскоре вернулся с саквояжем в руках, где были шприцы, пузырьки и запас резиновых перчаток в плотно закрытом контейнере.— Я из машины позвонил живодерам, чтобы приехали ее забрать. Я сказал, что нам придется делать вскрытие, поэтому мне любыми путями нужно вызвать Кэри и пригласить кого-нибудь из ветеринаров со стороны. Но, знаешь, я не буду делать вскрытие сам. То есть… я просто не смогу. А что касается Винна Лиза…Его голос вдруг прервался, но дрожь не прекращалась.— Он приезжал утром, — сказал я.— О Господи!Я рассказал о визите Винна Лиза.— Когда он уехал, с лошадью было все в порядке. Скотт перевел ее в крайний бокс, но и после этого все было хорошо. Можешь спросить у Кэри.Кен посмотрел на труп.— Одному Богу известно, что об этом скажет Кэри.— Если бы он соображал, то давно бы предположил возможность отравления, — этими словами Белинда дала мне понять, что излишний мелодраматизм здесь неуместен.Кен очень прохладно отнесся к этой версии.— Но в прошлый раз, когда нашли мертвой лошадь Фитцуолтера, все анализы показали отрицательный результат. Никакого яда. Мы потратили уйму денег на специализированную лабораторию, и все бесполезно.— Попробуй еще раз.Он молча натянул перчатки и несколькими шприцами попытался взять кровь из разных участков туши.— А ну-ка, повтори, как можно дать лошади атропин?— В виде укола или подмешать в пищу. Но атропин тут ни при чем.— Все равно, проверь, что она ела. Он кивнул:— А что, не лишено смысла. И воду. Белинда, принеси, пожалуйста, две стеклянных колбы с притертыми пробками. Поищи их в ящике над шкафчиком для лекарств.Белинда молча вышла — по долгу службы ей часто приходилось выполнять чьи-нибудь указания. Кен покачал головой и что-то промямлил о скорости разложения крови после смерти.— И жеребенок, — прибавил он с тяжелым вздохом. — Все впустую.— А что делать с иглой, которую ты вырезал из ее кишки?— Бог ее знает. Почему ты спрашиваешь? Какое это теперь имеет значение?— Если это вспомнит Винн Лиз, то имеет.— Но он же не вспоминает.— Согласен, — сказал я, — но, если он сам затолкнул иглу ей в глотку, он может поинтересоваться… В конце концов, он может просто спросить в один прекрасный день.— И это послужит доказательством того, что он хотел смерти кобылы и делал все, чтобы ее убить. Возможно, он даже предстанет перед судом за жестокое обращение с животными, но я не буду биться об заклад, что его осудят. Любой ветеринар в королевстве может присягнуть, что сотни кошек и собак проглатывают швейные иглы и прокалывают себе кишки насквозь.Он начал надписывать пробирки с пресловутыми образцами крови.— Я разделю каждый образец на две части и пошлю в две разные лаборатории, — сказал Кен. — Устрою двойную проверку.Я согласно кивнул.— Затем при вскрытии мы возьмем образцы тканей из ее органов, но, можешь мне поверить, опять ничего не обнаружим, как и раньше. Мы просто не знаем, что ищем.— Не будь таким пессимистом.— У меня есть на то причины.Затем он вытащил из саквояжа большой ректальный термометр и замерил внутреннюю температуру, пояснив, что так легче определить время смерти. Из-за большого веса лошади сохраняют тепло часами, и время определяется почти точно.Возвратилась Белинда с двумя подходящими склянками. В каждую она положила надписанные образцы воды из полупустого ведра и сена из полупустой сетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39